Ускоренный реверс

После осознания этого тем более возникали недоумённые вопросы, основной из которых звучал всё тот же: почему до сих пор не создано полного десятка бессмертных?

То гонят десантников на убой не жалея, а то вдруг тянут резину, не производя такое очевидное, простейшее действие. Чем упорнее молчали учёные в ответ (а их представлял в этом диалоге Эйро Сенатор), тем яростнее и настойчивее принцы пытались выяснить причины такой несомненной тупости. Дошло до того, что язвительные вопросы задавались не просто командиру в глаза по его разрешению и без разрешения (естественно, что наказания за такое раздавались пачками), но и выкрикивались в замаскированные объективы видеокамер. А где они стоят, как и что фиксируют, принцы уже давно успели изучить. Тем более что в белых цилиндрах после каждого участка тестового тоннеля не только подлечивали. Там ещё и слушали внимательно, чуть ли не мысли угадывая. Там и велись крамольные, нелицеприятные монологи, суть которых сводилась к одному:

«Доколь это безобразие будет длиться?!» Причём в монологах, несмотря на утончённое воспитание высокородных наследников, часто проскакивали слова ругательные, в приличном обществе неприемлемые. И каково слушать такое, не имея возможности гаркнуть в ответ «Сам такой!»?

Вот обозлённые кураторы и создатели Полигона однажды не выдержали. И поделились через сержанта значимой толикой информации. Правда, и сам сержант был несколько шокирован, когда пересказывал некие сказки, замершим на вечернем построении солдатам:

– Дело в том, что я вам уже намекал однажды, что весь Полигон в целом и оба транспорта в частности, не есть продукт чистого научного и технического гения человека. Скорей наши кураторы и интеллектуальные гении просто отыскали нечто в мироздании и приспособили, переоборудовали для своих насущных целей. И вот это нечто оказалось не бесплотным средоточием чего-то нового и всесильного, оно оказалось вдобавок снабжено то ли продолжающими действовать программами, то ли обладающие собственным разумом. До сих пор точно не установлено, но предполагается, что действия транспортов курирует некий искусственный интеллект. Причём интеллект не то постепенно просыпающийся, не то постепенно совершенствующийся. Потому что в первое столетие с ним вообще проблем не было, куда послали копии – туда забросил. Какой режим эвакуации выставили, такой и осуществляется. А вот в последнее время возникли сложности…

Сержант озадаченно крутанул головой и продолжил высказывать претензии учёных невесть к кому, кого они условно назвали Вредина. Во-первых: на панели вызова и настройки вдруг не так давно появился план. В план следовало записывать любое задуманное действо и точно назначать точку контроля пространства. Во-вторых: если это действо загоралось зелёным цветом, то изменить его уже не было никакой возможности. В-третьих: Вредина вдруг со временем добавила три столбца в план, и туда следовало записывать «Альтернативный вариант заброса». Если эти столбцы не заполнялись, ни о каком появлении транспорта не могло быть и речи. Затем вдруг стали выбираться альтернативные варианты. Дальше (в случае с нынешним десятком принцев) стали сдвигаться сроки, давая обязательное время на подготовку. А теперь Вредина вообще обнаглела настолько, что в столбцы альтернатив самовольно вписала для второго десятка «Уничтожение жидкостной атмосферы прародины шоом». То есть то же самое задание, что и для принцев. Затем окрасила именно эту строку в зелёный цвет, тем самым не допуская иных толкований своих рекомендаций. И для полного эпатажа неизвестный некто в графе «сроки десантирования», поставил надпись: «По мере подготовки экипажей».

Свою речь сержант Сенатор закончил с улавливаемым в тоне ехидством:

– Вначале великие и умнейшие пытались бороться с Врединой, намереваясь обойти неуместную инициативу… – ухмылка показала, что такое действие кураторов Эйро не одобрял и нисколько учёным не сочувствовал. – Но ничего у них не получилось. Хе-хе… Далее они попытались отмалчиваться с умным видом, даже действующим сержантам и прочим бессмертным ничего не рассказывая и намереваясь держать нас в «чёрном теле», но и тут не вышло. А знаете, почему? Их достали жалобы со стороны наёмного персонала, которые следят и просматривают за вашим состоянием во время тестирования в белых цилиндрах. Да, да! Не пяльтесь на меня, как пьяницы на рассол! Неужели вы себе льстили, что за вами имеют время и желание присматривать великие гении от науки? Так вот знайте: этим занимаются вольнонаёмные, среди которых подавляющее большинство – женщины.

