В год огненной векши

Поцелуй показался совсем не таким, как на капище. Горячее дыхание Всеволода обожгло, будто пламя. Зачем-то вспомнился Изяслав, такой же голубоглазый, только с золотыми кудрями. Что бы было, если б поддалась на уговоры его? Может, и стала бы княгиней бугровской, да неизвестно, с кем пришлось бы делить его ночами.

Следом за Тучей молодых поздравил северомирский воевода, и снова нужно было поцеловаться. После каждый дружинник вставал, желал князю и княгине жизни в мире и согласии, выпивал за их здоровье, а молодые целовались.

Всеволод, поначалу видевший напряжение и скованность в движениях Забавы, не смог сдержать улыбки, когда заметил, как привычно подставляет она губы для поцелуя к концу пира.

Все время застолья молодые ничего не ели, а пили только воду. К ночи Забава не чувствовала спины, голову тисками сжимало тяжелое очелье. Наконец, в гридницу вошел жрец, чтобы проводить мужа и жену в спальню.

В княжеских покоях супругов окружили молодые девушки. Плача и причитая, они развязали рушник, сняли с плеч Забавы плащ, голову освободили от очелья, потом сняли поневу, оставив княгиню в одной длинной сорочке. Раска расплела ее косу, вынула из нее жемчужную нить. Длинные каштановые волосы заструились по плечам, плащом накрыли спину.

– Поплачь, княгинюшка, - шепнула Раска. – Чуров своих не обижай.

Забава знала: нужно плакать, чтоб родичи видели, что не своей волей идет она к черным волкам. Но слезы не шли, а причитать и притворяться не умела. Только голову опустила низко и глаза прикрыла.

Все то время, пока Забаву раздевали и причесывали, князь стоял тут же, напротив, и, не отрывая взгляда, смотрел на жену. Когда девушки ушли, притворив дверь, отошел вглубь комнаты и откинул с невысокого резного столика покрывало. Забава с удивлением увидела курник, рыбу, яйца и сосуды с напитками – все, что было на свадебном столе и к чему ей нельзя было прикасаться.

– Подойди, Забава. Ты голодна, - позвал ее Всеволод, разламывая пирог и наливая в кружки золотистую сурью.

Девушка не стала притворяться и, не смущаясь мужа, с удовольствием принялась за еду.

Когда Всеволод ополоснул руки и присел на широкую кровать, она замерла. Она помнила свадьбы Владигора и Радимира и, хоть дружбы меж ней и золовками не случилось, их рассказы о первой ночи с мужьями слышала. Да и Мирослав перед ее отъездом позаботился, чтоб с дочерью поговорили и объяснили, как себя следует вести.

С бледным лицом и подрагивающими губами она подошла к князю и присела перед ним на колени. Всеволод едва сумел сдержать вздох удивления, увидев ее перед собой. Покорно опустив глаза, девушка прикоснулась к правому сапогу князя, собираясь снять его. Только в следующее мгновение мужчина вскочил и поднял Забаву.

– Это не наш обычай, - сказал он, сдвинув брови. – Никогда больше не вставай на колени. Как волчица равна волку, так жена равна мужу.

Он смотрел на испуганную жену свою и чувствовал раздражение. Пять лет назад отец навязал ему невесту, теперь он сам навязал себе жену, которая не любит и боится его. Красота и ум девушки смогли бы растопить любое сердце, что уж говорить о нем, сторонящемся женщин и знавшем лишь продажную любовь.

Больно ранила Всеволода явная симпатия Забавы к Изяславу. Потому и позволил ей самой решать свою судьбу. Непонятно только было, почему не захотела она уехать с братом? Ведь не отца же испугалась?

Под тяжелым взглядом Всеволода у Забавы по спине пробежал холодок. Князь казался недовольным и расстроенным.

«Быстрее бы уже закончилось все!
– подумала девушка, - Помоги мне все вытерпеть, Мокошь».

Только Всеволод вдруг отвел глаза и спокойно сказал:

– Ложись спать, Забава. Завтра рано придут будить.

Княжеское ложе было широким и мягким. Откинув одеяло, Забава легла осторожно на самый край и повернулась на бок. Хотелось сделаться крохотной, чтоб будто и не было ее. Всеволод, взглянув мельком, укоризненно произнес:

– Не волк ведь я, чтоб от меня шарахаться! Упадешь ночью.

Она подвинулась чуть-чуть и замерла.

Покачав головой и поняв, что большего не добьется, князь разделся, погасил свечу и лег на кровать с другой стороны.

Забава долго лежала напряженная, прислушиваясь, стараясь уловить каждый вдох князя. Потом, наконец, успокоилась и, измученная за день, забылась тревожным тяжелым сном.

Проснулась она оттого, что волос коснулся легкий прохладный ветерок. Открыв глаза, увидела в свете луны, что Всеволод стоит у распахнутого окна и вглядывается в мрак ночи. Приподнявшись, села на кровати.

Всеволод оглянулся и с сожалением произнес:

– Не хотел разбудить. Померещилось, видно…

Девушка спустила ноги на прохладный ковер, прислушалась. В окно глядела теплая летняя ночь. Город спал, огни были погашены.

– Нет, опять! – удивленно воскликнул князь. – Подойди, Забава.

Девушка робко подошла к окну с противоположной от Всеволода стороны и выглянула.

– Слышишь? – спросил князь.

Она пожала плечами. Всеволод высунулся еще дальше в окно, потом, оглядев двор, подтянулся и перекинул ноги через подоконник. Развернулся к Забаве и подал руку.

– Пойдем! В Светограде твоем не бывает таких ночей.

Она с удивлением взглянула на его открытую ладонь. Князь тут же отдернул руку, вернулся в комнату и надел перчатки, потом, ни слова не говоря, снова выпрыгнул в окно и протянул к Забаве руки.

Лицо его в этот момент было так живо, выражало такую решимость, что девушка окончательно проснулась, и желание покинуть эту комнату, сделать, как в детстве, что-то запретное победило в ней страх. Не раздумывая больше, она быстро связала волосы в узел, шагнула к окну и протянула мужу руки. Он легко, словно перышко, снял ее с подоконника и поставил на землю.

Быстрым шагом Всеволод направился к конюшне, Забава еле поспевала за ним. Переполошив коней, князь вошел в денник, где стоял его вороной. Тот, увидев хозяина, тихо заржал. Быстро оседлав коня, князь вскочил в седло и помог Забаве сесть сзади.

– Крепче держись! – крикнул только, выезжая со двора.

Сколько раз ездила она так с отцом и братьями – не сосчитать, а теперь забыла, что не порты на ней, не сарафан широкий, а длинная прямая рубашка, задравшаяся выше колен. Подъехали к воротам, и князь велел сонному, перепуганному стражнику открыть, только сейчас задумавшись о том, как одета жена, и разворачивая коня так, чтоб заслонить ее собой.

По степи они понеслись галопом. Ветер свистел в ушах, трепал волосы, выбивал слезы, и Забава спряталась за широкой спиной Всеволода, закрыла глаза. Сердце стучало в висках то ли от страха, то ли от восторга. Всем телом прижимаясь к мужу, чувствовала она, как перекатываются сильные мышцы под одеждой, как послушен конь еле уловимым движеньям седока.