В барханах песочных часов. Экстремальный роман

– Зато Ельцин помер, - с хмельной доверительностью парировал Нежный.
– Вместо него работает двойник с американской улыбкой, и мировая мафия дергает его за ниточки словно марионетку.

– Когда это Ельцин помер?
– изумилась она, - ты что, охренел?

– Ну он не сейчас откинул копыта, а потом, в будущем, ему неудачно операцию забацали. Ты этого еще не знаешь, а я знаю, потому как я пророк…

– Нежный, ты совсем сбрендил!
– взорвалась она.
– Катись отсюда к своей мамочке, и чтоб больше я тебя здесь не видела!

– Сама катись к своему папочке, - заявил Андрей.
– Мы с другом будем тут работать и отдыхать, а тебя сейчас в окно вышвырнем, чтобы не мешалась.

Ему удалось вылезти из-за стола и поймать жену. Она закричала и принялась отбиваться, пытаясь вырваться. Но супруг стиснул ее слишком сильно.

– Пусти, гад, кости переломаешь!
– задыхаясь от боли и ярости, орала она.

Лестница меж этажами растянула гигантской гармошкой злые ребра ступеней, по которым кубарем катилась Лена, проклиная всех алкашей Вселенной и в первую очередь того, кто изобрел сей зловредный напиток. Потом она, словно помятая курица, давясь рыданьями, мчалась в опорный пункт милиции…

– Черт возьми, с чего ты взяла моду кидаться под колеса моей тачки!
– вскричал Туркин, поднимая ее.

– Я даже ничего заметить не успела, - пробормотала Лена и заплакала навзрыд.

Федор вытер ей лицо носовым платком, стряхнул грязь с одежды.

– Ну, вот что, - ласково произнес он.
– Прекрати лить слезы.
– Он легонько подтолкнул ее к машине.
– Сейчас заедем ко мне, выпьем чего-нибудь, ты отдохнешь, успокоишься и все мне расскажешь.

Через несколько минут Лена сидела рядом с ним в удобном кресле “джиппера». Все еще всхлипывая и утирая ладошкой слезы, она поглядывала на бегущую за ветровым стеклом ленту шоссе, пестреющую многоцветным потоком машин и рекламными щитами, на пешеходов, и на душе у нее светлело. Ей ни о чем не хотелось рассказывать.

– А давай заедем в бар, или в казино, - вдруг предложила она.
– Нет, лучше остановись вон там. Возле дома киношников. Хочу сюда.

– Это закрытый клуб для актеров, - сказал Туркин, притормаживая у края тротуара.
– Вряд ли нас пустят.

Он покорно распахнул дверцу машины.

Как ни странно, они спокойно прошли мимо вахтеров в фойе, и затем по лестнице, миновав узкий длинный коридор с фотографиями на стенах, прошествовали прямо в бильярдную. Охранники с мобильниками и оружием, оттягивающим карманы, пристально взглянули на вошедших.

Оба бильярдных стола, обтянутые зеленым сукном, были заняты. На одном из них седовласый красавец Борис Хмельницкий играл с Николаем Караченцевым, другой оккупировал какой-то мрачный тип, гоняющий кием шары в сосредоточенном одиночестве.

Хмельницкий вдруг оторвался от игры и окинул Лену взглядом ценителя женщин.

– Пойдем в другое место, - ревниво сказал Федор.

Обняв ее за шею и едва не придушив, он увлек спутницу из бильярдной - по коридору - в актерское кафе. Там было довольно свободно. Они сели в углу напротив барной стойки. Федор принес кофе с коньяком и бутерброды с икрой.

– Итак, сейчас ты мне расскажешь, что случилось.
– Он выжидающе вскинул правую бровь.

– А ты мне расскажешь, что означает билебирда на дискете, - сказала Лена.
– Старуха, птица, что там еще?

Федор нахмурился.

– Нет, ты объясни, - настаивала Лена.
– Давай, давай, рассказывай.

Туркин закурил, и, тут же притушив сигарету, начал:

– Кровавая птица, это знак того, что Россия утонет в крови. Так и случилось. Если помнишь, птица хотела взлететь, но крылья завязли в плесе. Плес, это традиционная русская инертность, лень, алкоголизм, равнодушие к судьбе. Затем, клюв принял форму серпа. Серп есть символ Совдепии.

