В годы большой войны

В тот же вечер, забрав чемодан с передатчиком, Харро отправился на квартиру Оды Шоттмюллер, молодой танцовщицы, которая только несколько дней назад вернулась из гастрольной поездки в действующую армию. Там она выступала перед солдатами, выведенными из боя на отдых. Это была веселая, тонкобровая женщина с худощавым лицом и коротко подстриженными волосами, придающими ей вид мальчишки. Она входила в организацию Харро, и с ней было заранее договорено, что в случае необходимости к ней принесут коротковолновый передатчик. Она жила одна, и это было большим преимуществом.

Она ждала Шульце-Бойзена и открыла дверь тотчас же…

— Я не скомпрометирую тебя, Ода, если останусь до полуночи? — шутливо спросил Харро, опуская чемодан на пол. — Эта штука оттянула мне руки…

— Хочешь сойти за любовника, а приезжаешь без цветов и подарков, — рассмеялась актриса. — Надо бы подумать об этом!

— Обязательно!.. В следующий раз… А сегодня я намереваюсь сделать великолепный подарок ефрейтору. Но вручать его придется ночью. Аппарат недостаточно мощный, к тому же и радист я не очень-то опытный.

Харро раскинул антенну, и Ода Шоттмюллер помогала ему, придерживая провод, пока Шульце-Бойзен прикреплял его под потолком. Потом Ода, покуривая сигарету, рассказывала о поездке на фронт, о настроениях офицеров. В полночь Харро включил передатчик. В комнате мягко застучала морзянка. На связь с Москвой вышел быстро — там ждали эту передачу. Было начало сентября. В ту ночь Харро Шульце-Бойзен передал в Центр:

«Директору от Коро. Источник Арвид. Гитлер приказал взять Одессу до пятнадцатого сентября. Задержка воздушных операций на юге вызвана изменениями в планах германского командования. На Восточном фронте большинство германских дивизий обессилены тяжелыми потерями. Переформированные части насчитывают в своем составе минимальное число людей…»

«Источник Мориц передает: План два вступил в действие. Вероятная цель наступления — достигнуть линии Архангельск — Москва — Астрахань к концу ноября. Все передвижения войск проводятся в соответствии с этим планом…»

«Источник Сюзанна. Линия для зимовки, установленная генеральным штабом, проходит через Ростов, Изюм, Орел, Брянск, Дорогобуж, Новгород, Ленинград. На эту линию войска должны выйти к началу ноября.

Важнейшей целью до наступления зимы является захват Москвы, а также Крыма и Донецкого индустриального бассейна. Планируют нарушение доставки нефти с Кавказа. На севере ставится задача захватить Ленинград и соединиться с финнами. Гитлер отказался от этого варианта и приказал готовиться к очередной атаке Москвы, используя всю наличную технику».

«Источник Мария: эшелоны с тяжелой артиллерией проследовали через Кенигсберг по направлению к Москве. В Пилау производят погрузку тяжелых береговых батарей, посылают туда же».

«Источник Жак: Имеется бесспорное техническое превосходство советских танков по сравнению с немецкими. Генеральный штаб озабочен постоянными изменениями, которые Гитлер вносит в стратегические планы операций на Востоке. В кругах генерального штаба возникают разногласия относительно дальнейшего развития операций. Информация поступила через высшего офицера главного командования вермахта. Относительно Ленинграда принято решение — не занимать, а окружать город».

Харро перешел на прием и начал быстро записывать группы цифр.

«От Директора для Коро, — записывал он, — источник Шнейдер производит впечатление знающего, хорошо информированного человека. Поручите ему определить общую цифру германских войск, установив общий промышленный потенциал германских химических заводов, производящих боевые отравляющие вещества. Желательно иметь химическую формулу новых отравляющих веществ. Вашей работой удовлетворены. Желаем успеха».

Выполняя задания Центра, Харро Шульце-Бойзен передал в Москву:

«Истинные потери германских войск за первые три недели боевых действий на Восточном фронте составляют около ста тысяч человек… За это время германская армия потеряла полторы тысячи танков — половину боевых машин, имевшихся к началу восточной кампании…»

Передача закончилась. Харро устало поднялся… Ода Шоттмюллер дремала на диване.

— Хочешь кофе? — привстав, спросила она.

— Нет, спасибо! Пойду! Скоро рассвет. Напрасно ты не легла. — Он собрал антенну, закрыл чемодан, перенес его в платяной шкаф. — Спокойной ночи!

— А это?.. — Ода указала на листки с шифрованными записями, лежащие на журнальном столике, где только что стоял передатчик.

Харро свернул бумагу и сунул в нагрудный карман кителя.

— Может быть, лучше уничтожить…

— Ерунда! — отмахнулся Харро. — Дома сожгу. В них не разберется ни один криминалист мира. К тому же я — вне подозрений…

Он поправил перед зеркалом фуражку и вышел. Через несколько дней радиопередатчик переправили к графине Эрике фон Брокдорф в юго-западный район Берлина. В своей квартире Эрика тоже жила одна. Муж ее служил в армии на Восточном фронте. Эрика работала в имперском министерстве труда, и днем ее никогда не бывало дома. Через Шульце-Бойзена радист получил ключи и с утра до вечера мог оставаться в квартире, все время меняя часы передач в Москву.

Охота за «пианистами» продолжалась. Команды радиопеленгаторов сбивались с ног, гоняясь за неуловимыми коротковолновыми передатчиками.

Значительная часть информации шла теперь через Герберта Гольнова, лейтенанта из контрразведки военно-воздушных сил, прилежного ученика Милдрид Харнак. Английский язык легко давался Герберту, произношение стало безупречным. Однажды в конце занятий в комнату зашел Арвид Харнак. Мужчины еще не были знакомы — обычно Гольнов приходил, когда советник уезжал на службу. Лейтенант вскочил, как по команде, и вытянулся у стола.

— Занимайтесь, занимайтесь! — сказал Арвид, протягивая лейтенанту руку. — Садитесь и продолжайте. Я вам не помешаю?

Советник снял очки, протер их кусочком замши, и, открыв какой-то журнал, присел в стороне. Занятия вскоре окончились.

— У вас очень хорошее произношение, — похвалил Харнак. — Вы давно изучаете язык?

— Нет, не очень… Начинал в школе, потом пробовал самостоятельно, а вот теперь с фрау Милдрид. Я очень ей признателен.

Милдрид улыбнулась:

— Господин Гольнов способный ученик, через полгода он будет разговаривать совершенно свободно.

— Где же вы служите? — спросил Харнак.

— Извините, господин Харнак, но я не могу ответить на этот вопрос.

— Почему же, секрет? — добродушно усмехнулся Харнак. — Я государственный советник в министерстве экономики, меня секретами не удивишь. Впрочем, это не существенно…

Перед Гольновом сидел человек с умным, интеллигентным лицом и приветливо улыбался, щуря близорукие глаза. Лейтенанту почему-то стало неловко перед этим человеком. Ответ Харнаку прозвучал, вероятно, бестактно. В самом деле — подумаешь, какой секрет, где он работает.

— Я состою в абвере, — негромко сказал Гольнов. — Но у нас не принято об этом рассказывать…

— Вполне естественно, — согласился Арвид.

Заговорили о положении на фронте, о перспективах войны. Харнак выразил недоумение, почему военные действия, начавшиеся так бурно, вдруг замедлились и наступило затишье.

— Не беспокойтесь, скоро опять все придет в движение, — сказал лейтенант. Он наполнялся все большей симпатией к своему собеседнику. — Обычная перегруппировка сил перед ударом.

— Сомневаюсь, — возразил Харнак. — Если бы готовилось крупное наступление, я, несомненно, был бы в курсе дела. Война и экономика взаимно связаны…

И вдруг Гольнову нестерпимо захотелось блеснуть своей осведомленностью перед этим высокопоставленным сотрудником министерства национальной экономики.

— Ну, в этой-то области более компетентен я, — возразил он. — Это уж по моей части! Операция «Тайфун» решит судьбу Москвы.

— Значит, наши солдаты действительно к рождеству могут быть дома, как утверждал доктор Геббельс?.. Что-то я не особенно этому верю. Там дело куда серьезнее!