В погоне за солнцем

– Часа полтора, - помедлив, прикинул я.

– Слишком долго. Быстрее никак?
– поморщился Нэльвё.

Я пожал плечами:

– Если Корин позволит воспользоваться им и его магическим потенциалом, уложусь минут в двадцать.

– Я бы с радостью, но... боюсь, господа не смогут собраться сами. Все-таки это мой дом, - медленно, тщательно подбирая слова, проговорил Корин после короткой паузы.

– Значит - полтора часа, - холодно ответил я и встретился взглядом с Нэльвё.

– А я могу помочь?
– зазвенел серебристым перезвоном голос Камелии. Она вновь удивила меня, вот уже второй раз за вечер.

Я медленно повернулся к девушке.

– Леди, ваше... благородное неблагоразумие ставит меня в тупик. Мы знакомы с вами всего несколько часов, а вы готовы рискнуть жизнью, соглашаясь быть медиумом. Неужели вы никогда не слышали мрачных сказок о злых ведьмах, которые обманом завладевали телами юных дев, чтобы вернуть утраченную молодость?

– Но ведь Вы не обманете мое доверие? Дадите мне слово?

– Ручаюсь, что вам ничто не угрожает, - склонил голову в легком поклоне я. И, повернувшись, сказал:

– Корин, для ритуала мне нужна комната с двумя стульями, в которой вы или вообще не появитесь, или не будете шуметь и сбивать меня.

– Можете пройти в гостиную при моей спальне. Если, конечно, тебя устроят кресла вместо стульев.

– Устроят, - кивнул я.
– Вы уложитесь в полчаса?

– Должны, - лаконично ответил он.

– Прошу, леди, - я широким жестом указал на дверь и пропустил ее вперед. И, выйдя следом, подал ей локоть.

Дальше мы пошли под руку.

– У Вас замечательные манеры, мастер Мио, - благосклонно сказала девушка.

– В самом деле, леди?
– улыбнулся я.
– Видимо, курс придворного этикета в Академии не прошел зря.

– Придворного этикета?
– длинные, изогнутые ресницы взметнулись вверх.
– Но у нас же...

– Я учился тогда, - терпеливо пояснил я, - когда Северой еще правили короли.

Ее глаза широко распахнулись. Камелия даже на мгновение остановилась, обратив ко мне взгляд, но почти сразу спохватилась, и мы зашагали дальше.

– Да, леди, не удивляйтесь. Кстати, - я, придерживая дверь, вновь пропустил ее вперед, - прошу простить то, как я обратился к Вам в начале знакомства. Мне, право, неловко.

– Ах, оставьте!
– воскликнула она.
– Леди я два месяца в году, в отцовском замке! В остальное же время - обыкновенная студентка Академии, ничуть не хуже и не лучше других.

– Похвальное здравомыслие. Жаль, мало кто его разделяет.

– Как говорит наш мастер клинка, - невесело рассмеялась Камелия, - "противнику все равно, кого убивать". И, как бы нелестно это ни звучало, он прав.

– За такие слова можно попасть под суд, - покачал головой я.

– Можно. Но к старшим курсам заносчивость выветривается. К тому же суд... это так...
– она поморщилась и неопределенно повела рукой, словно надеясь нащупать подходящее слово, - по-мещански. Понимаете меня? Благородный лорд имеет смелость принять правду. Если же он оклеветан или оболган, то должен доказать это и получить извинения. Если обидчик не желает признавать свою ложь, лорд защищает честь на дуэли. Но никаких судов и штрафов за оскорбления! Честь нельзя купить.

– А что же делать, если вы не можете противостоять обидчику?
– спросил я, подавая ей руку и помогая усесться в кресло напротив камина.

В ее глубоких, бездонных глазах задрожали пронзительно синие отблески. Черты лица заострились в причудливой игре теней.

– Если вы только и умеете, что танцевать на балах, значит, вы не Высокий лорд, - жестко закончила она.

– Убирайтесь прочь из высшего света, в младшие сословия...или в забвение.

– Вы не столь милы и безобидны, как кажется на первый взгляд, - медленно сказал я, глядя на нее из-под опущенных ресниц.
– Простите, если это прозвучало, как грубость. Я всего лишь хотел сказать, что у Вас есть внутренний стержень... и жесткость.

– Надеюсь, не жестокость, - грустно улыбнулась она.
– Мне говорят, что я еще совсем ребенок, даже не подросток. А дети часто бывают жестоки... несмотря на наивность.

– Все верно. Сколько Вам? Шестнадцать?
– спросил я, положив руку на стол и глядя на нее.
– Вы человек всего лишь на четверть, верно? Аэльвис взрослеют медленно.

– Равно как и стареют, - улыбнулась она, подавая мне свою узенькую ладошку.
– Но мы отошли от темы, мастер. Я не понимаю тех, других, кто "носится со своей фамилией". Как можно считать себя выше тех, кто сильнее, талантливее, лучше, только потому, что принадлежишь к древнему роду? Как пенять незнатным происхождением тем, с кем стоишь спиной к спине на тренировочных боях? А мастерам, магистрам? В Высшей школе с Высоких лордов сдувают пылинки, а толку?
– и затараторила, опомнившись.
– Вы теперь мой учитель, мастер, поэтому не нужно церемоний. Одергивайте, если ошибаюсь, исправляйте, говорите в лицо. Впрочем, - добавила она, задорно сверкнув глазами, - мне почему-то кажется, что Вы в любом случае будете делать только то, что сочтете нужным. Не взирая на запреты.

– Вы правы... Камелия, - улыбнулся я.
– Как и любой из бессмертных. А теперь пора приступать. Закройте глаза и не волнуйтесь.

Она чуть заметно вздрогнула, и улыбка стала натянутой, вымученной.

– А я... я смогу видеть?
– пытливо заглянув мне в глаза и болезненно сжав руку, спросила она.

– Как пожелаете.

– Желаю!

– Воля Ваша, - я ободряюще улыбнулся.
– Закройте глаза, леди, прошу Вас... вот так. Дышите глубоко, размеренно... дайте я нащупаю ваш пульс, мы должны дышать в унисон. Хорошо.

...В густом, разом потяжелевшем воздухе словно повисли восточные благовония - сладкие, удушающие, невыносимо-чуждые. Чудовищная тяжесть свинцом разлилась по венам, прибивая к креслу, как дождь - дорожную пыль; железным обручем стиснула грудь. Тонкая золотая нить, протянувшаяся между нами по сцепленным ладоням, пела и плясала, пружинила от каждого невесомого шага. Только бы пройти, не сорваться. Только бы пересилить...

Все прекратилось, так же резко, как началось. Я вдохнул - глубоко, свободно; откинулся на спинку кресла. Благостное небытие убаюкивало, нашептывало, пело колыбельную...

Лишь брезжившее на самом краешке воспоминание заставило меня опомниться.

Я медленно, не веря в чудо, шевельнул пальцами. Энергия - чистая, пьянящая, искристая, как вино южных земель - прокатилась по сцепленным ладоням и вырвалась безудержным ветром. Изогнулась каминная решетка, зашипели потревоженные угли, гулким перестуком отозвались улетевшие вглубь поленья. Хлопья пепла закружили в воздухе - и серым порошком рассыпались по ковру.

Волшебство пьянило, кружило голову. Волшебство - и свобода, невообразимая и безграничная, как если бы за спиной раскинулись крылья. Я думал, что потерял ее навсегда - и вновь обрел. Как от нее отказаться?..