Усобица триумвирата

– Хорошо, Из. Заеду в Чернигов, и оттуда отправлюсь при первой же возможности.

Примечания

[1] То, что сейчас известно как Рюриково городище, считается, что именно там первоначально жили князья, но город разросся в другом месте, а это стало «загородной резиденцией»

[2] Перынь – древнее языческое капище под Новгородом, сейчас там находится православный Перынский скит

[3] Первое летописное упоминание новгородского моста относится к 1133-1143 гг., и речь идёт о его ремонте, значит, он там уже находился. Археологические данные дают основание считать, что деревянный мост через Волхов был уже в Х веке, к тому же город всегда находился на обоих берегах, поэтому постоянное сообщение там было необходимо

[4] Немцами тогда называли большинство европейцев без разбора

[5] Открытая галерея под козырьком вокруг здания

[6] Длинный шарф, расшитый драгоценностями, носившийся как плащ, атрибут византийского императора XI века

[7] Хотя некоторые историки приписывают Порея ему вторым сыном, но я пишу по-другому, поскольку это лишь версия, а не исторический факт

[8] О походе на чудь в летописях противоречивые данные. Сказано, что он совершён после смерти Ярослава Мудрого, в связи с которой чудь вышла из повиновения, почувствовав, видимо, ослабление власти. Так же летописи расходятся в данных: поход был где-то между 1054 и 1057 гг., и его то возглавлял Изяслав, то Остромир, то участвовали оба, то ли это было два похода, притом Остромир в каком-то погиб. Но есть так же упоминания в Остромировом Евангелие (старейшая сохранившаяся древнерусская книга 1056-1057 гг. создания), что Остромир при её написании ещё жив. Поэтому я для произведения решаю этот вопрос-по-своему в рамках имеющихся данных

[9] дань

[10] Средства платежа, деньги тогда звались у славян гривнами, а куны – меха, которые так же были валютой

[11] По летописям на Новгород был положен налог на содержание варяжских дружин, который город платил десятилетиями. После смерти Ярослава Мудрого этот налог был отменён – кем и почему в летописях не сказано, и я обыгрываю эту ситуацию по-своему

[12] Князь Игорь, муж княгини св. Ольги, подговорённый воеводой Свенельдом, пошёл повторно собирать дань с древлян, за что те его казнили, привязав к согнутому дереву, которое после отпустили, и оно разорвало князя

[13] Скоры – шкуры, невыделанные меха

Глава восемнадцатая. «Обратно»

Святослав сдержал слово и стал крёстным отцом невесты Яна Вышатича. Семью её удалось задобрить и уговорить, чтобы дочь приняла христианство и назвалась Марией. После этого, в Святой Софии, устроили пышное венчание. Никак внук посадника женится! Да и столько гостей знатных собралось! Сам каган! Но свадьба была несколько омрачённой. Накануне прибыл гонец из Ростова с грамотой от Вышаты, где тот отрекался от сына и придавал его анафеме, если он посмеет жениться на своей иудейке, без отцовского благословения. «Воротишься немедля, - написал воевода, - либо же не возвращайся во век!». Ян, горестно читая скудные строки, от своего решения не отступился и, вопреки угрозам, делал то, что хотел.

– Я постараюсь вас помирить, - похлопывая внука по спине, успокаивал Остромир, - напишу ему.

– Чего тут писать? – оскорблённо отбросил бересту в угол молодой человек. – Он всё сказал! Отлучил меня от себя. За что? За то, что я счастливым быть хочу?!

– Твой отец упрям, он всегда таким был, - более сговорчивый и изворотливый, новгородский посадник пытался не поругаться ни с кем. Ему оба мнения были понятны и ясны, но открыто встать на одну сторону не тянуло.

– Я Ростиславу вернуться обещал, как я теперь это сделаю?

– Езжай с покаянием, моли отца. Марию тут пока оставь.

– Тут?! – разлучиться с такой долгожданной, выстраданной возлюбленной казалось самым страшным наказанием. – Нет, её я не оставлю. Она посчитает это предательством! Веру ради меня сменила, а я – уезжать? Никогда!

– Но с ней-то ты не можешь туда явиться! Вышата разгневается – это ясно, не примет её.

– Тогда и я не поеду. Напишу Росте, что отец во всём виноват.

Святослав, невольно ставший свидетелем всего этого – перед прибытием гонца он как раз общался с готовящимся к важному событию женихом – не упустил момента:

– Ян Вышатич, а не хочешь ли ты Киев посмотреть?

