В тени человека

Вернувшись в 1966 году в заповедник после окончания моих занятий в Кембридже, мы пришли в ужас при виде того, до какой степени изменилось поведение шимпанзе. Многие животные проводили в лагере весь день, слонялись взад и вперед в течение долгих часов, причем между ними то и дело возникали драки. Немалая доля вины за такое времяпрепровождение лежала на Фифи, Фигане и Эвереде.

Эти три подростка быстро научились открывать ящики с бананами — для этого достаточно было вытащить штырь, закреплявший рычаг. Трудолюбивый Хассан усложнил конструкцию, сделав резьбу внутри отверстия рукоятки и на самом штыре, так что теперь его уже нельзя было просто вытащить — нужно было отвинтить. Это помогло на несколько месяцев, но потом все та же троица нашла выход из положения, научившись вывинчивать штыри. Тогда Хассан надел на штырь плотно заворачивающиеся гайки. Но как раз перед нашим приездом Фиган, Фифи и Эверед решили и эту техническую задачу. Нужно было срочно придумать что-то новое.

Эверед обычно подходил к рукоятке, откручивал штырь, а потом с громким лаем, означавшим обнаружение пищи, бежал к ящику, который он только что открыл. Естественно, он был не одинок. К этому же ящику устремлялись все находившиеся поблизости шимпанзе, и, как правило, на долю самого первооткрывателя доставалось не больше одного или двух бананов, за исключением тех случаев, когда Эверед находился в одиночестве или же оказывался самым высоким по рангу среди присутствующих. Поэтому Эверед открывал один ящик за другим до тех пор, пока все не наедались досыта, и если после этого оставался хоть один ящик, он завладевал им. Но это случалось довольно редко. Чтобы перехитрить своих сородичей, Эверед приходил в лагерь спозаранку, видимо, надеясь, что он будет первым и сможет наесться досыта. Однако другие обезьяны тоже стали приходить все раньше и раньше.

Фифи и Фиган были гораздо хитрее. Они оба быстро уяснили, что в компании высших по рангу собратьев им все равно ничего не достанется, сколько бы ящиков ни было открыто. Поэтому они спокойно лежали рядом с Фло и выжидали, когда все уйдут. Зато как только в лагере не оставалось ни одного взрослого самца, Фифи и Фиган быстро открывали ящики по одному на каждого и приступали к трапезе. Иногда, не в силах противиться соблазну, они заранее подходили к рукоятке и раскручивали болты. Но, вместо того чтобы немедленно открыть ящик, как это сделал бы Эверед, они, придерживая рычаг одной ногой, с самым невинным видом усаживались на землю и начинали выискивать в шерсти или смотреть по сторонам — но ни в коем случае не на ящик. Однажды Фиган просидел так больше получаса — я специально засекла время.

Остальные шимпанзе не умели открывать ящики. Но вскоре им стало ясно, что если они будут постоянно находиться где-нибудь поблизости, то в конце концов им тоже кое-что перепадет. Вот почему большие группы обезьян все время слонялись по лужайке, испытывая терпение Фифи и Фигана. Те в свою очередь ждали, когда можно будет спокойно подойти к ящикам. Так проходили целые дни. Фло вместе с семейством никуда не отлучалась из лагеря. Она лежала, развалившись в тени пальмового дерева, иногда вставала и делала попытку увести своих отпрысков, применяя ту же тактику, что и они год назад во время термитного сезона. Фло тяжело топала по тропе к лесу, но в последний момент ей всегда не хватало решимости; она начинала оглядываться и чаще всего возвращалась назад под сень пальмового дерева.

Незаурядные способности Фифи и Фигана постоянно заставляли нас совершенствовать систему подкормки. Мы выписали из Найроби стальные ящики с дистанционным управлением, открывать их можно было, лишь нажав кнопку на пульте в лабораторном корпусе. Одно из преимуществ новой системы состояло в том, что теперь пришедшие в лагерь взрослые самцы могли получить положенную им долю бананов примерно в одно и то же время. Им не приходилось больше в ожидании кормежки топтаться вокруг ящиков, становясь час от часу злее и агрессивнее. Кроме того, шимпанзе перестали связывать появление бананов с людьми, так как они, конечно, ничего не подозревали о существовании таинственных кнопок, нажатием которых мы открывали ящики.

И наконец было решено прекратить систематическую подкормку обезьян. Теперь они получали бананы гораздо реже, не чаще одного раза в трое-четверо суток. Мы хотели отучить шимпанзе слоняться по нашей долине и скапливаться возле лагеря… Так прошел 1967 год. Новая система была более успешной, хотя, разумеется, и не привела к окончательному решению задачи.