– Это ужасно. А при чем здесь старуха под желтым зонтом?

– перебила его Лена.

Федор помрачнел.

– Старуха, вроде, прессу продавала, а?
– припомнила Лена.
– Это что, означает продажную желтую прессу, а? Ха-ха-ха!
– расхохоталась она.

Федор улыбнулся.

– Я рад, что развлек тебя. Все еще хочешь в казино?

– Нет, хочу к тебе домой!
– воскликнула Лена и капризно надула губки.
– Хочу в гости!

На сей раз ей показалось, что “джиппер” едет бесконечно долго, тащится как черепаха. Она прижималась к широкому плечу Туркина, мешая вести машину. Она любовалась его резко очерченным профилем, его прекрасными иссиня черными, блестевшими подобно шелку, волосами, его длинными пушистыми ресницами. И чувствовала, как в ней самой поднимается и растет волна огромной неуправляемой страсти.

Федор припарковался возле подъезда.

– Вот здесь я живу, - тихо, с хрипотцой произнес он. Перегнулся и распахнул перед Леной дверцу машины. Она оробела. Ей стало страшно, захотелось выскочить и убежать, но удержало любопытство. Она растерянно вылезла из «Джиппера». Федор закрыл дверцы, и вдруг подхватил свою спутницу на руки и внес в подъезд. Не стал дожидаться лифта. Вверх по лестнице он почти бежал, прижимая ее к себе. Она зажмурилась, и открыла глаза уже у него дома. Она вздрагивала от его поцелуев, когда он внес ее в комнату и опустил на огромный пушистый ковер, целиком покрывающий пол. Она вздрагивала, когда он касался ее шеи, расстегивая платье. Ковер раскачивался словно облака под порывами ветра. Смутившись, она робко подняла глаза. И увидела ответный взгляд раскаленных, словно черные пески пустыни, зрачков. Он настойчиво и требовательно целовал ее… Все поплыло перед ее глазами, кровь гулко билась в висках. Федор покрывал поцелуями ее шею, неловкими пальцами расстегивал застежку бюстгалтера, с нетерпеливым стоном ласкал ее грудь, живот. Она постанывала от его неистовых ласк.

– Останови меня, - прорычал Федор.
– Я не владею собой, останови меня…

В этот миг Лена поняла: вот она, настоящая, безумная любовь! Впервые в жизни она испытывает это чувство! Это и есть счастье!

Внезапно Федор отстранился и сдавленно сказал:

– Ты никогда его не бросишь!

В его голосе сквозила невыразимая мука.

– О чем ты?
– изумилась Лена.
– Неужто об Андрее? И поэтому ты был так холоден со мною в доме па?

– Да, - жестко сказал Туркин.
– Я люблю тебя.

Она приподнялась на локте, тряхнула головой, разбросав по плечам каскады солнечных волос.

– Глупенький ты мой!
– воскликнула она.
– Неужели ты так ничего и не понял? Ну, дитя, даром что такой мощный. Ведь я ушла от мужа! Ушла! Он меня обидел!

Первое, что произнесла, когда вернулась в свою квартиру, были слова, с особой тщательностью приготовленные для Андрея:

– Ты мне больше не муж. Я живу с другим мужчиной.

– Что?!
– завопил Нежный.
– Что ты сказала? А я-то тебя разыскивал, волновался, всех друзей на ноги поднял.

– Ты звонил па?
– ужаснулась Лена.

– Нет, они все на даче. Я решил, что и ты туда умчалась. Ты вела себя как безумная, тебе словно шлея под хвост попала. Наверно, ты была пьяна, ты буйствовала, бросалась на меня и моего друга. Но я тебя простил. Я великодушен.

– Псих!
– возмутилась Лена, - и наглец к тому же. Болван, да ты просто шизик настоящий. Это ты был в драбодан пьян со своим чокнутым дружком. Ладно, Бог с тобой. Я не об этом.

– О чем же, любимая?
– невозмутимо спросил супруг.