В окружении

отвечала на то, что он сказал с улыбкой, и когда она замолчала, то невзначай посмотрела в

камеру и слегка кивнула.

– Чувак, это была шутка, – сказал Дерек, напоминая мне, что он все еще на линии.

– Да, черт…прости, старик. Я понял, просто… – я оборвал себя и задумался, пересеку

ли я черту, если попрошу Дерека переключить канал? Но решив, что мне нужен кто–то еще,

кроме обезумевшего меня, я попросил. – Переключи канал… – я напряг память, пытаясь

вспомнить каналы во Флориде. – …на второй.

– А?

– Просто включи сраный второй канал, Дерек.

– Боже, Прескот. Умерь пыл. Секунду, – послышалось какое–то копошение на заднем

плане, пока я продолжал сидеть на краю дивана, мертвой хваткой вцепившись в шею, а затем

Дерек вернулся. – Твою мать.

– Угу, – сказал я, когда картинка на экране переключилась на какого–то другого

пасущегося оператора, и ему видимо не настолько повезло, как фотографу, который бежал

через всю улицу для главного вида, потому что это был панорамный снимок с улицы, и

сказать что Эйс привлек толпу – громадное преуменьшение века.

– Боже, – сказал Дерек, когда я встал на ноги, не в состоянии больше сидеть спокойно.

– Зацени заголовки бегущей строкой внизу экрана.

Можно подумать я мог не заметить их. Жирным шрифтом внизу экрана было

написано: ДИЛАН РАЗБИЛ СЕРДЦЕ ЭЙСА; ОТКАЗАЛСЯ ЗНАКОМИТЬСЯ С ЕГО

РОДИТЕЛЯМИ.

– Ты же правда встречаешься с ним, да?

На вопрос Дерека, я начал нарезать круги по своей крошечной квартирке.

– Не знал, что это все еще под сомнением. Если только ты веришь в этот мусор.

– Дилан…ты встречаешься с чертовым Эйсом Локком. Пока ты не позвонишь и не

скажешь, привет, Дерек, все, что ты прочитаешь – правда, и меня действительно видели с

голливудской суперзвездой боевиков, я не поведусь на эти провокации.

Именно это делало Дерека Пирсона тем, кому, я знал, я всегда смогу довериться. Тем,

я знал, с кем у меня могли быть дерьмовые моменты, и именно сейчас я осознал…что у меня

даже не было времени, чтобы рассказать об этом.

– И…? – сказал он, и я выдохнул.

– Да. Я встречаюсь с Эйсом Локком.

Хохот Дерека ворвался в трубку и мое ухо, и даже после всего, что я увидел на экране,

я ощутил, как ухмылка растягивалась по моим губам.

– Чувак…он долбанная суперзвезда. В том смысле, я помню, как говорил, что ты

уедешь и выйдешь замуж за какого–нибудь богатого ублюдка. Но, серьезно, Эйс Локк?

– Поверь мне. Я так же удивлен, как и ты.

– Да ладно тебе, давай подробности. Как он любит, грубо и все такое?

Решив немного повеселиться с Дереком, я ответил:

– Ага, очень грубо. Каждый раз, как он входит в помещение, и вспышки стихают, он

переключается в роль командира.

– Да ну нафиг, старик.

– Хах, думаю, он бы понравился тебе. Он…очень… – я не мог придумать ни черта,

что бы охватило то, каким был Эйс. Он – добрый, щедрый, скромный и, да, сексуальный, но я

не собирался все это рассказывать Дереку и быть обвиненным в превращении в сопливого

придурка.

– Растерял все слова? Вау. Как насчет того, что ты привезешь его сюда для знакомства

и позволишь нам все самим увидеть, а? Представить его семье и всякая такая херня?

– Эм…– я представил Эйса в одной комнате с Солнышком, Зигги и Ленноном, и

усмехнулся. – Я даже не задумывался об этом до сих пор, но возможно как–нибудь. Мне

нужно скоро съездить туда.

– Сделай это, Прескот. Мы забабахаем убийственную, приветственную вечеринку

твоему мужику.

Я рассмеялся. Да–да, несомненно.

– Я очень ценю это. Поговорим позже.

– Ага, позже.

Когда я завершил звонок, мой взгляд метнулся обратно к экрану, где половина

телевидения была сосредоточена на Эйсе. Его лицо покраснело, пока он сидел, ковыряясь в

чем–то в своей тарелке, а с противоположной стороны репортер рассказывал в мельчайших

подробностях свои предположения того, что происходило.

Может, я должен был поехать с ними на ланч, в конце концов.

По крайней мере, тогда бы он не принимал в одиночку удар того, что обсуждали его

родители.

***

Я в аду.

Эта мысль крутилась в моей голове, пока сидел посреди сцены своего самого

худшего кошмара.

Слева от меня, казалось, все население ЛА собралось на обочине у «The Vine» с

камерами в руках, а напротив меня сидела моя мать, прихорашиваясь перед стервятниками,

которые щелкали снимок за снимком самый некомфортный ланч, за которыми я когда–либо

имел неудовольствие сидеть. Слева от мамы сидел отец, и к его чести, он не кривлялся

сильно перед зрителями, но и не очень–то старался ограничить сольное выступление моей

матери за этим обедом, помимо уже той славы, собравшей эту небольшую вылазку. И

сообщить, какую колоссальную ошибку я совершил, открыто заявив о своих отношениях с

Диланом. Ее последнее заявление вызвало во мне настоящую потребность прирезать что–то

помимо стейка перед собой.

– Ну, дорогой. Что скажешь? – моя мать начала заново, беспощадная в своей задаче,

задав мне самый обидный вопрос. Я понимал, что мое лицо транслировало всем, кто

наблюдал – и был уверен, что на данном этапе это больше сотни человек – насколько для

меня это было отвратительно. По крайней мере, очки, которые я нацепил на нос, прикрывали

мои глаза, которые не могли скрыть…что? Шок, обиду и злость…из–за того, что мои

родители выясняли это здесь – на публике.