Усобица триумвирата

– Я не ведал… мал тогда был.

– Ваш отец осмелился перебраться в Киев, только когда умер мой – до того опасался нападений. Потому и в Чернигове поспешил убрать каждого, кто казался ему ненадёжным.

Это неприятно было слушать, но хотя бы насчёт отцовской осторожности по отношению к Мстиславу и его доверенным Святослав знал.

– Правильно ли я понимаю, сестра, что ты против моего появления здесь? Против моего вокняжения в Тмутаракани?

– Я? – Татиана скорбно засмеялась. – Моё мнение ничего не значит здесь, Святослав! Даже будь я «за». Но я и не «против». Чего ради? Кому я должна передать престол отца? Брат мой умер ещё до родителя, не оставив наследника, сама я детей не имею – смерть забрала моего мужа слишком быстро после свадьбы. Неужто я не понимаю, что только вы, Ярославичи, можете наследовать Тмутаракань?

– Но в словах твоих я как будто бы слышу сомнение.

– Я думаю, что ты слишком поздно приехал и момент упущен – кто здесь подчинится тебе? Да, воеводы моего отца умерли до этого дня, но старшее поколение, из тех, кто остался, хранят ему верность и чтут его, они до сих пор ненавидят Ярослава и всё, что с ним связано. Младшее поколение не знало никакого князя, молодые привыкли к свободе и не пожелают чужака, указывающего, как им жить. Вы их устраиваете номинально – где-то там, по одному названию князья. Каждый городской квартал живёт сам по себе. Был тут у нас ставленник Ярослава – один доместик…

– Тысяцкий? – постарался понять значение греческого термина Святослав.

– Да, что-то вроде воеводы. Известие о кончине Ярослава укрепило знать, они надавили на него, тот и сбежал.

– Просто сбежал?! Не велев дружине отстаивать и защищать правду? Закон?

– Здесь много богатых людей, Святослав. Они заплатили дружине достаточно, чтобы та не вмешивалась.

Князь задумался. Было над чем.

– Стало быть, тут что-то вроде самовластия сейчас?

– Можешь называть это и так. Константинополь по духу ближе тмутараканцам, чем Киев, он оказывает большое влияние, все купцы смотрят туда. Касожские племена, которые подчинил мой отец, за время его правления стали не воинственны по отношению к нам и влились в нашу жизнь, но слушаться греков совершенно не желают. Козары[5] - в основном жиды – держатся особняком, они вечно конфликтуют с армянами. Это не говоря об агарянах[6], а их тут немало.

– А что же русы? Их нет совсем?

– По сравнению с остальными – не сыскать. Русы не умеют торговать, а чем ещё здесь заниматься?

– От того не умеют, что занятие сие хоть и полезное, но подлое, - нахмурился Святослав, покосившись на Глеба, чтобы тот услышал и запомнил. – А как же решаются общие вопросы? Вот, хотя бы, дороги мостятся как?

– Так и мостятся – каждый квартал пытается перещеголять другой. Но иногда старейшины сходятся – на площади, обсудить что-то или судить кого-то. Как это у вас называют? Вече.

«Мало было новгородских проблем и Остромира! – возмутился Святослав в мыслях. – Так ещё вечевые настроения в Тмутаракани!». Отвлекло его появление служанки, на греческом спросившей у Татианы по поводу обеда. Та ответила так же, после чего девушка удалилась.

– Странно это, - не одобрил князь, - что в нашем княжестве сплошь иностранная речь да чужеземные слова. Спору нет, и в Киеве послы и торговцы говорят на других языках, и служба ведётся церковная с не всем ясными выражениями, ведь веру мы приняли такою, какая дарована Богом, но чтобы в теремах, вот так, в быту?

– Тогда тебе ещё многое покажется странным. Тмутаракань притягивает самых разных людей, и всем им надо как-то договариваться. Ромейцы влиятельны, богаты, учёны, они повсюду – не удивительно, что их вера, язык и культура перенимаются особенно охотно. Да и не забывай, что изначально именно греки основали на этом скалистом берегу поселение. Посмотри, - указала она на мозаику на полу, - это бог Гермес, и ему сотни лет!

– Так и что же с того? Они эти земли потеряли в честных битвах. Уже прадед Святослав, чьё имя я ношу, отвоевал Тмутаракань не у них!

Татиана удержала усталый вздох. Сначала она не хотела и озвучивать то, что рвалось на язык, но потом, найдя двоюродного брата смышлёным и разумным, поделилась мнением:

– Жаль, что женщин не допускают к управлению. Насколько меньше войн бы было!

– Наша прабабка Ольга с тобой бы не согласилась, - улыбнулся Святослав, - жестокость её обхождения с древлянами общеизвестна.

– Она мстила за мужа, - сверкнули глаза Татианы. В этом послышалась если не скрытая угроза, то давняя, непрощённая обида. Вдовою женщину сделал бой между Мстиславом и Ярославом, и наверняка она винит не своего отца, а их.

– Ты хотела бы отомстить нам за вдовство? – чтобы избежать недоговорённостей и неожиданностей, глаза в глаза, напрямую пошёл Святослав.

– Первые годы во мне жило это желание, - потухла она так же быстро, как и вспыхнула, - но во мне говорила не любовь, я слишком мало успела узнать о человеке, с которым вступила в брак, чтобы страдать так, как страдала Ольга, потеряв супруга. Я горела злостью, подстрекаемой родичами мужа, воеводами отца, требовавшими продолжать борьбу и захватить всю Русь.

– Почему же ты больше не вышла замуж? – понял это из всего сказанного князь. – Прости, если вопрос мой некрасив…

– Я выходила замуж, чтобы мы получили мир с касогами. Потом… потом были предложения, но все они имели те же цели – корыстные. Кто-то хотел возвыситься и приблизиться к отцу, с кем-то отец хотел заключить союз, но в союзники просились столь многие, что выбор в пользу одного лишил бы дружбы остальных. Брачные обещания тянулись годами, а после смерти отца я осталась предоставленной сама себе. И не захотела терять независимость, - приподняв подбородок, мужественно и с попыткой не выглядеть глупо, с сомнением в том, что у неё выходит производить впечатление, Татиана выговорила это не так гордо, как планировала. Скорее с претензией, смазанной неуверенностью. Было очевидно, что власть, на которую она рассчитывала, оставаясь незамужней, уплыла из её рук. Женщину просто не спросили, какую роль она хочет играть. Её вычеркнули из политического сюжета.

– Женщине без мужа приходится трудно… - украдкой начал Святослав.

– Я достаточно живу на свете, чтобы видеть, как трудно приходится и с ними.

Они замолчали. Да, князь тоже видел судьбу Олисавы, а теперь и катящуюся в пропасть жизнь Оды, если Вячеслав не одумается. Не всем женщинам везло с браком, и даже княжеской волей ничего не поделаешь.

– Ты могла бы мне помочь разобраться со старейшинами и торговыми главами? – сменил направление беседы Святослав. – Представить их, рассказать, что тебе известно. Я прибыл сюда не для того, чтобы лишить тебя твоего положения, не думай. Ты останешься княгиней и дочерью великого воина и князя Мстислава. И я буду прислушиваться к твоим советам, поскольку ты старшая сестра и всё знаешь о Тмутаракани.

– Ну, не всё, - тотчас с женским увядающим кокетством отмахнулась она. «Вот такие моменты мягкости и деланной скромности и не дали ей держать в кулаке знать, - отметил Святослав, - прабабка Ольга едва ли даже улыбалась кому-либо». – Завтра же я могу представить тебе Дюрги[7], брата моего покойного мужа…

– Славно. Он же… князь у касогов?

– Да, сейчас выше него среди них нет.

– Буду рад познакомиться с ним, - Ярославич поднялся, - что ж, не смею дольше утруждать своим присутствием…