– Киев? – удивился юноша.

Остромир подозрительно зыркнул на князя:

– Чего ему там делать?

– Молодой он, мир посмотреть вдруг хочет? Али ты против, посадник?

– Я? – спохватился тот, не резко ли выразился? – Нет, отчего же. Хочет – пусть смотрит, а только мужчина при деле должен быть, тут-то я ему всегда найду занятие…

Черниговский князь прозорливо поглядывал на Яна. У того в глазах блестело нетерпение, ожидание венчания, но, помимо того, было видно, что и под дедовской пятой ему оставаться не хочется. Отец – послал от себя подальше за непослушание, Остромир готов принять к себе, чтоб плести собственные интриги и укреплять опору в Новгороде. Но юноша был чужд политики, не было в нём ни мирского, ни воинского тщеславия, а только энергичная созерцательность. И Святослав предложил:

– Так и я могу ему службу сыскать. Пойдёшь ко мне служить, Ян Вышатич?

Взор зажегся, и молодой человек, успевший зауважать этого Ярославича, нажить благодарность к нему за участие, едва удержался от немедленного согласия. Посмотрел на деда.

– Киев я бы посмотрел…

– Ну? Отпустишь внука, Остромир Константинович?

Тот неохотно, как бы с незнанием пожал плечами. Пока тут был один Изяслав, с ним ладно разговор клеился: чуть характер проявишь, и великий князь готов к уступкам. Вот, экономию себе выбил, не надо больше варягов содержать. Да только, пока чудь не платит, никакой дружины в Новгороде ему вовсе не собрать, не за свой же счёт? За свой не хочется, а дёшево одних рядовичей согнать можно. И против кого? Вон с какими бравыми вояками явился Святослав, все при мечах[1], умелые, в сёдлах держатся, как влитые. Таких дюжина и сотню уложит. Понятно, почему черниговский князь в себе так уверен и не гнётся ни под каким ветром.

– В молодые годы всегда тянет куда-то, однако ж не будешь ты, Ян, жену с собой всюду таскать? Женщине не пристало мотаться по шляхам. А будет на сносях? Лучше у своего очага сидеть, раз решил обзавестись семьёй.

– От отчего очага меня уже отогнали, - нахмурился парень, - а здесь – твой очаг, дед. Своего у меня пока что нет. Я им где угодно обзавестись могу.

– А всё ж родные земли… - опять попытался Остромир. Для него, как новгородца, конечно, Киев был непривлекательным городишком, оттягивающим на себя богатства и торговые пути. Киевские бояре всегда отвечали новгородцам тем же самым, звали их свеями, немцами, норманнами, полуночными разбойниками, варварами-идолопоклонниками, ведь не крещённых варягов до сих пор тут было множество. Новгородцы находили взаимные выражения, прозывая южан жидовскими данниками и сельской голью[2]. Борьба за денежные потоки, обогащение и первенство сталкивала сановничество двух городов, постоянно прежде поддерживавших соперничество каких-нибудь князей: Владимира и Ярополка, Ярослава и Святополка. Остромир и сейчас был бы не прочь поддержать Ростислава против Изяслава, да оборвали такую возможность на корню, распорядились предусмотрительно иначе[3].

– У нас здесь всё родная земля, - оборвал его Святослав, - от Варяжского моря и до Тмутаракани.

«У вас – князей» - подумал посадник, но промолчал, мелко закивав. Ян Вышатич улыбнулся своему новому покровителю, преисполнившись уверенности.

Разобравшись со свадьбой, Святослав стал собираться в дорогу на юг, а Изяслав с дружиной и ратниками – на север, принуждать чудь к выплатам, которые бы обеспечили дальнейшее мирное существование с варягами. Ведь даруемые им средства не только оставляют их здесь на службе, но и не дают повода наняться к кому-то ещё или, взбунтовавшись, полезть в грабежи.

Черниговский князь, чтоб не раздувать конфликт, зашёл попрощаться с братом.

– Что ж, увидимся теперь только по весне, Из! Будь осторожен и храни себя.

– И ты себя, Свят! И Бог тебя пускай хранит! – примирительно улыбнулся он, обняв младшего. – Будешь проезжать Киев – погляди, всё ли хорошо у Володши? Справляется ли? Оставил его за старшего.

– Пока я доеду, там уже и Шимон Офрикович подоспеет, а с его ватагой никто не полезет! Ты заезжал по пути сюда к Вяче?

– Нет, некогда было, - отмахнулся Изяслав, - я в Полоцк заглянул на пару дней…