Со дня основания нашей станции подкормки мы постоянно сталкивались с одной серьезной трудностью — конкуренцией между шимпанзе и павианами. С годами соперничество возросло еще больше и грозило превратиться в настоящее бедствие. В 1968 году нас терроризировали два стада павианов — «лагерные павианы» и «береговые павианы». Это был настоящий бич. Животные из первой группы целыми днями слонялись возле станции подкормки, сидели на растущих поблизости деревьях или на противоположном склоне лощины, откуда была хорошо видна вся территория лагеря. Они внимательно наблюдали за действиями шимпанзе, выжидая подходящего момента. Стоило группе шимпанзе появиться в лагере, как павианы тотчас же выскакивали из засады и устремлялись к ящикам, чтобы получить свою долю бананов. В добавление к этому группа береговых павианов тоже проводила по нескольку часов в день в окрестностях лагеря.

Взрослые самцы павианов стали очень агрессивны не только по отношению к шимпанзе, но и по отношению к людям. Многие практиканты, особенно девушки, панически боялись их — и не без причины, так как по свирепости самцы павианов не уступают леопарду.

Пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, мы решили на первых порах просто-напросто не открывать ящики в присутствии павианов. Однако это привело к противоположным результатам. И шимпанзе, и павианы отлично знали, что если ящики закрыты, то там находятся бананы, и чем дольше мы их не открывали, тем агрессивнее и злее становились обезьяны. То тут то там возникали ожесточенные потасовки. Когда же наконец мы открывали ящики, начинался невообразимый бедлам. Нужно было срочно принимать решительные меры.

Прежде всего мы вообще прекратили подкормку обезьян. Поначалу шимпанзе, как и раньше, продолжали приходить ежедневно. Но, убеждаясь каждый раз, что ящики стоят открытыми и пустыми, они стали наведываться все реже и реже. Неделя прошла спокойно. Лишь изредка небольшие группы шимпанзе забредали в лагерь, заглядывали в ящики и тут же уходили. Павианы тоже сняли свой караул вокруг лагеря.

Через три недели мы возобновили подкормку, но все время следили, чтобы поблизости не было павианов. Наполнять ящики нам приходилось рано утром, когда мы были уверены, что павианы кочуют где-то далеко от лагеря. Но это были полумеры.

Кардинальное решение всех проблем, связанных с подкормкой, принесло нам сооружение подземного бункера. Он начинался от лабораторного корпуса и достигал десяти метров в длину и полутора метров в ширину. Высота его была достаточной для того, чтобы человек среднего роста мог идти не сгибаясь. В бункере, точнее траншее, было достаточно места для хранения дневного запаса бананов. Ящики, в которых теперь открывались не только крышки, но и днища, мы разместили по обеим сторонам траншеи. Наконец-то можно было полностью контролировать процесс кормления и знать, кого мы кормим. Появление павианов уже не вызывало у нас прежней паники. Если ящики в это время были наполнены, мы простым нажатием кнопок отодвигали днища и высыпали бананы обратно в траншею, а потом, открывая верхнюю крышку, демонстрировали шимпанзе и павианам, что ящики пусты. Если же в лагере были одни шимпанзе, накормить их не составляло особого труда.

Теперь у нас уже не возникало практически никаких осложнений с подкормкой обезьян. Помню, как однажды сломалась защелка, закрывающая днище одного из ящиков, и Гоблин пробрался в в траншею. Он вылез оттуда с огромной гроздью бананов, и нужно было видеть, как он торжествовал при этом.

Мы регулировали частоту подкормки и следили за тем, чтобы животные получали бананы не чаще одного раза в десять-четырнадцать дней. Шимпанзе вновь вернулись к прежнему бродячему образу жизни. Теперь они наведывались в лагерь лишь тогда, когда случайно оказывались поблизости от него.

Естественно, наши записи о поведении животных на станции подкормки стали более скудными, чем раньше, но все же шимпанзе приходили достаточно часто, и наши помощники продолжали вести регулярные наблюдения за одними и теми же индивидуумами.

Зато теперь, помимо наблюдений в лагере, которые, конечно, приносили нам много сведений об изменениях в доминантной иерархии, о взаимоотношениях между индивидуумами, о ходе развития детенышей, мы вновь получили возможность следить за жизнью обезьян в естественных условиях. Снова, как и в самом начале, мы бродим за ними по лесам, продираемся сквозь густые заросли и карабкаемся вверх по крутым склонам, с той лишь разницей, что теперь шимпанзе не обращают на нас ни малейшего внимания и, по-видимому, считают членами своей группы. Они позволяют нам идти за ними по тропе, хотя нет ничего проще в этой пересеченной местности, чем сбить преследователя с толку.