В год огненной векши

Пес замер, принюхался, потом лизнул ее.

– Запоминай, Черныш, это хозяйка. Ее защищай, - продолжал князь, отпуская руку Забавы и поглаживая собаку.

Забава, уже успокоившись, легко коснулась густой жесткой шерсти, не оттолкнула пса, когда тот уткнулся ей в ладонь мокрым холодным носом.

– Опять сбежал, - пожурил его князь, приподнимая собачью морду и отстегивая тонкий кожаный ремешок с шеи пса. А Забава заметила, что князь снова в черных замшевых перчатках.

«Язвы что ли на руках у него», - подумала.

– Мне показалось, это волк, - ей не хотелось, чтоб он считал ее трусихой.

– Волк? – переспросил Всеволод, словно не поверил.

– Черный волк шел за нами от самого Светограда, - объяснила Забава, продолжая незаметно разглядывать мужчину, которого вскоре должна будет назвать своим мужем.

– В наших краях давно нет черного волка, - равнодушно произнес Всеволод и, уже отворачиваясь от девушки, добавил.
– Время есть еще. Когда переправу наладят, первой дружина пойдет. Собирайся пока.

И ушел, уводя за собой прыгающего, ласкающегося пса.

Позавтракав, девушка решилась навестить Изяслава. Она уже не беспокоилась за его жизнь, но хотела убедиться, что князю действительно стало лучше. Их последний разговор Забава почти не вспоминала – и не было времени размышлять, и страшно было даже думать об этом. Но тайком тянулась мыслями к бугровскому князю, и сердце щемило, когда думала о нем.

Откинув полог, сразу почувствовала запах подорожника, чистотела и ромашки. Князь лежал на спине, раскинув руки, лицо хранило еще бледность и болезненность, но было спокойным и умиротворенным. Изяслав спал и казался сейчас еще моложе и красивее.

Ближе к полудню сваи были вбиты и на лодки уложен настил. Началась переправа. Устьмень была широкой полноводной рекой. Забаве она казалась безбрежным морем. Бывало, по малолетству с братьями девушка на лодке-однодеревке плавала, было, что и сама с бреднем ходила, но никогда страха такого не ведала.

Держась за толстую пеньковую веревку, натянутую вдоль шаткого моста, на противоположный берег перешли сначала дружинники с лошадьми. Когда настала очередь Забавы и Луши, служанка долго отказывалась идти.

– Ой, Забавушка, ой, милая! – причитала она, вызывая хохот Ратибора, идущего рядом – Ой, чую, погибель моя пришла, ой, утащит водяной!

Забаве и самой страшно было до жути, но с берега на них глазели воины княжеской дружины, уже успевшие переправиться, и она могла лишь изредка незаметно ухватиться за руку Ратибора.

Княжна ожидала, что Всеволод прикажет становиться станом, дожидаться, пока переправят всех раненых, но князь, оставив за себя начальником того рыжебородого, с которым Забава его впервые увидела и который оказался его сотником, велел седлать коней и, не мешкая, ехать дальше.

Среди воинов постоянно мелькала его фигура, но к ней князь больше не подходил и, устав от неизвестности и беспокойства за раненых, Забава сама его окликнула.

– Князь, - позвала, стараясь скрыть раздражение, - как же раненые? Изяслав? Как можем мы оставить их здесь?

Всеволод, холодно взглянув в глаза ей, ответил:

– Изяславу быстрой езды не пережить, а нам до заката нужно в город, - и добавил, - Раненых привезут позднее.

Он уже развернулся, чтоб уйти, потом вдруг остановился:

– Если хочешь, можешь верхом поехать, каурая кобыла есть, смирная…

Забава обрадовалась. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, а трястись в телеге и глотать пыль не хотелось.

Сначала ехали медленно. Видимо, Всеволод, хотел проверить, хорошо ли она держится в седле. Река осталась далеко позади, впереди с одной стороны виднелся сосновый бор, с другой - горные хребты, поросшие лесом, уходящие далеко на северо-восток. Другим стал даже воздух: пахло вереском, смолой и грибами, должно быть, рыжиками, которые Забава много собирала летом и осенью в сосновом лесу.

Родной запах напомнил о доме. С тоской стала всматриваться княжна в высокие рыжие стволы сосен, заросли малинника у дороги. В лесу она всегда была вроде как под защитой…

Погруженная в свои мысли, не сразу поняла Забава, что черное пятно, мелькавшее далеко в лесу, – ни дерево, ни пень или коряга, а крупное животное. Не веря своим глазам, княжна стала искать взглядом Черныша, должно быть, он это забрался в лес и теперь пугает ее. Но собака бежала рядом с конем князя, а черное пятно в лесу продолжало мелькать.

Чуть пришпорив лошадь, княжна подъехала ближе к Всеволоду. Не отрывая взгляда от животного, боясь потерять из виду, крикнула:

– Князь, смотри!

Всеволод оглянулся, на мгновение замер, потом снова посмотрел на Забаву напряженным стальным взглядом.

Черный волк бежал, пропадая за стволами деревьев и кустов. Всеволод поднял руку, давая сигнал остановиться, направил коня к лесу. Волк тоже остановился и встал прямо, повернувшись грудью к людям. Забава слышала, как среди дружинников пробежал шепоток: «Волк! Волк! Черный!». Еще секунду смотрел он на людей и вдруг метнулся в чащу и пропал.

Продолжали путь в молчании. Всеволод, казалось, обдумывал что-то важное. Он не отъезжал больше от Забавы, а когда поблизости не было никого, спросил:

– Где, говоришь, видела ты черного волка?

– На привале выходил к нашему костру, а еще вой слышала в ту ночь, когда напали разбойники.

– Может, ошиблась ты? Черныша тоже ведь за волка приняла?

– Нет, князь, Ратибор тоже видел его, не могло ведь двоим нам померещиться.

Видя, что Всеволод не торопится продолжать разговор, заговорила сама:

– Князь Изяслав рассказывал мне о пращуре вашем, что черного волка убил и оборотнем стал.

Всеволод, видимо, никак не ожидал такое услышать, потому что руки его слишком резко дернули поводья и конь, не привыкший к таким действиям седока, недовольно всхрапнул.

– Изяслав многое знает, да не все, - похлопав коня по шее, ответил он.
– Убил мой пращур волка и получил силу его. Во всех родичах моих эта сила была, да только ушла она.

– Почему? – Забаве страшно было спрашивать, но любопытство победило.