В гостях у сказки, или Дочь Кащея

– Спасибо, – восхищенно выдохнула Люба, бережно беря в руки небольшое зеркало на ручке. Но что этo было за зеркало! Какая у него была ручка - настоящий рыбий, вернее русалочий хвост! А сама русалочка кoкетливо выглядывала из-за рамы, обратная сторона которой была выполнена в форме ра?овины жемчужницы.
– Прелесть!
– вoскликнула Любаша, а заметив, что серебряная русалка ей подмигнула, засмеялась.

– Угодил, стало быть, - обрадовался банник.

– О наказании супостатов давешних царевне расскажи, - посоветовал вальяжно развалившийся на полке Соловушка.

– А что с ними?
– вспомнила вчерашних баб и лысого Люба.

– Ничего страшного, - быстро ответил за всех Платоша.

– Угорели да и все, – лениво уточнил кот, словно бы речь шла о самых обычных делах.

– Молчи, хвостатый, – шикнули Платон и Невзором, но было поздно.

– Как угорели? – Люба почувствовала, чтo у нее ослабли коленки. – Совсем?

– Живы они, - банник помог Любаше опуститься на лавочку. – Я, грешным делом, хотел их совсем того... Но спасибо Платону, что вовремя меня остановил, - про то, что пролившие кровь царевны, чуть не отправились в навье царство, старый Невзор мудро промолчал. Зачем бередить нежное девичье сердечко рассказами об ожогах крутым кипятком и прочей малоаппетитной гадости? Ни к чему оно.

– А с боярыней ты хорошо придумала, Любушка, - закончив инспекцию гостинцев, похвалила Лукерья.
– Уж до того сильные чары напустила, – восхищенно зацокала старушка.
– Никому акромя тебя их ни в жизть не снять.

– Чего я сделала? – испугалась Люба.

– Вшей мучительницам напустила, – нервно почесал за ухом Соловушка, видно вспоминал о чем–то своем,интимном.

– И насчет украшений пожелала тож, - обрадованно сунулся хозяйке под руку Платоша, который на нервной почве опять забросил блатату. – Как сказала,так и будет.

– Ох...

– Позабудут боярыня с дочкой каково это в злате да серебре красоваться,только и станут следить, чтобы вши не расползлись .

– Фу...

– И насчет покрасоваться, ты, Лукерья, хорошо придумала, - одобрил банник. – Думаю, стоит мне с их зеркалами пошептаться, – он многозначительно переглянулся с Агафоном.

– А...

– А ты, царевна, за них не переживай, заслужили, - зевнул и потянулся Соловушка.
– К тому же волшебство твое исконное - справедливое. Раскаются тетки, им и полегчает, а нет, так и нет.

– Так вроде чары необратимы?
– заинтересовалась Люба. – И никому кроме меня их не снять?

– Так-то да, - Соловушка свесил пушистый хвост с полки.
– Но вот облегчить или усугубить свое положение заколдованные могут.

– А ты, буде желание,и через зеркальце их простить сможешь, – подумав, признался Невзор.
– Но очень тебя прошу, не делай этого, царевна.

– Будь по–твоему, – торжественно пообещала Любаша.

– Вот и правильно, - одобрил Агафон.
– По-нашему это!

– А теперь давайте перекусим чем-ничем и будем прощаться, – подвела итог Лукерья. Леший заждался небось .

***

Дорога в тридевятое царство многo врeмени не заняла. По чести говоря, собирались дoльше. А так выскользнули из терема, пробежались по саду, нырнули в густо разросшиеся у палисада кусты, отворили потайную калитку и утекли с подворья Басмановского. Никто и не хватился.

До леса опять же рукой подать. Пересеки просеку метров в тридцать,и окажешься на опушке. Главное внимание дoзорных не привлечь. Но тут уж как повезет. Хотя, Агафон с Невзором заверили, что найдут чем стражничков занять.

И не обманули же! Стоило Любе покинуть усадьбу, как зашумело подворье, закричали, забегали людишки.

– Что там? – вытянула шею девушка.

– Вечером в зеркальце дареном увидишь, - подпихнула ее в сторону близкого березняка Лукерья. – Сейчас недосуг.

– И правда, поторопиться бы нам, - порскнул к лесу Соловушка.

– Рвем когти!
– радостно заулюлюкал ему в след Платоша.

– Оглоед разноцветный, - отвесила свистуну леща ключница. – Всю маскировку нам порушишь.

– Один раз живем, мамаша!
– подхватил обомлевшую Лукерья на руки удалой домовой и под веселый Любин смех закружил старушку.

– Какая я тебе мамаша, злодей?!
– возмутилась она.
– Поставь щас же, а не то!

Куда там... Так Платон и послушал, похохатывая и отвешивая скабрезные шуточки, поволок ключницу к лесу. Любаша шла рядом, следила, чтоб раздухарившийся домовой не уронил бедную женщину. Хотя если подумать,то так и не скажешь, кто из них беднее.

На опушке их уже встречали. Меж двух белоствольных красавиц словно страж у врат лесных стоял благообразный старец. Был он сед как лунь, длиннобород, одет в белый до пят балахон, препоясанный лыковым пояском, на ногах лапти, на голове берестяной хайратник. ?дин в один как волхв из храма Лады Лебедицы. Только яркие изумрудно-зеленые глаза выдавали его нечеловеческую природу. Люба вообще заметила, что нечисть в этом мире ничуть не напоминает персонажей сказок. Ни внешним видом, ни повадками не походили они на свои рожденные воображением художников изображения.

– Приветствую тебя, царевна, – с княжеским достоинством промолвил леший.

– Здравствуйте, – смутилась Люба, которой вдруг стало неудобно за кавардак, устроенный ее спутниками.

– Позволь проводить тебя на землю предков, - повысил градус накала лесной хозяин.

– Да-да, конечно, - заторопилась она, чувствуя неловкость. Нет, ну правда, оторвали от дел занятого нечеловека да ещё и время тянут.
– Мы, собственно, для того и пришли...

– Ой, да что ты его слушаешь?
– откуда-то сверху раздался знакомый мявк Соловушки.
– Старый хрен себе цену набивает.

– Я попрошу!
– задохнулся от возмущения леший.

– Облезешь, - отрезал кот.

– И обрастешь неровно, показушник старый, – посулила Лукерья, счастливая от того, что снова чувствует под ногами землю. – Держи гостинцы, они, между прочим, вес имеют нешуточный.

Не теряя величественности, леший принял подношение и взмахнул посохом. Сразу стала видна убегающая вдаль нахоженная тропка.

– Милости прошу, – лапоточком пихнув под куcт узелок с провизией, величественно склонил голову леший.

– Спасибо, - поблагодарила Люба. – А долго нам идти?

– Моргнуть не успеешь, как дома окажешься, - невинный в общем–то вопрос до глубины души обидел хозяина леса.
– Я свою работу получше других делаю. У начальства на хорошем счету, между прочим.

– Пасть завали, фраерок, – посоветовал Платоша.
– Нам откуда про это знать?! Мы твою квалификацию не проверяли! Пока не проверяли, - многозначительно добавил он, причем смотрел на лешего так, словно насквозь его видел.

– Не ругайся, пожалуйста, - остановила домового Люба. – Какую ты о нас оставишь память?