Узоры на коже

Тьфу, что за ерунда по утру в голову лезет?!

— Поля! Ты меня слышишь?! — теребит брат за плечо со всей дурью, присущей подростку, в котором почти метр восемьдесят росту. — Там зад-ни-ца!

— Снова рот мыть тебе с мылом, как в детстве? Что это за слова такие?

— Поля, прекрати, нам уже по пятнадцать, — фыркает Стас и смотрит на меня снисходительно, будто я дитя неразумное. — Так, ладно, это же неважно всё! Я о другом! Отец в ярости, потому лучше пока не показывайся ему на глаза.

Вот, так и знала. Чёрт, чёрт!

— С чего это вдруг я прятаться должна? — придаю голосу как можно больше уверенности, призвав на помощь все скрытые резервы организма. Я не должна раскисать, паниковать не имею права. Я взрослый человек, самодостаточная женщина, начальник крупного отдела — мне же горы по плечу, правильно? Правильно!

— С того, что он узнал, с кем ты там прогуливаешься ночами, — отвечает Стас и нервно потирает ладони. — В общем, сама понимаешь: папа не обрадовался.

Конечно, не обрадовался. Папа наш вообще узкому кругу вещей радоваться способен, и татуированный детина явно не мечтаемый принц для любимой дочки.

— И с кем же я прогуливаюсь ночами? — щурюсь, догадавшись, что без двух малолетних дурачков точно не обошлось. — И вообще, кто же ему всё в красках расписал, а?

Стас вскидывает на меня взгляд ставших круглыми, что те тарелки глаз и отрицательно машет головой:

— Не я, Поля! Вообще не понимаю, что произошло. Вчера сидели, ужинали, и тут он приходит, хмурый, — никогда таким его не видели — есть отказался и давай с мамой препираться. И всё о тебе, да о тебе. А потом отец орать начал, сатанел просто. Разбил даже что-то, мама его успокаивала. В общем, хорошо, что ты тогда ему под руку не попалась.

— А Жанночка где?

Если кто и в состоянии обуздать гнев отца, так бабушка.

— Она к подруге в гости уехала. — Стас снова хмурится и внимательно рассматривает моё лицо, точно впервые видит. Потирает подбородок, размышляя о чём-то, и вдруг спрашивает: — А что это с лицом у тебя?

Всё-таки как не прикладывала лёд и не лечила «боевое ранение» любовью, кожа покраснела и немного припухла, но как сказал Фельдшер, заскочивший на огонёк, посинеть не должно. И на том спасибо.

— Не обращай внимания, — отмахиваюсь, придав лицу выражение идиотской беззаботности, — в поворот не вписалась.

— Смотрю, крепко так не вписалась… тогда тем более не иди! Отец увидит, решит, что твой приятель тебя лупит, как грушу боксёрскую.

— Не нагоняй волну, хорошо? — Стас замолкает и напряжённо сопит, а в моей голове шальные мысли устроили ярмарочный хоровод. — Странно всё это, тебе не кажется?

— Ещё как кажется. Мы с Владом никому ничего не рассказывали, не идиоты же, — размышляет брат, — а бабушка уехала ещё вчера днём. В той глуши телефон через раз ловит, потому её кандидатура тоже отпадает. Так что не знаю.

— А Влад где?

— С самого утра на тренировку убежал, типа важный, деловой, а на практике зассал — боялся, что отец душу из него вытрясет. А я вот, решил дождаться и предупредить тебя.

Если уж пофигисты близнецы навострили лыжи, чтобы буря не зацепила их ненароком, то в доме и правда бушует ненастье. Пережить бы его без потерь.

— Ладно, в первый раз, что ли? — вздыхаю, понимая, что этот раз запросто может стать последним, если отец перейдёт черту, за которой находится точка невозврата. — Пошла я, спасибо, друг.

— Может, не надо? — как-то жалобно, совсем по-детски спрашивает Стас, и на миг снова вижу перед собой маленького мальчика, который много плакал, уткнувшись мне в коленки. — Сама знаешь, что лучше переждать.

Протягиваю руку и растрёпываю угольно-чёрные пряди на макушке. Брат морщится, но не отстраняется.

— И скажи мне теперь, кто из нас старший? Ты очень хороший, правда, и взрослый очень стал, мудрый даже. Но понимаешь, сидеть в кустах, пока папу не отпустит, не хочется. Потому я лучше пойду.

Стас кивает, а я поднимаюсь на ноги и, поправив на плече ремешок сумки, выхожу из лиственного укрытия. Внутри всё холодеет и сжимается от мысли, что может ожидать за дверью родного дома, но и бежать от проблем не хочу. Что бы отцу не наплели, у меня есть силы отстоять своё мнение и выбор. Пусть хоть лопнет от злости, но мне уже не десять лет, когда он мог одним движением тёмной брови заставить плясать под свою дудку. Нет уж, теперь понимаю, что только жить начала и никому не позволю отнять свою свободу и право на счастье.

Пока медленно иду к дому, в голове крутятся картинки прошлого, когда отец мог позволить себе то, за что можно годами хранить обиду. Я люблю его, уважаю, но отныне отказываюсь делать то, что взбредёт в его голову. Пусть хоть в ярость впадает, хоть угрозами сыплет — надоело.

На секунду притормаживаю, когда доходит, что готова всем пожертвовать ради… Брэйна? Человека, который ничего мне толком не обещал, никуда не звал и с которым знакома всего-ничего? Я совсем с ума сошла, если, не моргнув глазом, готова разрушить всё, что знала и любила целую жизнь… ради мужика? Но потом приходит осознание, что вовсе не ради него могу горы свернуть. Паша — лишь катализатор. Человек, запустивший в моём бытие необратимые процессы, открыв глаза на то, что могу и хочу быть другой, а не только дочерью, сестрой, внучкой, ответственным работником и надёжным другом. Ради свободы, которой по сути не было никогда.

Открываю дверь и слышу приглушённые голоса, доносящиеся из гостиной. Набираю полную грудь воздуха, скидываю туфли, особо не заботясь о том, аккуратно ли будет стоять моя обувь, по линеечке ли, и иду на кухню: срочно нужно выпить стакан сока или молока, потому что во рту пересохло от волнения. Чёрт, мне двадцать пять, я взрослая женщина, суровый начальник и вообще… Ведь способная разрулить любой конфликт, а сейчас трясусь от нахлынувших эмоций и ощущений приближающегося скандала. Нет, срочно выпить, хоть простой воды из-под крана, но промочить горло.

На кухне тишина и покой, а ещё идеальный до тошноты порядок. Наливаю себе стакан грейпфрутового сока, потом, поразмыслив, лезу в шкаф, достаю бутылку мартини и делаю незамысловатый коктейль. Зря ночью отказалась пить вместе со всеми, тогда, возможно, будь я пьяной в хлам, было бы проще настроиться на нужную волну. Пьяным же море по колено, правильно? Так, хватит! Надо доставать голову из темноты и выходить на свет, потому что прятаться здесь в обнимку с бутылкой могу бесконечно, только такое поведение ещё ни одну проблему не решило. А то, что впереди меня ждут проблемы сомневаться не приходится. Знать бы ещё, насколько глобальные.