В дни войны и мира

В расположении частей 16-го стрелкового корпуса наши машины попали под довольно сильный налет вражеских штурмовиков. К счастью, никто из нас не пострадал.

Повторюсь: это были прощальные встречи Климента Ефремовича с бойцами и командирами Приморской армии на крымской земле. Ибо в связи с завершением возложенных на него заданий Ставки и, как потом выяснилось, с переходом на новую, военно-дипломатическую работу маршал отзывался в Москву.

А битва за Крым продолжалась и после нашего отъезда в столицу. Она закончилась 12 мая полным освобождением полуострова от немецко-фашистских захватчиков. 17-я немецкая армия была полностью разгромлена.

Героический подвиг воинов Красной Армии, освободивших крымскую землю от ненавистных оккупантов, был по достоинству оценен Коммунистической партией и Советским правительством. Столица нашей Родины пять раз салютовала доблестным бойцам и командирам 4-го Украинского фронта, Приморской армии, Черноморского флота и Азовской военной флотилии. Многие части и соединения, принимавшие участие в битве за Крым, были удостоены почетных наименований Перекопских, Сивашских, Керченских, Феодосийских, Симферопольских, Севастопольских. 126 воинов всех родов войск получили здесь высокое звание Героя Советского Союза.

Освобождение Крыма и Правобережной Украины от фашистских захватчиков имело большое военное, политическое и стратегическое значение. Враг потерял плацдармы, которые прикрывали его балканский стратегический фланг.

Глава восьмая. На военно-дипломатической работе

Итак, военно-дипломатическая работа. Вначале К. Е. Ворошилов утверждается председателем общей комиссии при Наркомате иностранных дел по вопросам перемирия. В ее состав в числе других вошли заместитель Наркома иностранных дел СССР И. М. Майский, Нарком просвещения РСФСР В. П. Потемкин, начальник Военной академии Генштаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников, старший редактор редакции военно-исторической литературы Военного издательства Наркомата обороны генерал-лейтенант А. А. Игнатьев и член редколлегии газеты «Красная звезда» генерал-майор М. Р. Галактионов. Но в связи с резким увеличением объема работы и новых задач эта комиссия в том же составе вскоре преобразовывается в комиссию по вопросам перемирия с Германией.

Заранее скажу, что затем К. Е. Ворошилов становится еще и во главе комиссии по перемирию с Финляндией, Венгрией и Румынией.

Работа всех этих органов была весьма напряженной. Особенно во второй половине 1944 года. Говорю об этом, исходя из собственного опыта. Конечно, мне наряду с некоторыми другими работниками приходилось лишь исполнять указания старших начальников. Но тот поток документов, справочных материалов, который проходил через секретариат маршала и который приходилось сортировать и анализировать, позволяет и мне, пусть, как говорится, и со своей колокольни, судить о колоссальном труде наших руководителей, закладывавших юридические основы будущих межгосударственных отношений с пока еще воюющими сторонами.

Правда, деятельность комиссии в значительной мере облегчалась тем, что за ней стоял многоопытный Наркомат иностранных дел, который постоянно держал руку на пульсе жизни планеты, выдавал необходимые рекомендации. Сказывался и огромный жизненный опыт председателя К. Е. Ворошилова. Тем более что он уже не был новичком на военно-дипломатическом поприще. Еще в 1928 году вместе с Председателем ЦИК СССР М. И. Калининым он занимался делами, связанными с визитом в СССР главы афганского государства. В 1933 году возглавлял советскую правительственную делегацию, выезжавшую в Турцию, а в 1939-м участвовал в переговорах с представителями Англии и Франции с целью выработки совместных мер по сохранению мира и обузданию агрессоров, прежде всего фашистской Германии. И это не считая его участия в работе уже упоминавшихся выше Московской и Тегеранской конференций.

