В плену Сахары

Чрезвычайно важная роль женщины в общественной жизни туарегов позволяет предположить, что они приняли ислам сравнительно недавно, лишь во времена средневековья. Упорное сопротивление, которое они оказали исламу, отражено в самом названии этих племен: арабское «туарег» значит «отвергнутые» (сами туареги называют себя «имохаг» — «свободные»). Наряду с исламом туареги подверглись, с одной стороны, идейному воздействию иудейской религиозной общины в Туате, а с другой — племени хауса, обитавшего южнее. В итоге образовалась форма мусульманской религии, сильно отличающаяся от ортодоксального ислама. Так, например, среди туарегов весьма почитаются марабуты, от которых некогда требовалось, чтобы они могли доказать свое происхождение от самого пророка. Теперь они должны лишь уметь писать по-арабски и толковать Коран. Основная статья доходов марабутов — продажа амулетов, которые они сами изготовляют. Широкое распространение суеверий обеспечивает их сбыт. Иной туарег носит в своем кожаном «бумажнике» на шее до пятидесяти амулетов.

Туареги не признают общепринятого в исламском мире летосчисления. У них существует солнечный год — от зимы до зимы. Годы не нумеруются по порядку, а получают у каждой группы туарегов свое название в честь какого-нибудь события. Так, туареги-инангасат назвали 1918 год «годом нужды», 1919-й — «годом болезни», 1935-й — «годом землетрясения», 1936-й — «годом засухи» и 1943-й — «годом ухода итальянцев и прихода французов в Гадамес». Хронологический порядок заучивается наизусть, и если появляется необходимость вспомнить какое-нибудь событие, то перечисляют все годы, последовавшие ему.

«Люди, которые много едят»

Как и у всех народностей Сахары, племенные объединения туарегов подразделяются на целый ряд кланов-каст. Невероятно трудные условия добычи пропитания вынуждали кочевников жить немногочисленными группами. Племя охватывает чаще всего от десяти до пятнадцати семей, рассеянных на большой территории: только так можно прокормить скот на скудных пастбищах пустыни. При подобных обстоятельствах туареги были не в состоянии одновременно и пасти стада, и защищать свое имущество от набегов враждебных племен. И вот с давних пор появилось разделение труда. Из тех, кто посвятил себя исключительно защите стад и пастбищ, образовалась особая каста — каста воинов, стоящая и сегодня на вершине общественной иерархии туарегов.

Туареги, принадлежащие к касте воинов, называют себя ихаггарами. Они живут преимущественно трудом других каст, которые обязаны платить им дань. Именно в среде ихаггаров родилась бытующая еще и теперь у туарегов пословица: «Вместе с мотыгой в дом приходит позор». Другими словами, даже в очень тяжелые времена спесивые ихаггары не снисходили до того, чтобы трудом добывать себе пропитание. Они предпочитали совершать разбойничьи набеги. Именно из-за таких набегов в некоторых местах Сахары в каждом туареге готовы видеть разбойника.

Британский этнограф Ангус Бьюкенен в 1922 году подробно передал рассказ старого туарегского воина, поведавшего ему о таком разбойничьем налете. Приводим выдержку:

«Это случилось больше тридцати лет назад. У нас еще не было огнестрельного оружия, лишь мечи и копья. Наша группа состояла из двухсот человек, все верхом на верблюдах. На некоторых верблюдах сидело по два человека. В нашем кочевье наступил голод, и мы отправились на грабеж. Когда мы вышли в поход, у нас не было никаких сведений о местонахождении караванов, мы даже не знали, попадется ли нам какой-нибудь из них. Но вскоре натолкнулись на небольшое стадо верблюдов, которое присвоили себе, не встретив никакого сопротивления. Однако к этому времени некоторые наши воины обнаружили усталость, недовольство и нерешительность и попытались покинуть нас, отказаться от первоначального решения и вернуться к себе домой. Я же стоял на прежнем. В результате часть наших людей вернулась домой, в то время как другая выразила согласие, чтобы я повел их дальше. Мы нашли следы большого каравана и начали преследовать его по пятам. Караван был богатый, однако мы не решились напасть на него, так как увидели, что три человека были вооружены огнестрельным оружием и некоторые были верхом на лошадях. Мы испугались ружей, так как знали, что из них нас могут убить прежде чем мы настигнем врага, а лошади легко ушли бы от наших верблюдов, вздумай мы навязать отряду открытый бой.

Однако соблазн был велик, и после долгих раздумий я решил утром, на рассвете, прокрасться в лагерь, в то время как мои сообщники должны были поджидать меня в стороне. Аллах был милостив ко мне. Я добрался до лошадей и отвязал их. Затем я попытался вызвать в лагере переполох, в то время как мои сообщники налетели на караван, чтобы, навязав мужчинам рукопашный бой, захватить его. Но одному из вооруженной охраны удалось бежать на неоседланном коне; мы были близки к панике. Но, на наше счастье, большая часть боеприпасов осталась в лагере, и вскоре мы убедились, что стрелять бежавший не мог. Тогда мы поняли, что одержали победу. Это был арабский караван. Мы почти всех убили или увели в плен. Нами было захвачено двести верблюдов, нагруженных тканями, чаем, сахаром. Одним словом, нам досталась богатая добыча, которая еще долгое время служила предметом разговоров у наших костров после того, как мы вернулись к себе домой».

Каста воинов имела право выставлять аменокала — вождя для временной племенной конфедерации туарегов. Слово «аменокал» происходит от «ама-н-окал», что означает «властелин страны», «владелец земли».

Аменокал кель-ахаггаров — туарегов Ахаггара — всегда избирается из касты воинов племени кель-рела, причем избирается пожизненно. Известен только один случай «смещения» аменокала: его отравили, так как он проиграл войну. Избрание аменокала — дело чрезвычайной важности. Выдвигается ряд кандидатов, матери которых должны быть старшими дочерьми из благородных семей. Происходит настоящая предвыборная борьба, в ходе которой кандидаты не скупятся на посулы — например, снизить дань или предоставить отдельным племенам большую независимость — и составляются «партийные» коалиции.

Одна из первых задач новоизбранного вождя состоит в назначении халифа — своего рода главного министра, заместителя и советника аменокала.

Вождь — одновременно и верховный судья. Он должен улаживать все споры — чаще всего речь идет о разногласиях по поводу размера дани. «Бытовыми» делами ему приходится заниматься куда реже, ибо если разбой в прежние времена и слыл делом законным, то воровство среди туарегов почти не встречается. Раньше приговор вору был один — смерть. В исполнение он приводился таким образом: преступника изгоняли в пустыню, снабдив его мешочком с мукой и горстью соли. Если человек выживал, то больше его не преследовали, но чаще всего он погибал от жажды.

Символ верховной власти аменокала — тобол (барабан), который хранится в специально отведенном месте в шатре вождя. Тобол священен. Никто не имеет права без разрешения аменокала бить в него. В прежние времена тобол сопровождал племя в бой, и его потеря воспринималась как катастрофа.

Аменокал очень богат. Во-первых, ему принадлежит — по крайней мере формально — вся земля племенной конфедерации, во-вторых, в его пользовании находятся лучшие пастбища, в-третьих, он получает большую дань, так что шатер его всегда завален мешками с продовольствием.

Дань должны платить имрады — вассалы. Это или оседлые земледельцы, или кочевники-скотоводы, формально владеющие землей или пастбищами. С тех пор как необходимость в охране скотоводов отпала, «благородным» ихаггарам становится труднее добиваться дани от имрадов. Так, племя даг-рали — вассал племени кель-рела — наградило «благородных» язвительным прозвищем — «люди, которые много едят». Теперь имрады уже не желают мириться со статутом вассалов, в то время как ихаггары материально зависят от вассалов больше, чем когда-либо.

Символ счастья из Золингена

Особый социальный слой в среде туарегов составляют ремесленники — инады. Им часто приписывают знакомство с оккультными силами, ибо инадам подвластны металл и дерево, известны тайны составления красок. Этнограф Жан Габю пишет: «Благородные с большой неохотой вступают в разговор об искусстве обработки кожи и дерева, хотя к самим художественным изделиям и украшениям они далеко не равнодушны. Это область деятельности нижестоящих — ремесленников, кузнецов. Но и последние говорят о своем деле без особого энтузиазма: одни из суеверия — из страха накликать демонов, злых духов, из боязни дурного глаза, другие молчат потому, что лишены каких-либо знаний».