Он сделал эффектную паузу, со злорадством наблюдая, как все десять мужчин непроизвольно, хотя и в разной степени, краснеют. Уж слишком вульгарными у них случались монологи, переполненные совсем нехорошими словами, которые, как думалось, выслушиваю кураторы Полигона. А оно вон как некрасиво получилось…

Насладившись произведённым эффектом, командир перешёл на строгий тон:

– Отныне прохождение тестовых тоннелей будет усложнено. За каждое нецензурное слово – укол осы. За то же самое нарушение в белом цилиндре – «двоечка». За цветастую фразу, умаляющую женское достоинство, – «троечка».

Теперь уже принцы покраснели от возмущения. Порой в цилиндр солдаты не просто заскакивали, спасаясь от опасности, а еле втискивались израненные, покусанные и избитые. Естественно, что эмоции при этом хлестали через край, и монстров упоминались в выражениях отнюдь не ласковыми эпитетами. И вместо того чтобы блаженно расслабиться, получая медицинскую помощь, всё тело будет сотрясать болезненное наказание? Нонсенс! Хотя… Вроде как и женщины не должны страдать, а уж наследники престолов и подавно обязаны высоко нести собственное, да и всеобщее человеческое достоинство. А посему возразить-то и нечего!..

Поэтому в строю попыхтели, поблестели зло глазами, подумали да успокоились. Смирились. А сержант закончил свою длинную речь обобщением:

– Так что сдаётся мне, господа, ещё несколько дней у нас на подготовку имеется. А рассказать всё это мне вам позволили с одной целью: не будет ли у кого каких дельных предложений после услышанного? Советую не торопиться, обдумать и доложить мне сжато и кратко на утреннем построении. Далее разрешено подавать свои умные мысли и во время нахождения в белых цилиндрах. Сказанное с умыслом и по адресу, тоже донесут в уши аналитиков и стратегов… К отбою, разойдись!

Ушёл не оборачиваясь. А Шестой уже устремился к умывальникам с торжествующим воплем:

– Ура-а-а! Хоть мне и стыдно, господа, но я лишний разу убедился в том, что порой только вульгарными словами можно достучаться до сознания некоторых индивидуумов! С нами стали считаться! Полигон – за нас! Долой рабство скопированных копий! Даёшь право выбора несчастным клонам!

В общем, его здорово несло. А остальные его слушали и улыбались. Пусть загадок вокруг прибавилось, зато на душе стало как-то проще и спокойнее.

Сцена 36

Прошло ещё целых пять дней, прежде чем десяток сорвали по тревоге. Причём не со сна сорвали, а в тот момент, когда все с ленцой, отяжелевшие после ужина, бежали в казарму. То есть и сворачивать с маршрута не пришлось, так дальше и понеслись с ускорением к арсеналу. Разве что Третий, когда уже вооружались, в шутку пожаловался:

– Не удалось с кроватью попрощаться! Вдруг больше не увижу? – Это он таким образом показывал, что шутит. Потому что вместо слова «вдруг» следовало сказать «точно».

– Не робей, дружище, – тут же отозвался Шестой. – В любом случае мы тебя отыщем и аналогичного друга с четырьмя ногами подарим в качестве сувенира. Ха-ха!

Такая простенькая шутка неожиданно наполнила и сознание Фредерика бесшабашной удалью. Ожидание неизвестности окончено, последний десант начался. А значит, терять больше нечего. Сомневаться – не в чем, и следует достойно выполнить последнее дело в этой ипостаси, а потом без ненужных терзаний умереть. Всё продумано-передумано, а вот спастись в последний раз никак не удастся. Ни одного толкового предложения так и не поступило, а значит, десяток на Полигон больше не вернётся. Имеется в виду именно данный состав. Ибо бессмертные войдут в высший круг посвящения и будут копироваться уже совершенно по иной системе.