Усобица триумвирата

– Свят! Иди сюда скорее.

– Случилось что?

– Нет, но может! Садись, - Изяслав указал на высокий стул возле себя. Без особого одобрения взглянув на присутствующего боярина, но ничего не сказав, Святослав сел. На столе опять лежала карта земель, которую приносили они тогда на собранный после смерти отца совет. – У нас возникла некоторая проблема.

– В Новгороде? – угадал Святослав.

– Да. Родич наш, Остромир (6), оказывается, намеревался внучку свою женить на Ростиславе, выставленном нами оттуда братаниче…

– Мы не выставили его, - поправил Святослав, - а дали ему другой удел. Со всеобщего одобрения.

– Да-да, это ясно! – торопливо помахал рукой Изяслав. – Но суть в том, что ему, как посаднику, был люб предыдущий претендент на новгородское княжение, и теперь он пишет мне, - старший Ярославич поднял со стола берестяную грамоту и потряс ею в воздухе, - что не позволит самостоятельно княжить Мстиславу, если мы как-то не решим дело иначе…

– Сам пишет? – уточнил Святослав.

– Сам, сам!

– Уже добрый знак! Значит, хочет договориться! Ну, и как же он хочет исправить дело? Внучку выдать за Мстислава теперь, чтобы она в будущем стала великой княгиней?

– Либо так, - подтвердил Изяслав, - либо Ростиславу дать земель побольше…

– Очевидно, что мы выберем первое.

– Трудно. Девчонке уже шестнадцать, они с Ростиславом в обоюдной симпатии, ждали свадьбу… Верно ведь мы говорили после похорон отца, да? Что парень уже взрослый, небось, жену себе подбирает. А оно вон как! Подобрал!

– Но земли давать в придачу никак нельзя, - Святослав пододвинул к себе карту и провёл пальцем по извилистым линиям рек, - Ростов, который мы ему дали, владеет частью Волжского пути, сам по себе он ничего не значит без возможности движения дальше, Новгород – основной наш порт для торговли и связей со странами полуночными (7), посередине Торжок, там главный волок из Волги дальше, к Варяжскому морю. Им и этого уже будет достаточно, если они объединятся, чтобы прекратить ходить по Днепру и отсоединиться от нас. Ущерба нам от этого будет тьма…

– Что ж тогда, и Ростов отобрать у него? – поинтересовался Изяслав.

– Нельзя так. Обозлятся, ещё начнут усобицу!

– А ну пусть попробуют! – неведомо на каких основаниях чувствуя за собой силу немыслимую, великий князь сжал властный кулак. – Может, Остромира прогнать с посадничества?

– Да ты что? Как же это? – ахнул Святослав.

– Дед наш Владимир его деда Добрыню посадником сделал, значит, мы можем это отменить…

– Уймись, Из, - постарался остановить его младший брат, - зато его отец, Константин, поддержал нашего, когда он с братьями сражался, не дал ему после проигранной битвы уплыть за море, считай, толкнул его на киевский престол. Род их уважают и любят, и все там знают, что мы им обязаны, проявить неблагодарность – вызвать на себя гнев остальных.

– Так что же делать? – скис Изяслав. Коснячка рядом с ним ни пискнул, только молча зыркал. Став ближайшим дружком и поверенным в тайнах великого князя, но не умом, а при помощи прелестей дочери, он старался никуда не вмешиваться и только пожинать плоды дружбы, потихоньку становясь всё богаче и богаче. – Богдан мне пишет, что сын Остромира и внуки уехали с Ростиславом в Ростов, настолько они спелись! Уж не заговор ли они против нас плетут?

– Какой ещё заговор? – не поверил в это Святослав, покачав головой. Он хорошо знал и помнил воеводу Вышату, сына Остромира, тот ходил с ними на Византию десять лет назад и был лучшим товарищем покойного их брата Владимира. Не удивительно, что он считал для себя должным защищать Ростислава и следовать за ним повсюду. Но интриг бы он плести не стал, слишком прямым и грубым был для этого, храбрым и напористым воином. – Это обычная преданность. Что же касается наших действий… - Святослав щёлкнул пальцами. – Остромиру хочется оставаться полновластным хозяином Новгорода, наверняка Вече пляшет под его дудку, вот и место посадника он возомнил стоящим выше места князя. Для этого он внучку свою Ростиславу и сунул. А мы сделаем хитрее! Назначь его главным дядькой при Мстиславе.

– Чего?! – открыл рот Изяслав, посчитав, что ослышался. Он позвал Свята, чтобы тот помог отстоять власть в Новгороде, а он предлагает сдать её с потрохами?

– Мстислав ещё мальчишка, Из, у него лет шесть впереди, чтобы набираться ума да опыта, так пусть делает это под видимым надзором Остромира! Он хочет считать себя там главным, пусть так всем и кажется! А Богдан пускай тем временем не упускает воспитания Мстислава, науськивает его, как надо. Я и сам позже туда отправлюсь, посмотрю, что да как. Лишь бы всё шло своим ходом и текло, как и до этого, товары – по Днепру, мир и покой – в города и сёла, золото – нам. Да и к Вышате с Ростиславом надо наведаться. Вот отыграем свадьбу Игореву, и займусь делами.

– Да как же… это что же, Остромир мне посмел условия ставить, а я проглотил это? Так что ли?

– Проглотим не мы, а он. Пусть важничает и заносится, чем выше занесётся, тем больнее упадёт. Так что напиши ему, что не за чем было возмущаться о положении Ростислава, когда это никак не скажется на его собственном.

– Хорошо звучит! – задумался Изяслав, прищурившись и начиная проникаться хитростью. – Надо так и написать, да… погоди, Свят, пусть принесут мне всё для письма, ты мне продиктуешь!

Киликия вела сыновей в Георгиевский монастырь за Святой Софией. Полдень разогрел город, люди шли из конца в конец, встречные кланялись, узнавая княгиню и княжичей. Простой народ любил её, в отличие от родовитых бояр, она была единственной женой Ярославича без свиты, которая ходила, как любой киевлянин, иногда даже без парадного головного убора, а только в платке.

– Мам, я не хочу сегодня туда, - жалобно проныл Глеб, - можно я лучше с мечом потренируюсь?

– Плох тот князь, который мечом махать научится, а писалом (8) водить – нет.

– Я никогда не видел, чтобы папа писал!

– Это не значит, что он не умеет! Если ты не видел, как он тебя делал, что же, нет тебя что ли?

Глеб крепко задумался, озадаченный головоломкой матери. Подумав, он глубокомысленно полюбопытствовал:

– Мам, а меня делать он тоже учился?

– Нет, он на тебе учился делать братьев, - Киликия остановилась и постучала в деревянную монастырскую дверь. – Всё, пришли.

– Значит, Ромку он лучше сделал? – продолжал кумекать старший.

– Возможно, - многозначительно протянула женщина.

– А Давыдку ещё лучше?!

– Может быть.

– А Олежка лучше нас всех?!

– А ты сегодня напиши четыре строчки, и потом мне скажешь, есть между ними разница или все одинаковые выходят.

Детская логика не позволяла вставить в ряд сестру, Глебу казалось, что если сыновей делал папа, то Вышеславу мастерила исключительно мама. Дверь открылась, и на пороге появился монах в чёрном. Несмотря на то, что он улыбнулся мальчишкам, Роман расплакался – ему никогда не нравились тёмные одежды монахов.