В год огненной векши

Сколько Всеволод ни гадал, никак не мог понять, зачем Владигору нужна эта война. Светоградские земли обширны и богаты, дорога до Северомирска далека и трудна. На юге от светоградских лесов и побогаче есть княжества, отчего же не идет Владигор на те земли?

Ответа на этот вопрос никто ему дать не мог, и даже когда начали возвращаться охотники, сведения их были так противоречивы, что еще больше напустили туману. Сходились лишь в том, что в северомирских лесах стоит войско, которым правит то ли колдун, то ли жрец бога Перуна. И нет никакой возможности подойти ближе, потому как всех лазутчиков тут же ловят да казнят жестокой казнью.

Страшная правда открылась только тогда, когда возвратились трое дружинников, посланных с грамотой к Владигору. Увидев мужчин, Всеволод сразу заметил их усталый, изможденный вид, порадовался только тому, что живыми приехали они, что не убил и не запытал их светоградский князь.

Старый северомирский воин с окладистой черной бородой хмуро взглянул из-под густых бровей и начал свою речь:

– Все сделали, князь, что смогли. Себя не жалели для ради земли родной. Да прости ты нас, своих воев неразумных: не своею волей попали мы в светоградский стан. Весь лес почитай на подходах к нему капканами кишит да волчьими ямами, будто не людей, а зверя дикого Владигор поджидает.

– Что же, неужто изловили вас? – спросил недовольно Всеволод.

– Было дело, - пробасил самый молодой дружинник, потирая шею. – Связали, как собак, да грамоту отняли, а самих в яме стерегли.

Старший взглянул на него, видимо недовольный, что тот начал говорить без спроса, а сам продолжил:

– Через 5 дён повели к князьям…

– Князьям? – воскликнул Изяслав, до того стоящий в стороне и только поглаживающий подбородок.

– Так и есть!
– закивали все трое.

И опять слово взял старший дружинник:

– В лесах светоградских несметное войско Владигор собирает, чтоб на Бугров идти, а после на Северомирск. И не один он супротив тебя вышел, брат с ним младший, Радимир, со своими воями. По виду, согласие между князьями.

Дружинник замолчал, видя растерянное недоумение на лицах братьев-князей.

– Чего же хотят они? Зачем пришли? – сверкая глазами, вскричал Изяслав.

– Только посмеялись они над грамоткой твоей, - поклонился старший Всеволоду. – Нас, говорят, посланием не обманешь, мы, говорят, кровь родную в обиду не дадим и отцову промашку исправим.

– Владигор-то шибко нездоров, - перебил старшего молодой русоволосый дружинник. – Никогда не видал я светоградского князя, а и не видать бы еще 100 лет – так страшен.

Другие воины дружно закивали.

– Чем же страшен? В шрамах что ли? – не понял Всеволод.

– Не то, княже, - доверительно понижая голос опять заговорил старик. – Ездил я с тобой в Светоград, видал княжича Владигора, да нынче будто и не с ним повстречался: росту он великанского стал, руки – будто лапы медвежьи да в язвах все, лицо страшное. Показалось даже, будто сам Радимир его боится.

– Говорят, не уйдут, покуда сестру не заберут, - добавил молодой воин.

– Зачем княгиня братьям? – Всеволод вскочил и заходил по гриднице. – Ведь сказано ж было, что уж не княжна она, а жена мне.

– Нам князья ничего не сказывали, да пока в яме сидели и после жили, понаслушались…

– Шепчутся вои светоградские, будто проклятье какое в княжестве сотворилось, как только уехала княжна из Святограда, - дружинник надолго замолчал, собираясь с духом, чтоб говорить дальше.
– А Владигор будто ведьму или колдуна какого спрашивал, так тот ему и сказал, что беда его от черного волка сделалась, а спадет проклятье, коли сестра его женой ему станет и сына родит.

Всеволод дернулся, как от удара, и схватил уже было плетку со скамьи, чтоб проучить болтливого дружинника, да опустил руку.

– Еще что? – спросил хрипло.

– Вота, передать велели, - вынимая из-за пазухи берестяной свиток, сказал старший.

Всеволод тут же велел отпустить дружинников и, оставшись вдвоем с братом, осторожно развернул бересту.

Послание было коротким, оно и вселяло надежду, и пугало своей недосказанностью.

«Прав ты, князь, - писал Владигор. – Нече нам зазря кровью землю поливать, коли и так сговориться можно. Завтра поутру выезжай с малым отрядом к Сурице да у речки раскинь шатер. Брат мой Радимир с тобой говорить будет. Коли сговоритесь – не пойдут светоградцы на Бугров».

На следующее утро, когда солнце показалось над вершинами Перуновых гор, Всеволод, Изяслав и бугровский воевода Колояр уже ждали младшего Мирославича в шатре.

Всеволод старался быть спокойным. Он понимал, что эта встреча, скорее всего, - последняя надежда закончить все миром. Радимира он помнил смутно, но по рассказам жены представлял его разумным мужчиной, который не станет зазря проливать кровь сородичей. Потому готов был пойти на все, чтоб убедить брата Забавы в своей правоте.

Радимир вошел в шатер, облаченный в длинную новенькую кольчугу и блестящий шлем, закрывавший почти все лицо. Но у входа он, как положено, снял шлем и оставил свой меч и кинжал там же, где лежало оружие Всеволода и Изяслава.

Князья поклонились, и Всеволод указал Радимиру на крытую ковром лавку. Когда Мирославич сел, они с Изяславом расположились напротив, а Колояр остался стоять у входа.

Князья внимательно рассматривали друг друга. Всеволоду хотелось увидеть во внешности Радимира что-то знакомое. И, хоть Забава не похожа была на своих братьев, все же уловил он в лице светоградского князя что-то родное, отчего заныло сердце и пришла в голову мысль любой ценой не допустить войны.

Но тяжелый взгляд Радимира не понравился Всеволоду. Так смотрят или идущие на смерть, или готовые убивать. И то, и другое можно было отнести к светоградскому князю.

– Мира тебе, Радимир, - приветствовал его Всеволод, видя, что шурин не собирается начинать разговор.

– Нету мира больше на моей земле!
– горько усмехнулся тот.

– Народ северомирский к тому не причастен, - сжав кулаки и сдерживая гнев, отвечал Всеволод. – Мы давно со Светоградом договор заключили, а теперь, когда сестра твоя княгиней нашей стала, тем более не хотим войны.

Лицо Радимира перекосилось от злобы.

– Сестра моя? Княгиня? – выкрикнул он. – Хотел бы я, чтоб правдой твои слова были, да купец бугровский открыл нам с братом правду о горькой участи ее.

Всеволод непонимающе взглянул на Изяслава, но тот стоял прямо и смотрел серьезно.

– Не пойму я, о чем ты, князь? Что же сказывал купец? – спросил Всеволод.

– Будто не знаешь! – с ненавистью глядя на него, отвечал Радимир. – Почитай все беды наши и междоусобицы начались, как узнали, что не княгиня она у тебя, а наложница среди десятерых других девок. Силой, говорят, держишь в своих Перуновых горах, разве что на цепь не сажаешь!

Едва сдерживаясь, чтоб не схватить и не задушить, как скользкую гадину, светоградского князя, Всеволод сжал руки в кулаки и насколько мог спокойно отвечал Радимиру: