В ожидании счастья

Мне хотелось больше узнать о незнакомце, но я опасалась Прованса, стоявшего поблизости.

— Позволено ли мне будет сказать, — спросил незнакомец, — что мадам очаровательна.

— Вы можете так сказать, если действительно так думаете, — ответила я.

— Тогда я повторюсь: мадам очаровательна.

— Чем вы занимаетесь здесь?

— Я набираюсь культуры, мадам.

— На балу в оперном театре?

— Никогда нельзя сказать с уверенностью, где ее можно найти.

Я рассмеялась. Не знаю почему, но я была счастлива.

— Поэтому вы совершаете поездку по Европе с целью завершения образования?

— Я совершаю путешествие, мадам.

— Расскажите, где вы побывали до своего приезда во Францию.

— В Швейцарии, Италии.

— А потом вы вернетесь в Швецию. Мне интересно, какая из стран вам более всего понравилась. Посетите ли вы Австрию? Интересно, как вам понравится Вена. Когда-то я жила в Вене. — Казалось, что безрассудство овладело мною, и прерывающимся от волнения голосом я спросила:

— Как ваше имя?

— Аксель де Ферзен, — сказал он.

— Монсеньер… принц… граф?..

— Граф, — ответил он.

— Граф Аксель де Ферзен, — повторила я.

— Родственники моей матери происходят из Франции.

— Вот почему вы походите на француза, — заметила я. — Ваша белокурость от отца, а черные брови и темные глаза от матери. Я сразу поняла это.

— Мадам наблюдательна. — Он сделал шаг в мою сторону, и мне показалось, что он пригласит меня танцевать. Я еще подумала, как мне следует поступить, если он действительно обратится с такой просьбой, поскольку я не осмеливалась танцевать с незнакомцами. Прованс готов был вмешаться в любой момент. Артуа внимательно наблюдал. Если бы незнакомец сделал какое-то движение, которое можно было бы расценить как оскорбление королевского достоинства, а это было вполне естественно после моего благожелательного поощрительного разговора с ним, Прованс вмешался бы. Я заранее предчувствовала неприятности и, как ни странно, это раззадорило меня вместо того, чтобы встревожить.

— Мадам задала много вопросов, — сказал граф де Ферзен, — и я ответил на них. Не будет ли мне позволено по справедливости также кое-что спросить?

Прованс нахмурился. Я действовала в своей обычной манере — без долгих размышлений. Подняла руку и сняла маску. Повсюду раздались возгласы изумления.

— Мадам ля дофина!

Я рассмеялась, скрывая свое приподнятое настроение и не спуская при этом глаз с графа де Ферзена. Мне было интересно, какие чувства возникают, когда узнаешь, что неизвестная женщина, за который ты позволил себе ухаживать и разговаривать с ней, оказывается будущей королевой Франции?

Граф Аксель де Ферзен не смутился и повел себя с восхитительным спокойствием и величайшим достоинством. Он низко поклонился мне, и я увидела, как его белокурые волосы коснулись вышитого воротничка.

Вокруг стали собираться люди. Они смотрели на меня с любопытством. Многие могли догадываться, что я присутствую на балу, однако, благодаря маскам, скрывающим лицо, ни у кого не могло быть полной уверенности. Я выдала себя, поддавшись сиюминутному порыву, и устроила театральное зрелище в переполненном бальном зале.

Прованс был рядом со мной, с королевским достоинством он предложил мне руку. Поблагодарив, я взяла его под руку. В это время Артуа и сопровождавшие меня лица попросили толпу расступиться и освободить нам проход. Мы прошли прямо к каретам.

Ни Прованс с Артуа, ни их жены не упоминали о моем поступке, однако, перехватывая их взгляды, я знала, что они раздумывают над тем, как его оценить.

Мне тоже следовало об этом подумать. У меня тогда не возникало мысли, что эти молодые, любящие мирские блага люди могут истолковать мое поведение таким образом, что я устала от брака, не являющегося браком в истинном значении слова. Я была молодой и здоровой женщиной, неудовлетворенной в половом отношении, — очень опасное положение для дофины, чьи отпрыски должны стать престолонаследниками Франции. Прованс решил быть повнимательнее. А что, если я заведу любовника? Что, если я рожу ребенка и выдам его за дитя, приобретенное от мужа? Вполне возможно, что внебрачный ребенок может лишить его короны. Размышления Артуа шли по другому направлению. Намереваюсь ли я заиметь любовника? Он думал о себе, ибо всегда считал меня очень привлекательной.

А их жены, которые начинали хорошо разбираться в своих мужьях, будут повторять их суждения.

Что касается меня, то я вновь переживала каждую из тех минут, когда разговаривала с незнакомцем. Я слышала его голос, вспоминала белокурые волосы на фоне темного костюма.

Я не думала, что когда-нибудь встречусь с незнакомцем вновь, но полагала, что запомню его надолго. И он никогда в жизни не забудет меня. Этого казалось достаточно.

Глава 7. Королева Франции

Страшный грохот наподобие грома послышался в передней комнате — это толпа придворных спешно покидала покои почившего монарха, чтобы поклониться новой власти в лице Людовика XVI. Необычная суматоха подсказала Марии Антуанетте и ее мужу, что они заступают на царствование; подчиняясь непроизвольному порыву, который глубоко тронул всех находившихся рядом, они пали на колени и со слезами в голосе воскликнули: «О Боже, просвети и защити нас! Ведь мы еще так молоды для того, чтобы править!»

Из воспоминаний мадам Кампан

Луи все более и более гордился мной, а я им. В письме к матушке я писала, что если бы могла выбрать себе мужа из трех братьев королевской крови, то выбрала бы Луи. С каждым днем я все более ценила его доброту и в то же время все критичнее относилась к моим деверям. Он был так же умен, как Прованс, хотя последний в силу способности легче высказывать свои суждения производил впечатление более разумного. Однако это было ошибочно. Артуа был абсолютно несерьезным; он был не только легкомысленным, что я, в отличие от большинства людей, могла простить, но и вредным, чего я не выносила. Мерси неоднократно предостерегал меня в отношении обоих моих деверей, и я начинала понимать, что он был прав.

Однако наша жизнь была слишком веселой для того, чтобы оставаться все время серьезной. Мерси в письмах к матушке отмечал, что мой единственный существенный недостаток — чрезмерная любовь к развлечениям. Я, конечно, любила их и всегда к ним стремилась. Однако я могла быть и внимательной и, если бы мне рассказали о страданиях бедного народа, могла бы проявить к нему большее сочувствие, чем многие из окружавших меня людей.

Такая моя склонность часто ставила мадам де Ноай в затруднительное положение, а однажды, когда мне довелось участвовать в охоте в лесу Фонтенбло, я совершила нарушение этикета, за которое ей было трудно сделать мне выговор.

Охотились за оленем, а поскольку мне не разрешали скакать верхом, я ехала в коляске. Какой-то крестьянин вышел из своего дома как раз в тот момент, когда мимо пробегал запуганный насмерть олень. Он оказался на его пути, и бедное животное серьезно ранило крестьянина, поддев рогами. Мужчина лежал на краю дороги, когда мимо него пронеслись охотники. Увидев его, я приказала остановиться, чтобы выяснить, насколько серьезно он ранен. Из дома выбежала его жена и бросилась к нему, ломая руки; вокруг стояли плачущие дети.