Увертюра ветра
Шрифт:
Скрипка вскрикивает, раз за разом, как под ударом плети. Вскрикивает, всхлипывает - и плачет навзрыд, захлебываясь, срываясь в диссонансах.
– Айн!
– почти укоризненное. Шаги, едва слышные, тонущие в мягком ворсе ковра.
Музыка срывается в одном бесконечном крике, плаче, вое, терзая душу, разрывая сердце на части, пробирая - и пробираясь. Быстрее, быстрее! С анданте на аллегро! Злее, отчаяннее, еще больнее!
– Да отложи ты эту проклятую скрипку!
Скрипка взвизгнула не-созвучием - и оборвала ноту, захлебываясь криком. Лопнувшая струна
Рука со смычком безвольно опустилась - грузно, бессильно, как у брошенной куклы. Взгляд такой же пустой, безвольный. Дыхание - сбито, как будто бы он не играл, а бежал. Сил совсем нет.
– Айн!
– уже не злое, а спокойно-раздраженное. Рассудительное и предупреждающее.
– Не перестанешь меня пугать - врежу!
Эрелайн вздрогнул. Взгляд, затуманенный, смотрящий куда-то вдаль немного прояснился и сфокусировался на друге. На лице отразилось выражение крайнего скепсиса.
– Что-что ты сделаешь?
– переспросил мужчина, как будто не услышав. В голосе, приглушенном и охрипшем после долгого молчания, прорезались знакомые ироничные нотки.
Лоир вздохнул с облегчением. Пройдя в комнату, повторил с какой-то затаенной гордостью:
– Врежу!
И упал в кресло.
– Ты? Мне?
– Айн с сомнением вскинул бровь. Улыбка, настоящая, радостная, без тени грусти на секунду озарила его измученное тяжелой ночью лицо - и погасла.
Повелитель бережно опустил скрипку на стол. С нежностью провел по ней ладонью. Побарабанил по рабочему столу, не зная, куда себя деть. С сомнением глянул на стул, но садиться не стал - так и остался стоять.
– Конечно!
– важно подтвердил Лои.
– Ну-ну!
– фыркнул Эрелайн.
– Хотел бы я на это посмотреть!
– Показать?
– Нет, спасибо, - на этот раз улыбка вышла вымученной.
– Лишаться друга сейчас было бы... некстати.
– Что случилось?
– прямо и без обиняков спросил Лоир, становясь неожиданно серьезным.
– Сегодня ночью, в Беллетайн. Ты так и не рассказал.
Айн не вздрогнул, не изменился в лице, не ссутулился. Напротив: болезненно выпрямился. Не мужчина - натянутая струна, дрожащая от напряжения. Лицо, только что по-мальчишески лукавое, застыло невыразительной маской, прибавив ему несколько сот лет.
...к окну отвернулся уже Эрелайн.
Повелитель.
– A'shes-tairy смогли обойти стражу. Одна из них взяла леди Ириенн в заложницы и шантажировала меня ее жизнью, - сухо, коротко, безразлично. Голос вновь омертвел, из него ушла жизнь.
– Это я слышал! Но все же разрешилось. В чем дело?
– Сумеречная была столь любезна, что несколько раз напомнила о моем проклятии. А леди принцесса слишком умна и начитанна, чтобы не понять, что A'shes-tairy имеет в виду.
– То есть она...
– Знает, - подтвердил он. В одном коротком слове смешались и злость, и отчаяние, и обреченность.
– И?..
– У нас... состоялся пренеприятный разговор. Леди вполне определенно сказала, кем - или, точнее, чем - меня считает, до кучи плеснув несколько
слов о моей семье и о том, что кара заслужен.Повисла гнетущая тишина.
– Но... кхм...
– Лои кашлянул.
– Она, кажется, еще жива?
– Жива, - Эрелайн криво улыбнулся, - но ты угадал. Я действительно ее чуть не убил.
– Проклятье?
Он красноречиво промолчал.
– И что будет теперь?
– голос Лоира нервно подрагивал несмотря на все его попытки сохранить спокойствие и невозмутимость.
– Не знаю, - просто сказал Эрелайн, резко развернувшись. И с нервным смешком продолжил: - Не знаю. Веришь-нет, я возвращался на бал как на смертную казнь, смиренно и коленопреклонно! А там меня Этвор благодарит за спасение дочери! Можешь представить? И даже не подозревает о том, кого благодарит!
– То есть...
– Лои нервно облизнул пересохшие губы, не решаясь огласить такой желанный, но почти невозможный ответ.
– Она не сказала? Да, похоже на то.
– Но это же...
– воскликнул Лои, вскакивая с кресла, и радостно шагнул навстречу, но отпрянул, натолкнувшись на стену из свинцово-синего взгляда.
– Что?
– Ну...
– смутился художник.
– Значит, она... не выдаст?
Эрелайн, не выдержав, рассмеялся. Совсем не весело.
– Ириенн не будет молчать. Увы.
– Тогда почему она до сих пор не рассказала?
– резонно возразил Лои.
– Может быть все-таки...
– Исключено.
– Тогда почему?!
– Не знаю, - огрызнулся Эрелайн, и с силой, до противного хруста сжал ладони, надеясь, что боль отрезвит. Сегодня он был возмутительно не сдержан. Глубоко вздохнув, мужчина продолжил, спокойно и терпеливо: - Лои, я слышал, что она говорила.
– Девушки часто говорят не то...
– снисходительно начал друг, но Эрелайн жестко оборвал его.
– Перефразирую: я видел ее взгляд. Он - не лжет.
– А я повторю, - настойчиво продолжил Лоир, повысив голос.
– Девушки часто говорят не то, что думают. Или думают, что так думают, но на самом деле не думают. Их слова - полная чепуха. Особенно, если сказаны под наплывом чувств. Вот завтра...
– Да не будет никакого завтра!
– рявкнул Айн, не выдержав.
Руки нервно подрагивали, требуя хоть перо, хоть смычок, хоть меч, чтобы унять сбивчивые, перепуганные чувства. Отчаянно хотелось что-то делать, куда-то идти, что-то решать - только бы не думать, не метаться в проклятом замкнутом круге.
Айн запихнул руки в карманы, так и не придумав, чем их занять. Потребность действовать - немедленно, без промедления - никуда не ушла, и он нервно заходил по комнате.
– "Передумать"! Может, еще и "простить"? Простить можно за флирт с другой. За измену. За испорченное вином платье. Но проклятье?!
– Ты драматизируешь.
– Драматизирую?!
– Айн сбился с шага. И резко развернулся к другу, рявкнув: - Да я преуменьшаю! Я - чудовище, Лои, и чуть не убил ее! Это, знаешь ли, обычно стирает все прежние светлые чувства! А в нашем случае и стирать было нечего.