В оковах его власти

Но путь преградил человек, который однажды уже осматривал Машу. Светила местный со своими тараканами в голове.

—Она спит, — первое, что сказал мне доктор, когда я пытался ворваться в палату. Окинув его презрительным взглядом, я продолжил путь, но он заслонил собой дверь.

—Я туда зайду все равно, так что нет смысла препятствовать, — мы поравнялись телами, и я был в шаге от того, чтобы применить силу. Сейчас в моей адекватности можно было сомневаться.

—Сначала поговорим, Александр Павлович, а потом я, может быть, впущу вас туда. Три минуты разговора. Вы должны понимать, с чем имеете дело, прежде чем войдете туда. И сон прерывать я вам также не дам, сейчас главное лекарство для девушки отдых и моральное спокойствие, если мы не хотим последствий. Посему, не вздумайте мне ее будить.

Последствия? Что? Если я думал, что волновался до этого, то очень сильно ошибся. Ведь волновался я сейчас, понимая, что это пиздец как неправильно. И что я никогда не подчинялся власти чувств, всегда полагался на разум. Только сегодня вещал об этом сыну, а теперь стоял перед врачом своей женщины и испытывал панический ужас от того, что он мне скажет. Совсем как тогда в палате реанимации с Русом.

Пульсация во всем теле достигала пика, и каждый шаг в сторону от палаты раздавливал мои скомканные нервы под прессом. Док опустил очки на переносицу и огляделся по сторонам, прежде чем пригласить меня в кабинет.

—Что с ней? — мы еще не успели войти, как я сразу припечатал его вопросом. Поведя плечами, врач повернулся ко мне и вручил кучу всяких бумаг.

—Это нужно подписать. Вы, я так понимаю, ближайший родственник?

Скрывать свое отношение к Маше перед ним было бессмысленно, Вячеслав Богданович слишком хорошо все понял еще в первую нашу встречу, когда я привез ее сюда на руках. Сложить два и два было несложно, но персонал подписывал у него целую кучу разных бумаг о конфиденциальности и нераспространении информации обо всем, что происходило в этих стенах, так что о тайнах они кое-что знали. На то это и частная клиника.

—Это моя женщина, и да, я отвечаю за нее и буду подписывать все, что нужно.

—У Марии три недели беременности, к нам она поступила без сознания с угрозой выкидыша. Ближайшие пару недель я рекомендую провести ей у нас, чтобы понаблюдать. Я собрал анамнез, беременность первая, и, вероятно, имеет смысл перестраховаться. Если вас это не устраивает, подпишите документы, и завтра она уже сможет быть дома, но посещать гинеколога планово придется. Ну и плюс встать на учет, сдать анализы и так далее.

Я ощущал, как время вокруг остановилось. Сначала замер, чувствуя пульсацию внутри себя, а потом все тело заполонило ощущение невесомости. Беременна. Ребенок. Детский восторг пришиб неслабо, растягивая на лице счастливую улыбку. Маша и наш ребенок, это даже в голове не укладывалось, а так хотелось смаковать на языке эти слова.

Вместе с радостью пришел ужас от слов о выкидыше. Нервы? Или что-то другое?

—Почему это случилось?

Врач посмотрел на меня как на дурака не иначе.

—Эм, беременность обычно от незащищенного полового акта случается, — улыбнувшись, док точно решил меня добить, просто чтобы не мучился.

—Не до шуток сейчас, —грубо обрубил я его, но дебильную улыбку с моего лица он не стер своими словами.

—Маша морально истощена, и это уже вопрос к вам: как так вышло, что вы не проследили за моральным здоровьем своей, как вы говорите, женщины?

************************

Я тихо вошел в палату, сразу рассматривая бледную Машу, укрытую одеялом до самого подбородка. Хрупкая рука виднелась из-под покрывала и смотрелась болезненно-синей. Может я себя накрутил, ведь за сутки человек не может похудеть настолько? Точно, я себя накрутил, впервые в жизни извратил реальность. Обнажая все свои внутренние страхи. Врач мне сообщил, что переспросил о наличии желания сохранить беременность, и Маша сказала, что хочет сохранить. А могла бы сразу же побежать избавляться от ребенка чудовища. Моя девочка смелая, хотя ей точно было страшно и больно. В этом я уверен на все сто.

Аборт ей предложили.

На этом моменте хотелось заехать врачишке по роже. Даже услышав слово «аборт», у меня возникали мысли об убийстве человека, предложившего подобного. Я нелюбимую с него забрал, а тут весь смысл жизни… и слушать подобное. Это, очевидно, было сравнимо с вспарыванием кожи. Живьем самым острым предметом.

Внутри запекалась лавой злость. Все от начала и до конца в этой гребанной ситуации смотрелось скверно. И самое ужасное, что я, стараясь уберечь, только продолжал причинять боль.

«Морально истощена» разъедало грудину. Усевшись на единственный табурет, имеющийся в палате, я даже не моргал, чтобы не упустить ни одного вздоха человека, за которого я мог бы и убить, и умереть, и пожертвовать всем. Мне в голову не приходило, что я еще был способен на подобные вещи. На чувства, эмоции и переживания, что пережил когда-то очень давно и вырвал из себя, оставляя выжженную землю вместо живой мышцы, гоняющей кровь.

Не представлял как в таком случае просить прощения. Теперь ни о каком выборе не шло, это моя женщина и мой ребенок. Они будут со мной что бы ни случилось. Вот только теперь остро стоял вопрос безопасности самых родных, острее обычного. Я не переживу, если с ней что-то случится. Да хоть волос упадет с головы.

Я сидел и смотрел на нее несколько часов, а может и всю ночь. Счет времени давно потерял. Телефон отключен, я видеть и слышать сейчас никого не хотел. Медперсонал только заглядывал проверить пациентку и бросал на меня противоречивые подозрительные взгляды. Я же сидел и держал в руках ладонь своей девочки. По весу она была похожа на перышко, щекочущее кожу. Внутри медленно сливался свинец в единую колбу.

Самый тяжелый груз мы вешаем себе на грудь сами и гордо вышагиваем с ним по жизни, не решая/сь что-либо изменить. Либо не видим причины, для чего это нужно. Моя причина случилась с появлением в моей жизни Маши. Единственное светлое после моего сына. Единственное, что подтолкнуло меня выгрести из вязкого болота, что практически покрывало голову. Как я дышал? Наверное, не делал этого.

Когда она открыла глаза, я ощутил липкий страх. Неизбежного разговора как минимум. Хоть по жизни ничего не боялся. Маша встрепенулась, попыталась встать, но я положил ей на грудь руку и прошептал тихо:

—Тебе отдыхать надо, — коснулся и понял, что снова пропал. Она тяжело выдохнула, рассматривая меня, а потом переводя взгляд на руки.

—Господи, что случилось?

Все равно резко встав, Маша обхватила мою голову и стала рассматривать пару царапин, что мне с легкой руки оставил пока что единственный сын. Прикрыв глаза, я позволил себе отдаться эмоциям от ее прикосновений. Просто почувствовать нежные пальцы, поглаживающие меня. А открыв их, потерялся в нежности и океане заботы. Маша нахмурилась и потрясенно смотрела на меня, упивающегося её близостью.

—Не надо об этом думать, это пустое. Тебе волноваться нельзя.

Она медленно отстранилась и потупила взор.

—Ты уже знаешь.

Не вопрос, а утверждение. Как я могу хоть что-то не знать? Не знал, чья она дочь, например. Мое подсознание любило вырывать из меня нервы.

—Конечно. Я благодарен тебе, что ты решила сохранить беременность.

Зарождающая ярость начала полыхать в глазах девушки. Она села ровнее и опустила ноги на пол. На что я сразу подставил свои, чтобы она не касалась пола.