В год огненной векши

Потом, завидя погрустневшие глаза жены, смягчился, попытался объяснить:

– Не хочу я, чтоб подле тебя эта девка была, нет ей веры после того.

Не приходилось княжне светоградской просить да унижаться, потому просьбу свою повторять Забава не стала, спрятала только глаза, наполнившиеся слезами унижения.

Но Всеволод заметил и, чувствуя свою вину, отказать не смог.

– Ладно, Забава, - вздохнул обреченно.
– Луша – твоя рабыня, тебе и решать ее судьбу. Только не забывай, что нету веры тому, кто однажды предал.

– Спасибо, князь! – искренне поблагодарила его Забава. – А еще спросить хотела: знаю я, что было капище Мокоши в горах. Можно ли там побывать?

Всеволод недовольно сжал губы.

– С детских лет не был я на том капище, да уж и тогда лишь камни глухие там стояли да козюли в чернобыльнике ползали, - сказал, задумавшись.

– Сон мне нехороший приснился об отце, о братьях, - объяснила Забава.
– Может, осталось что на том месте… Хоть кудельку отнесу.

И опустила глаза. Что скажет Всеволод? Ведь и на смех может поднять.

Но он только улыбнулся в ответ и неожиданно согласился:

– Вот приеду, тогда и покажу тебе старое капище да рудник заброшенный. Кто знает, может, услышит тебя богиня.

Забава не стала скрывать радости своей и с такой благодарностью посмотрела на князя, что тепло стало от этого взгляда. Невольно прикрыл рукой шрам на левой щеке. И она заметила, догадалась.

«Почто так глядит!
– негодовал Всеволод, - И уезжать-то от нее тяжко, и оставаться рядом нестерпимо».

– Что ж, идем за Лушей, - сказал он, вставая со скамьи и застегивая кожаный пояс.

Лушу держали в небольшом подвале, куда на зиму складывали припасы. Вход был со двора, и Забава прошла к нему вслед за мужем. За крепкой деревянной дверью была кованая решетка. Когда Всеволод спустился вниз по каменным ступеням и приоткрыл дверь, Забава почувствовала, каким затхлым и сырым был воздух. Князь обернулся и остановил жену, собиравшуюся спуститься вслед за ним:

– Подожди здесь. Там сыро, - сказал, исчезая в темной пасти подвала.

Всего через несколько минут, щурясь на свету и пошатываясь, из подвала вышла Луша. Всеволод шел следом, изредка поддерживая девушку и недовольно хмурясь. Забава с трудом сдерживала слезы, глядя на Лушу: похудевшая, с растрепанными волосами и в порванном грязном платье предстала перед ней ее бывшая подруга. На лице чернел еще след побоев. Встав перед Лушей и отгородив ее от княгини, Всеволод сказал сурово:

– Твоя госпожа простила тебя и зла больше не держит. Коли будешь жить мирно и зла не замышлять - никто тебя не обидит.

Бросив на Забаву предупреждающий взгляд, он ушел, оставив девушек одних.

Луша стояла, сгорбившись и не поднимая глаз, и только после ухода князя решилась взглянуть на Забаву. Но на лице ее не увидела упрека, лишь сочувствие и жалость. Не сдерживая больше рыданий, упала она к ногам княгини.

– Прости меня! – плакала Луша. – Разум помутился, не знала, что делаю. До конца дней своих ножки целовать буду.

Забава, потрясенная видом девушки, старалась утешить и успокоить ее, обнимая и гладя по голове.

Почти весь оставшийся день они провели вместе. Не обращала внимания Забава на осуждающие взгляды Раски и внимательные – Ратибора. Молодого воина Всеволод, видимо, приставил приглядывать за ней, и он теперь старательно исполнял приказание князя. А старая служанка не скрывала своего недоверия к Луше и старалась это всячески показать Забаве.

– Нашла за кого просить! – возмущалась она громко, чтоб слышал Ратибор. –Отогрей змею, так она не посмотрит, кто ее от смерти спасал.

Всеволод, как освободил Лушу, уехал по делам, взяв с собой нескольких дружинников и Изяслава. Готовились к отъезду: чинили подводы, осматривали и перековывали лошадей, готовили припасы.

Обедовали, так и не дождавшись князя. День прошел в хлопотах, которые отняли все время. Забава училось быть княгиней, хозяйкой в большом доме. Раска ей помогала, подсказывала, иногда с неохотой, а иногда и с явным удовольствием.

Лушу поселили в дальней клети, где жили другие слуги. Забава хотела было устроить ее поближе к себе, да Раска намекнула, что это не понравится князю, и девушка не стала спорить. Служанка была слаба и все время только плакала и умоляла ее простить. Княгине не терпелось поговорить с ней по душам, выспросить все о том, что произошло у них с Изяславом, но рядом постоянно находились либо Раска, либо молоденькая служанка, либо Ратибор; и княгиня решила оставить пока Лушу и отложить разговор.

Мужа Забава не видела до самого вечера. Только когда уж Ярило смирил золотые лучи свои, услышала она во дворе стук копыт и, выглянув, увидела, что подъехали к дому три всадника: Всеволод, Изяслав и один дружинник северомирский.

Бугровский князь первым вошел в гридницу и сел за стол. Забава, как рачительная хозяйка, подала квас, принесла пирогов, каши. Другие всё не шли. Изяслав сидел молча, облокотившись на стол обеими руками, и исподлобья наблюдал за хлопотами невестки.

– Не серчай на меня за прошлое, - сказал он вдруг негромко. – Ты теперича жена брата моего, родные мы. Сможешь ли обиду простить и забыть?

У Забавы при первых словах его душа ушла в пятки. Ожидала разговора с ним и боялась, а теперь, как главное сказано, будто от сердца отлегло.

– И ты прости меня, коли что не так сделала, - тихо ответила Изяславу.

И самой чудно стало, как могла когда-то поцелуев его желать да с Всеволодом сравнивать. Чужой он, непростой, непонятный, стужей веет от взгляда его.

Гнетущая тишина, которая стояла в гриднице, не понравилась Всеволоду. Лишь взглянув на жену и брата, князь сразу понял, что между ними произошел разговор: Изяслав сидел насупленный, а Забава стояла у стола, нервно теребя рушник.

Ужинать сели в молчании.

После, убирая со стола, Забава подумала, что надо бы заглянуть проведать Лушу, но Раска убедила ее идти отдыхать, обещая, что сама присмотрит за девушкой.

Утомленная волнениями дня и домашними хлопотами, Забава отправилась в княжеские покои и, без стука открыв дверь, вошла в горницу.

Посреди комнаты лицом к ней стоял Всеволод, он уже снял рубаху, только перчатки чернели на руках. При тусклом пламени свечи Забава невольно задержала взгляд на широкой груди с густой порослью коротких черных волос.

Увидев жену, князь растерялся. Он на минуту забыл, что в опочивальню может войти кто-то так запросто, и потянулся было, чтоб накинуть чистую льняную рубаху, лежащую на кровати. Да передумал. Прямо взглянул в глаза оробевшей Забаве, будто говоря: вот я, гляди, не Изяслав, да уж какой есть, и тебе решать - принимать меня или нет.

Забава стояла в полутьме комнаты, прижав руки к груди, и так притягательна была сейчас для него, так желанна, так измучилось ожиданием сильное здоровое тело, что Всеволод забылся, шагнул нервно к жене, чувствуя лишь непреодолимое желание прикоснуться. Он обнял ее, притянул к себе и приник к губам, страстно целуя.