В год огненной векши

– Что же ты не приходил так долго? Ведь извелась вся!
– не смогла Забава удержаться от упрека.

– Словно через толщу воды слышал я тебя, - с горечью ответил Всеволод.
– Черным волком по полям да лесам бродил и не мог перекинуться, а нынче будто сила какая вела меня в капище. Здесь же, как только кровь твоя на землю упала, все тело мое скрутило, и встал я уже в человеческом облике.

Всеволод замолчал, и они долго еще сидели на капище, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Неожиданно до слуха долетел то ли отдаленный гром, то ли гул.

– Не пугайся! – теснее прижимая к себе жену, улыбнулся князь. – Это дружина наша северомирская князя своего зов услышала. Скоро здесь будут.

– Скоро будут, потому уходить вам пора! – прозвучал знакомый голос, и, повернувшись, Забава увидела совсем близко от себя богиню Мокошь.

Она сидела, положив руки на колени, все на том же заветном камне и тепло, по-доброму, улыбалась.

– Матушка! – кинулась княгиня ей в ноги.

Всеволод, выпустив ее из рук, растерянно преклонил колено перед богиней.

– Ну здравствуй, князь, - лукаво улыбнулась Мокошь Всеволоду. – Да вставайте уже, мало времени у меня!

Забава и Всеволод поднялись и, встав рядом, посмотрели на богиню.

– Рада я, что угадала, соединив судьбы ваши, - сказала она.

Потом обратилась к Всеволоду:

– Долг у тебя был перед родом ее. Живую плоть твой пращур должен был отдать. Но ты теперь за него рассчитался: семя твое в чреве жены ростки дало. Потому и черный волк в Северомирск вернулся.

Всеволод непонимающе посмотрел на Забаву. Она только покраснела и, смущенно улыбнувшись мужу, положила руку на живот.

Князя будто жаром обдало. Если б не богиня, схватил бы Забаву в охапку, задушил бы в объятьях.

А Мокошь продолжала:

– Черный волк к тебе навсегда вернулся, и детям, и внукам твоим служить будет. Только ЕГО я заберу, - кивнула она туда, где в слабом утреннем свете едва угадывались очертания лежащего человека.

Забава вздрогнула, понимая, кто это может быть.

– Нет, - твердо отвечал Всеволод, и лицо его стало суровым. – Он брат мне, по своим законам буду его судить!

– Ты князь, да нет здесь твоей власти, - равнодушно возразила Мокошь, давая понять, что все уже решено. – Он жертвенник мой кровью осквернил, потому будет мне служить, пока вину свою не искупит.

Всеволод угрюмо молчал, опустив голову. Когда же нашелся, что ответить, богиня перебила:

– Пора вам. Скоро дружина северомирская сюда явится.

И, повернувшись к Забаве, чуть мягче заговорила:

– Отныне здесь меня не ищи. Совсем ухожу.

Она высоко-высоко подняла руку и, потянув неизвестно откуда взявшуюся кудель, начала прясть, скручивая ее в тонкую ровную нитку и наматывая на веретено.

Намотав немного пряжи, оторвала нитку и протянула веретено Забаве.

– Это мой дар прощальный тебе, северомирская волчица. Нет ничего крепче ниточки этой. А за то ты мне обещай, что третьему твоему волчонку имя Мирослава достанется и леса Светоградские. Я же силой его одарю, скупиться не буду.

Забава, поклонившись, взяла веретенце.

– А теперь прочь, - сказала Мокошь, и Забаву будто толкнуло в грудь.

Всеволод, до того стоявший молча, подался было туда, где лежал Изяслав, но Мокошь вскинула руки и закричала так, что у Забавы зазвенело в ушах:

– Прооочь!

Звук, словно молот, ударил по горам, и они затряслись до основания, на землю посыпалась каменная крошка. По верхушке одной из скал, окружавших капище, пошли трещины, отколовшись, она и с оглушительным гулом и грохотом начала сползать вниз.

Всеволод первым пришел в себя. Он схватил Забаву за руку и почти поволок ее из капища.

Как только они выскочили в ущелье, каменная глыба рухнула, погребая под собой навеки и древнее капище, и Изяслава.

Эпилог

Как только Забава поняла, что начались роды, велела найти Всеволода.

– Езжай с сыновьями в степь, - сказала ему. – Нечего им здесь…

Князь нахмурился. Не хотелось покидать жену. Мало ли что может произойти. Но Забава лишь рассмеялась в ответ на его сомнения:

– Все хорошо будет. Это дитя сама Мокошь благословила.

Так и не придумав причины остаться, князь взял сыновей, и они выехали из города.

Старшему княжичу недавно исполнилось 7 лет, он уже хорошо держался в седле и сам управлял лошадью, а младшего Всеволод посадил на коня перед собой.

Когда Северомирск остался белой точкой на горизонте, путники придержали коней.

– Гляди, Ярослав, - окликнул Всеволод старшего сына, указывая на острые пики Перуновых гор.
– Тут серебра, золота да самоцветов и тебе, и правнукам твоим будет вдосталь. И на севере до моря твоя земля.

Ярослав смотрел, приподнявшись в седле, и по-отцовски, серьезно хмурил брови.

– А Драгомировы земли докудова? – спросил он, кивая на младшего княжича.

– Вон от той шапки заснеженной его земли будут, - отвечал Всеволод, указывая сыну на восток.
– Там город Бугров стоит на реке на Сурице.

Мальчик кивнул утвердительно, показывая, что понял отца.

– А этому, который родится нынче, какие земли отдашь? – продолжал он пытать.

– Этому мамкина вотчина достанется, - усмехнулся Всеволод. – светоградская лесная сторона.

Они вернулись домой ввечеру, когда на небе начали появляться звезды. Едва переступив порог, Всеволод понял по суете, царившей в доме, что Забава счастливо разрешилась.

Умывшись и переодевшись, князь вошел к жене в горницу.

На кровати, прижимая к груди запеленатого младенца, сидела Забава и улыбалась мужу.

– Дочушка? – не столько спрашивал, сколько утверждал Всеволод, присаживаясь на корточки перед кроватью и заглядывая в личико младенцу.

– Она, - улыбнулась Забава в ответ и легко провела рукой по волосам мужа. – Вот тебе и Мирослав! Посмотри, уж глазки зеленью отливают. Чую я, что дар в ней есть, только не могу пока понять, какой. Вроде, как и мой, и чужое в нем что-то.

Всеволод склонился над младенцем.

– Сыновей позови, пусть поглядят на сестру, - попросила Забава.

– Успеют еще...
– отмахнулся было князь, но дверь тихо отворилась и в горницу вошли княжичи.