В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая (Охота на мужа-2, или Осторожно: Разочарованная женщина)
Шрифт:
Когда все закончилось, я потянулась к Максу и крепко его обняла. Его спина была влажной от пота.
– Макс, это было здорово.
– Тебе понравилось?
– Очень. – Я накрыла нас обоих одной простыней, положила голову ему на грудь и ласково промурлыкала: – Вот видишь, а ты не хотел.
– Ты всегда своего добьешься. Помнишь, что ты говорила мне на берегу реки?
– И что я говорила тебе на берегу?
– Что ты меня любишь…
Я приподнялась и посмотрела на Макса грозно:
– Ах ты гад, ты же был в забытьи!
– Может быть. Но кое-какие вещи я слышал.
–
– А я и не подслушивал. Ты это говорила мне.
Услышав, что к дому подъезжает машина, мы одновременно приподнялись.
– Кто-то едет. Макс, как ты думаешь, кто это может быть?
– Не знаю. Вообще-то Петрович не говорил, что мы кого-то ждем.
– Получается, приехали незваные гости.
Я поцеловала Макса в шею и повалила его на подушку. Но Макс меня отстранил. Накинув простыню, он встал с кровати и подошел к окну.
– Макс, кто там?
– Тихо…
– Что тихо? Скажи хотя бы, что ты там видишь?
Макс повернулся, и я увидела, что он стал белее полотна, в глазах читался страх.
– Что случилось?
– Лезь под кровать! – приказал он.
– Зачем?
– Делай, что я тебе говорю! Прячься!
Вместо того чтобы лезть под кровать, я доковыляла до окна, попыталась отстранить Макса, чтобы посмотреть, что так сильно его напугало.
– Прячься, а то поздно будет. По-моему, тут пахнет жареным.
– Ты о чем?
Мне удалось оттеснить Макса, и я увидела, как из машины вышли четверо бритоголовых молодчиков с оружием в руках и направились к дому. Я замерла.
– Вадюха, мочи всех без разбора, – донесся до меня прокуренный голос. – И проверь, чтобы никого не осталось в живых. Если я не ошибаюсь, тут все семеро. Вся кировская бригада приехала поохотиться. Нужно проверить, может, они с собой баб привезли.
– Они на охоту всегда без баб ездят. У них такие правила. Баб они в сауну возят, а на охоту только мужским коллективом.
Я собралась было закричать «караул!», но Макс закрыл мне рот ладонью и оттащил от окна.
– Давай быстрее! Что ж ты какая бестолковая! Нитками шевели. Сейчас и нас прикончат.
Через мгновение мы очутились под кроватью и плотно прижались друг к другу. Задев сломанную ногу, я едва не взвыла от дикой боли, но уже в который раз меня уберег прозорливый Макс, Я лежала ни жива ни мертва и прислушивалась к каждому звуку. Послышался топот, а потом началась стрельба. От автоматных очередей закладывало уши. Кто-то толкнул нашу дверь ногой, и она с грохотом распахнулась. Мне показалось, что это конец. Что больше ничего не будет, что люди, ворвавшиеся в дом, найдут нас и не пожалеют. Мы оказались в ненужном месте в ненужный момент.
– Вадюха, тут никого нет.
– А какого хрена кровати расстелены?
– Все равно тут никого нет. Может, они здесь раньше валялись, а затем разбежались. Они тут пили. Вон водочка стоит.
– Тогда давайте, пацаны, по рюмочке бахнем. За упокой души.
– Со святыми упокой! – хором проговорили остальные.
– Вот и правильно. Бутылочку уговорили. Пить тут больше некому и не с кем.
Я отчетливо слушала удары своего сердца и панически боялась, что эти удары слышу не только
я, но и те, кто находится в комнате. А еще я ощущала горячее дыхание Макса, чувствовала его губы и представляла, какие у него сейчас глаза.Наверное, они были страшно обеспокоенные и глубоко несчастные. Слишком много испытаний выпало на нашу долю. Слишком… Больше, чем может вынести человек.
– Ну чо, мужики, дело сделано. Хорошие были пацаны, но жадные. А на том свете деньги на хрен не нужны. Деньгами при жизни делиться нужно, а они не делились. Вы все пробили, в доме точно никого нет?
– Нет. Мы их пасли еще с того момента, когда они сюда ехали. Их было ровно семеро на трех машинах.
– Надо бы на всякий случай у машин колеса проколоть.
– Зачем? Тут ни единой души нет живой.
– Для собственного спокойствия.
– Ну, если есть такая необходимость, проколем.
– Необходимость всегда есть.
– Мужики, а может, дом обольем бензином и подожжем? – послышался другой полупьяный голос. – Дом деревянный, сгорит за считанные минуты, как свечка. Вот это будет точно для собственного успокоения. Пусть подумают, что после ночной пьянки один из них уснул с сигаретой во рту.
– Нет, этого мы делать не будем. Фишка именно в том, чтобы всех семерых нашли расстрелянными. Надо, чтобы другие, прежде чем деньги курковать, подумали, что за это могут приговорить. Чтобы неповадно было.
– Это ты верно говоришь. Подстроить пожар слишком обыденно. Спектакль с убийствами поинтереснее.
Как только бритоголовые молодчики ушли, я убрала ладонь Макса от рта и прошептала:
– Я чуть было не задохнулась.
– Не выдумывай. Я боялся, что ты закричишь.
– Я соображаю, когда можно кричать, а когда нет.
– Иногда ты вообще ничего не соображаешь.
Я понимала, что сейчас лучше не спорить и промолчать.
А дальше случилось то, к чему мы совершенно не были готовы. Я почувствовала запах гари и посмотрела на Макса.
– Что это?
– Дым…
– Я понимаю, а откуда он взялся?
– Если не ошибаюсь, дом все же подожгли…
– Как это? Но ведь они говорили, что картинка с пожаром слишком обыденна! Что спектакль с семью убийствами намного интереснее…
– Значит, они передумали…
– Как это передумали? Разве такие здоровые мужики могут что-либо передумать за несколько секунд?! Это же несерьезно!
– Серьезнее не бывает.
Я почувствовала, что у меня начали слезиться глаза, я закашлялась. Макс вытолкнул меня из-под кровати и подбежал к окну. Я лежала на полу, закрывая лицо руками.
– Нам нужно на воздух, – жалобно застонала я.
– Продержись еще минутку.
– Какую, к черту, минутку?!
– Они сейчас уедут. Уже подошли к машине.
Я села и, не отрывая рук от лица, замотала головой.
– Пока они будут собираться, мы сгорим заживо. У нас нет выхода. Нужно бежать отсюда к чертовой матери.
– Нас сразу прикончат. Анечка, милая, ну потерпи еще капельку. Я, конечно, понимаю, что нет разницы, какую именно выбрать смерть – сгореть заживо или быть расстрелянными, но, по-моему, лучше всего остаться живыми. Они сейчас отъедут.