В лапах зверя

— Понятия не имею, от кого ее мамаша нагуляла, — голос Сурена равнодушный и усталый, — я только пару часов назад выяснил. В лаборатории неправильно расшифровали результат, оказывается… Твари. Никто работать не умеет…

Боже…

Это реально так, значит…

Меня внезапно начинает потрясывать. И мир, мой и без того не особо устойчивый мир, рушится.

Как же так?

Я толком не успела привыкнуть к тому, что у меня отец есть, как его у меня не стало! Опять!

Горячие пальцы неожиданно утешающе проходятся по щеке.

— Тихо, тихо… — прижавшись губами к моему уху, шепчет Сава, про которого я, признаться, забыла уже, настолько неожиданную новость услышала.

Как ни странно, присутствие постороннего парня не дает полностью расстроиться. Я сразу вспоминаю, где мы, и думаю, что надо бы выйти, рассекретиться. И в глаза хочется посмотреть Сурену. Интересно, когда он собирался сказать мне?

— Так что ты промахнулся, Сим-Сим, я за нее ни копейки не дам.

— Мне похуй на твои деньги, Сурен, — голос Сандра, очень похожий сейчас и тембром, и интонациями, на голос его отца, морозит пальцы. — То, что она — не твоя дочь, даже лучше. Для меня. Нет необходимости терпеть тебя в качестве родни. Ты — хуевый тесть, чтоб ты знал. И человек тоже хуевый.

— Вот как? — хрипло смеется Сурен, — а раньше ты другое говорил.

— Правила приличия сдерживали. А сейчас нихрена не сдерживает. По баблу — решайте сами, мне похер, — слышу, как отодвигается стул, и Сандр встает, — ты мне отличный подарок сейчас сделал, Сурен. Моя женщина теперь только моя. И я не собираюсь больше оглядываться на всяких старых пердунов.

— Твой сын охуел, — констатирует Сурен, и в голосе его нет злости или желания прибить Сандра за эти слова, только удовлетворение, — Сим-Сим — ты вообще его не воспитывал, что ли?

— Закрой уже рот, Сурен, — вздыхает Сим-Сим, — забирай, к хуям, этот завод. И сваливай уже, наконец, в свою нору. И суток не прошло, как ты приехал, а уже до печенок заебал. Тупой ты кретин. А сына моего не трогай, а то не посмотрю на наши прошлые отношения и зубы тебе в глотку вобью. Как тридцать лет назад. Помнишь?

Молчание в кабинете нарушается только размеренными шагами Сандра, спокойно идущего к выходу.

Открывается дверь, мы с Савой замираем, даже, кажется, сердца не стучат! У меня, прямо на разворошенное дурной новостью состояние накладывается еще и паничка: куда он? А если ко мне? А меня там нет! А я тут… Ой…

На месте удерживает теперь только тяжелая ладонь Савы, словно ощутившего мои метания и лишь крепче притиснувшего к себе. Так, что дыхание перекрылось полностью!

— Сиди… — хрипит он напряженно.

Да чего сидеть-то? Сандр сейчас…

— Блять… — раздается голос Сурена, — стой, засранец горячий… Весь в тебя, Сим-Сим. Прямо вот смотрю сейчас и радуюсь… Что у меня дочь. Был бы сын, на меня похожий, я бы его прибил.

— Я тебя сейчас самого прибью, кретин старый! — рычит Сим-Сим, и я удивленно понимаю, что терпения в нем, выдержки привычной холодной, вообще не осталось ни на грамм! Столько ярости, столько злобы в голосе! — Проверить решил? Тупой кусок старого дерьма!

— Ну, блять! — досадует Сурен, — а чего делать было? Очень ты, сука, удачно сынишку своего к моей девочке пристроил!

Я слышу, как в наступившем молчании закрывается уже открывшаяся было дверь, слышу шаги Сандра, тяжелые, напряженные… А затем короткий звук, с каким обычно мясо отбивают! И грохот свалившегося на ковер тела!

Вздрагиваю, дергаюсь, пытаясь вырваться из стальных рук Савы и побежать в кабинет, но меня никто не выпускает.

В кабинете становится шумно: матерится Сурен, злобно смеется Сим-Сим, очень громко молчит Сандр…

А меня за руку волокут по лестнице вверх.

Каким образом мы умудрились в такой короткий срок вывалиться из сейфовой комнаты и пролететь через гостиную, вообще непонятно!

Прихожу в себя уже в комнате, сидящей на кровати.

Тут же вскакиваю, но Сава, сидящий передо мной на корточках и держащий за плечи, моментально роняет обратно.

— Сиди, — шипит он, — ты чего?

— Он… Он его убьет! — я трясусь, пот по спине течет от ужаса. И глаза, наверно, настолько безумные, что Сава, выдохнув, аккуратно закрывает мне рот. И, подумав, еще и по талии перехватывает, обездвиживая.

У этого гада очень длинные и очень сильные руки, и я бьюсь рыбкой в его объятьях, умирая от страха. За Сандра. Которого, сто процентов, сейчас пристрелят. Не Сурен, так дядя Сережа. Где он, кстати? Надеюсь, где-то далеко…

— Тихо, блять, не сходи с ума, — уверенно и спокойно говорит Сава, — ну ты чего? Братишка не настолько ебанутый. Может, еще раз по роже засветит старому пердуну… И за дело, я считаю. Надо же, пиздануть такое…

Я мычу, пытаясь сказать, что я за Сандра боюсь! Только за него!

Но Сава это тоже понимает и добавляет:

— Не-е-е… Твой папаша тоже не ебанутый… Я надеюсь…

О-о-о…

— Тихо! — Сава прислушивается к чему-то, а затем валит меня на кровать, принимается укутывать одеялом, бормоча, — так, сюда идут. Спи! Не шевелись, поняла? Спи!

Я послушно замираю под одеялом, зажмуриваюсь, слыша, как Сава вылетает на балкон, и как к комнате приближаются тяжелые шаги нескольких человек.

— Она спит, — тихо и холодно говорит Сандр.

— Посмотрим… — недовольно отвечает отец, — пусти, блять. Дожил, к ребенку собственному по пропуску должен ходить.

— Рот закрой, родитель, — коротко отрезает Сандр.

Дверь открывается, я замираю.

Пару секунд не дышу, пока стоящие на пороге мужчины изучают меня, закутанную в одеяло.

Дверь закрывается, и я судорожно втягиваю в опустевшие легкие воздух.

— Увидел? Спит она. Не лезь. — рычит за дверью Сандр. — Вали, доки на свой завод подписывать. Ты же так хотел его.

— Да нихуя, — смеется хрипло Сурен, — завод я тебе отдаю. Зятек.

— Иди нахуй.

Шаги удаляются, а я все лежу и пялюсь в полумрак, переживая услышанное. И не понимая, как к этому всему относиться.

Когда дверь снова открывается, я не успеваю даже дернуться.

Лишь смотрю, как ко мне приближается высокая широкоплечая фигура Сандра.

Он наклоняется, всматривается в мое лицо.

— Давно не спишь?

— Только проснулась… — шепчу я, не желая признаваться ни в шпионаже, ни в том, что слышала недавнюю перепалку его с отцом.

— Ты как, малыш? — он садится на кровати и тянет меня к себе на колени, словно ребенка.

Поддаюсь, приникаю к его груди с таким облегчением, что самой больно. Обнимаю за шею, пряча лицо.