Уйти, не оставив следов

Не стала я интересоваться и судьбой фамильной драгоценности подруги. Помнится, она все время была при мне, но по возвращении из Санкт-Петербурга я отдала раритет Ольге. Если бы мы не находились все время вместе, клянусь, стала бы подозревать, что брошка уже покоится на дне Волги или Темзы, поскольку подруга была полна решимости избавиться от вещицы.

* * *

Следующим утром мы отправились в офис мистера Смита. Оля была спокойна и сосредоточенна.

– Я готова ко всему, – ответила подруга на мой недоумевающий взгляд, – и пришла к выводу, что самая страшная правда лучше неизвестности.

– Вот и отлично.

– Да, и ты совершенно права, нужно принимать меры. Скоро вернутся с курорта Майк с детьми. А подрастающим малышам нужна мать со стабильной психикой.

– Отличный настрой, – одобрила я, – боевой!

Я со своей стороны с беспокойством ожидала предстоящий сеанс. Неизвестно, что мистер Смит обнаружит и как отреагирует. Поэтому, помня данное подруге обещание в случае чего отбить ее у санитаров и врачей, была наготове.

После взаимных приветствий Генри, не теряя времени, погрузил Ольгу в гипнотический транс. Попросил у меня разрешения включить диктофон. Сегодняшний сеанс в корне отличался от предыдущих. Доктор больше не задавал каверзных вопросов и не проводил мудреных тестов. Он просто расспрашивал Олю о ее жизни. Примерно такие вопросы стал бы задавать обычный психолог при знакомстве с пациентом.

Оля рассказала о жизни в Англии, о детях и муже. Потом последовал рассказ об их знакомстве с Майком в Москве. О том, как она, юная выпускница Ворошиловки, отправляла резюме в известную международную компанию, предлагая фирме свои знания иностранных языков.

До этого момента все шло гладко и спокойно.

Неожиданно Генри спросил:

– Скажите, Оля, почему вы решили работать переводчиком?

– Я в совершенстве знаю несколько языков, – последовал ответ.

– Оля, чему вас учили в Ворошиловке?!

Она молчала.

– Оля, чему вас учили в Ворошиловке? – повторил доктор гораздо настойчивее.

Внезапно тело подруги несколько раз конвульсивно дернулось. Очень быстро, с интервалом в четверть секунды.

– Генри, что происходит?! – вскочила я со своего места.

– Эжени, вы видели?! Она сопротивляется. В сознании Ольги стоит барьер, и он определенно искусственного происхождения.

– Как это?! Что нужно предпринять, чтобы его обойти?!

– Спокойно, Эжени! Я погружу ее еще глубже в транс.

Кажется, мистер Смит знал, что делает, и, видимо, был готов к подобному препятствию.

После нескольких гипнотических внушений Генри продолжил прерванный опрос. И начал с вопроса, на который не получил ответа.

– У нас было всестороннее образование, – ответила Оля.

– На что делался основной упор?!

– Нам прививали навыки боевика очень высокого уровня.

– Тогда почему вы стали переводчиком?

– Все вокруг считали, что боевика из меня не получится из-за врожденной мягкости характера. А я не хотела выделяться.

Последнее замечание меня несколько насторожило.

– Генри, уточните, что она имеет в виду? – шепнула я, подойдя ближе.

– Ольга, кто велел вам не выделяться?

Оля снова промолчала, только конвульсивно дернула головой, словно отгоняя назойливую муху.

– Генри, ей это не навредит?! – снова забеспокоилась я.

– Не переживайте, Эжени, это еще один барьер. Кто-то очень не хотел, чтобы миссис Ландри рассказывала об этом, даже находясь в состоянии гипнотического транса. Я снова переведу ее через это препятствие.

Спустя несколько минут Генри продолжил опрос.

– Ольга, кто велел вам не выделяться?!

– Наставник, – последовал ответ.

– Даже не берусь предположить, кого она может так называть. В Ворошиловке учитель назывался инструктором, – прошептала я.

– Наставник – это кто?

– Его имени я не знала, мне велели называть этого человека наставником.

– Нужны подробности, – шепнула я.

– Оля, расскажите подробно, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с наставником?

– Примерно за год до окончания Ворошиловки меня вызвали в кабинет директора. Там присутствовал незнакомый человек. Директор листал мое личное дело, выглядел очень расстроенным. Он сказал, что готовится принять неприятное и трудное решение и отчислить меня из учебного заведения. Несмотря на успехи в изучении языков и общих дисциплин, все инструктора заявляют, что солдата из меня не получится из-за врожденной мягкости характера, нежной психики, неспособности причинить боль человеку. К сожалению, их инструктора не смогли меня изменить, сделать грубее и жестче. Он должен был меня отчислить с пометкой «профнепригодность».

Я очень расстроилась, так как знала, что бабушка приложила титанические усилия, чтобы устроить меня в Ворошиловку несколько лет назад. Бабуле почему-то было очень важно, чтобы я там училась, и она стала бы переживать по поводу моего отчисления. Подводить, огорчать бабушку мне не хотелось. Я спросила у директора, что можно сделать для того, чтобы остаться. Он ответил, что вариант существует. Мне нужно пройти ряд индивидуальных занятий с психологом. И предоставил слово незнакомцу.

Этот человек велел называть его наставником и держать наши занятия в тайне от всех. От товарищей по учебе и родных. Чтобы не возникало вопросов, для сокурсников и инструкторов была озвучена версия, что я прохожу ряд индивидуальных тестов с психологом.

– Я помню это время, – уточнила я шепотом. – Оля была на грани отчисления и занималась с психологом. Мы ожидали, что она будет расстроенной и подавленной, но подруга была на удивление бодра. А потом все как-то само собой утряслось.

– Вряд ли само! Эжени, мы нащупали источник изменений в психике миссис Ландри.

– Что вы хотите сказать?

– Еще немного терпения, дорогая.

– Ольга, чем вы занимались на занятиях с наставником?

– Не могу сказать, – последовал ответ.

– Ольга, каковы были методы работы наставника?! – перефразировал Генри вопрос.

– Не знаю. Не могу сказать.

– Эжени, я готов поставить диагноз, но, чтобы не повторяться, сначала выведу из транса миссис Ландри.

– Хорошо.

Мистер Смит задействовал оговоренную в начале гипнотического сеанса установку, велев Оле проснуться. Она, разумеется, не помнила ничего из сказанного, поэтому Генри включил для прослушивания запись с диктофона. Мы прокрутили ее несколько раз, пока ошарашенная подруга пришла немного в себя и осознала, что произошло.