Следует сказать, что вырабатываемые комиссиями под председательством К. Е. Ворошилова документы, прежде чем попасть на стол для официального государственного одобрения, довольно долго согласовывались и уточнялись. По роду своей деятельности мне приходилось выполнять как раз ту часть подготовительной работы, которая была связана с этими уточнениями и поправками, вносимыми в проекты членами комиссии. Мне же приходилось докладывать им и предварительные варианты договоров.

Чаще всего доводилось бывать у маршала Б. М. Шапошникова на его подмосковной даче в Архангельском. Дело в том, что Борис Михайлович тогда болел и почти безвыездно находился на даче.

— Присаживайтесь, голубчик, — обычно встречал меня с улыбкой Б. М. Шапошников. — Докладывайте, что привезли сегодня?

— Новые проекты мирных договоров с Румынией и Венгрией.

— Какие в них внесены изменения?

— Более четко сформулированы положения о быстрейшей ликвидации фашистских и профашистских организаций в этих странах, — начинал докладывать я. — Поставлено условие о полном возвращении советских граждан на Родину.

Ответы на вопросы маршала меня не затрудняли, поскольку каждый вариант текста договора я знал едва ли не наизусть.

Затем Борис Михайлович сам читал документы, делал пометки на полях, добавляя вслух:

— Доложите, голубчик, Клименту Ефремовичу, что я согласен с изменениями. Но прошу, если это окажется приемлемым, учесть и мои небольшие поправочки. — Откладывал карандаш, вздыхал: — Нет, надо скорее ставить точку на войне. Однако эту точку, голубчик, можно поставить не только с помощью оружия, но и таких вот документов. Гуманных документов! Уверен, история именно так их оценит. А сейчас важно, чтобы договаривающиеся с нами стороны по достоинству оценили их. Очень важно! Этим мы сохраним жизнь многим миллионам людей. К его словам трудно было что-либо добавить.

С Борисом Михайловичем было легко и интересно разговаривать. Это был душевный, глубоко эрудированный и одаренный человек, подлинный патриот Родины.

Я знал многие факты из биографии Б. М. Шапошникова. За четыре года до первой мировой войны он окончил академию Генштаба. В семнадцатом революционно настроенные солдаты избрали его начальником Кавказской гренадерской дивизии, видя в нем честного, прекрасно относящегося к нижним чинам офицера. В мае восемнадцатого Б. М. Шапошников добровольно вступает в ряды Красной Армии, становится сначала помощником начальника оперативного управления штаба Высшего военного совета, а затем и начальником оперативного управления Полевого штаба РВС Республики.

В мирное время Борис Михайлович командовал войсками Ленинградского и Московского военных округов. В тридцатом году вступил в члены ВКП(б). В тридцать втором стал начальником и одновременно военным комиссаром Военной академии имени М: В. Фрунзе, пробыв перед этим несколько лет на должностях начальника штаба РККА и командующего войсками Приволжского военного округа.

С мая 1937 года Б. М. Шапошников — начальник Генерального штаба. С августа сорокового — заместитель Наркома обороны СССР. Во время Великой Отечественной войны Борис Михайлович был некоторое время начальником штаба Западного направления, после чего снова возглавил Генштаб.

С мая сорок второго и по июнь сорок третьего он — заместитель Наркома обороны, после чего — начальник Военной академии Генштаба.

Должен сказать, что Б. М. Шапошников до конца дней своих отдавал всего себя делу воспитания и обучения наших офицерских кадров, советских воинов.

Не могу умолчать и еще об одном члене нашей комиссии по перемирию. Речь пойдет о генерал-лейтенанте Алексее Алексеевиче Игнатьеве, авторе широко известной книги «Пятьдесят лет в строю».

Постоянное место работы А. А. Игнатьева стало тогда в секретариате К. Е. Ворошилова, то есть рядом с нами. И естественно, мы вскоре подружились, начали вести непринужденные разговоры, из которых многое узнали о его необычной судьбе.