Утерянное Евангелие. Книга 3

Глеб атаковал его колющим ударом, но попал в пустоту и, потеряв равновесие, неуклюже пробежал несколько шагов вперед. Ижберн играл с ним, как с мальчишкой. Когда шведу надоело уворачиваться, он блокировал ход меча князя своей саблей, потом рукоятью нанес сильный тычок в лоб русу, чем поверг его наземь.

Борис смотрел на это избиение своего младшего брата и ничего не мог поделать. Ижберн вложил саблю в ножны и направился к тяжело раненному Борису. Тот принял позу зародыша, сжимая у живота камень из вулканического стекла…

В небе светило лишь две трети луны. Отряд варангов под командованием Ижберна притащил носилки с Борисом и привязанного к лошади Глеба к старому языческому капищу на высоком берегу реки Альты. Сначала на жертвенном алтаре под звериные кличи жестокосердных византийцев секирой отрубили голову угрину Дьердю, затем Ижберн подошел к носилкам с Борисом.

– Как наследник византийского престола, – первым начал тяжелораненый князь, – я имею право выбрать себе смерть.

– Я начальник гвардии цесаря – аколуф, и тоже наделен полномочиями, – возразил ему швед. – И могу это доказать Камнем Мертвых.

– На твоем месте я бы не очень надеялся на Камень, – посоветовал ему Борис. – Он делает непобедимым только человека, которому это начертано судьбой.

– Тебя-то он точно не защитит, – усмехнулся Ижберн, глядя на лежащего князя с высоты своего огромного роста. – Ты умрешь, а русы будут обвинять во всем твоего брата Святополка.

– Ты прав, прав… – согласился Борис. – Только разреши попрощаться с моим младшим братом.

Византийский полководец жестом приказал своим бойцам подвести связанного Глеба к носилкам и отошел в сторону.

– Видишь тот край утеса? – обратился Борис к брату. – Прыгни оттуда в реку.

Глеб посмотрел в темноту за костром и молча показал Борису связанные запястья.

– Возьми это, наконец-то я выковырял его из своего тела, – Борис выпростал из-под плаща окровавленный кулак с зажатым в нем листовидным наконечником стрелы. – Перережешь веревку.

Глеб взял окровавленный кусочек острого металла и тут же принялся резать свои путы, но не удержался и возразил старшему брату:

– Для этого доблесть не нужна, будь у меня мой меч, я бы убил его!

– Он убьет тебя в два счета… – с горечью ответил Борис. – Доберись до Новгорода, скажешь Ярославу о Камне Святого Климента.

– Я убью Ижберна! – горячо прошептал Глеб.

– Когда-нибудь да… – согласился Борис и бессильно откинулся на спину. – А сейчас живи! Учись быть правителем. Потом отберешь у Константина византийский трон, как учила нас мать. Он его недостоин. Но пока Константин цесарь, он может побеждать… Найди Ярослава… Встретимся на том свете.

– Эймунд и Рагнар! – донесся до них голос Ижберна. – Прикончите старшего, а младшего тащите сюда!

Аколуф повертел в руках плинфу из черного вулканического стекла, так и не поняв, зачем она сдалась императору, и бросил ее на меха рядом с остальными трофеями: оружием и доспехами убитых ростовских дружинников.

– Подожди… – шепнул Борис младшему брату. – Подожди, пока они будут смотреть на меня.

Два варанга подошли к носилкам и сказали Глебу:

– Смотри, как будет умирать твой брат, следующая очередь – твоя!

Варанги достали мечи-гладиусы из ножен и резкими тычками сверху вниз закололи наследника киевского княжеского престола и византийского цесарского трона. В этот момент Глеб вскочил и бросился к трофеям.

– Он убежал, – крикнул Рагнар.

Варанги обнажили мечи, пытаясь сызнова отловить Глеба, но он в этот раз был гораздо решительнее и ловчее – поднырнув под рассекающий меч Эймунда, князь головой вниз кинулся с утеса в реку.

Византийские убийцы побросали горящие головни с утеса, чтобы хоть что-то рассмотреть. Что там? Где беглец? Но их попытки были тщетны. Лишь наутро они смогли хорошо рассмотреть следы.

– Он уплыл, – доложил Рагнар своему командиру.

– Найти его! – приказал Ижберн. – У него Камень Мертвых.

– А потом?

– Убить! Пока он жив, мы не можем вернуться в Константинополь! – заявил аколуф и прошептал в сторону: – Проклятое семейство!

* * *

Из Киева Глеб забрал свою мать, княгиню Анну, ее духовника, монаха Хильдибрандра, и вдову Бориса – бургундку Гудрун. Добравшись до Смоленска и проплыв на ладье еще около трех с половиной километров вниз по течению, они причалили к левому берегу реки Смядыни при впадении ее в Днепр. Здесь и остановились в охотничьей хижине, когда пастухи доложили, что видели в окрестностях отряд вооруженных людей.

Анна велела невестке взять людей из своей охраны и добыть провианта в ближайшем селении славян, для чего молодой вдове снарядили коня.

– На самом деле беги, дочка, в Новгород, – сказал ей тихо Хильдибрандр. – Научи Ярослава говорить с камнем, и пусть напишет закон на манер вашей Бургундской правды. Без этого страна русов погибнет.

Они обнялись на прощанье. Цесарица Анна отправила с Гудрун своих последних охранников из числа греков, которые были с ней со времен взятия Корсуни ее мужем Владимиром.

Потолок в хижине был низким, внутри она вся поросла мхом. Маленькие оконца были закрыты деревянными ставнями для тепла: ночи в сентябре уже зябкие. Наследник императорского престола в простой славянской рубахе предавался тяжелым думам. На его лбу виднелась темно-фиолетовая шишка с глубокой ссадиной – след давешнего удара рукоятью сабли. Цесарица Анна пряла, чтобы как-то себя занять. Монах Хильдибрандр молился.

– Улеб Вальдемарсон! – раздался снаружи голос проводника варангов Горясера. – Улеб Вальдемарсон, выходи!

Анна и Хильдибрандр переглянулись.

– Последний раз говорю! Выходи!!!

Пятидесятилетняя цесарица встала и рукой остановила идущего на выход Глеба. В темно-фиолетовой тунике, седая, она предстала перед руководителем конного отряда варангов византийского цесаря.

– Кто ты? – спросила она у всадника с закрытым кольчугой лицом.

– Я – Ижберн из Упсалы, аколуф византийского цесаря Константина VIII.

Всадник снял шлем, чтобы цесарица узнала его. К аколуфу наклонился Рагнар: