В тени человека

Мое внимание привлекла группа мартышек, которые резвятся на деревьях у подножия горы. И вдруг — крик шимпанзе. Быстро обшариваю биноклем густые кроны деревьев, но звук замирает, прежде чем мне удается установить, откуда он исходит. Наконец, после нескольких минут тщательных поисков я обнаруживаю четырех шимпанзе. Небольшая потасовка уже кончилась, и они уписывают какие-то желтые плоды, напоминающие сливы.

Расстояние между мной и шимпанзе слишком велико, чтобы уловить все детали их поведения, и я решаюсь подойти поближе. Внимательно осмотрев местность, я вижу недалеко от обезьян группу вполне подходящих для этой цели деревьев: если пробраться незамеченной к тому большому фиговому дереву, обезьяны будут видны гораздо лучше. Для осуществления этого плана мне потребовалось минут десять. И когда я, соблюдая величайшую осторожность, добираюсь наконец до толстого сучковатого ствола, то обнаруживаю, что ветви дерева пусты — шимпанзе исчезли. Мной овладевает ставшее уже хорошо знакомым чувство отчаяния: снова — в который раз! — обезьяны заметили меня и бесшумно скрылись. Но вдруг сердце мое замерло…

На расстоянии каких-нибудь двадцати метров на земле сидели два взрослых самца и пристально смотрели на меня. Затаив дыхание, я ждала, что они в панике бросятся в гущу леса — так было всегда, когда я неожиданно сталкивалась с шимпанзе нос к носу. Однако на этот раз ничего похожего не произошло. Два крупных шимпанзе продолжали внимательно следить за мной. Очень медленно я опустилась на землю, и они через несколько секунд принялись спокойно обыскивать [9] друг друга. Я отказываюсь верить собственным глазам. Но вдруг на другой стороне поляны я заметила еще две головы — сквозь густую траву на меня смотрели самка и детеныш. Они мгновенно скрылись, как только я повернулась в их сторону, но вскоре вновь появились, сначала одна, потом другой, на нижних ветках дерева, которое росло примерно в сорока метрах от меня. Они уселись там и настороженно, почти не шевелясь, разглядывали меня.

9

Обыскивание, или выискивание в шерсти, — одно из любимых занятий как низших, так и человекообразных обезьян. Тщательно перебирая пальцами шерсть животные удаляют шелушащиеся кусочки кожи, выпавшие волоски или насекомых Иногда обезьяна съедает то, что ей попадается, в особенности волосяные луковицы с кристалликами соли на них. Как полагают, взаимное обыскивание волосяною покрова укрепляет и поддерживает общение и связь между членами сообщества обезьян.

Более полугода я старалась преодолеть у шимпанзе присущий им инстинктивный страх перед человеком, который заставлял животных бесследно исчезать при моем появлении. Вначале они убегали, едва завидев меня на другой стороне лощины метрах в пятистах. Но дистанция постепенно сокращалась, и вот теперь два самца сидели так близко от меня, что я отлично слышала их дыхание. Это был, несомненно, один из самых волнующих моментов, который мне когда-либо доводилось переживать. Две царственные особы занимались обыскиванием в моем присутствии — значит, они признали меня. Я хорошо знала обоих самцов: один из них, Дэвид Седобородый, всегда боялся меня меньше других, вторым был Голиаф, который получил это прозвище вовсе не из-за гигантских размеров, а из-за своего великолепного телосложения и главенствующего положения среди других самцов. Черная шерсть обезьян красиво лоснилась при мягком вечернем освещении.

Процедура обыскивания продолжалась немногим более десяти минут, а потом Дэвид встал и пристально посмотрел на меня. Как раз в этот момент солнце начало скрываться за горизонтом и отбросило удлиненную тень от меня прямо на Дэвида. Эта минута надолго врезалась в мою память: радость от первого близкого контакта с дикими шимпанзе и капризный случай, заставивший мою тень упасть на Дэвида именно тогда, когда тот, казалось, пытался проникнуть в мои мысли. Впоследствии этот эпизод приобрел почти символический смысл, ибо из всех живых существ ныне только человек с его высокоразвитым мозгом и интеллектом затмевает и превосходит шимпанзе; только человек, обладающий огнестрельным оружием и осваивающий джунгли, может поставить под сомнение само существование шимпанзе в дикой природе и, наконец, лишь человек может взять шимпанзе под свою защиту [10] . Однако в тот момент я не думала об этом. Я просто любовалась Дэвидом и Голиафом.

10

То overshadow (англ.) — бросать тень, затенять, затмевать, предохранять, защищать. В тексте книги автор часто использует этот многозначный глагол для характеристики сложных взаимоотношений между человеком и шимпанзе.

Уныние и отчаяние всех предыдущих месяцев не шли ни в какое сравнение с тем ликованием, которое охватило меня, когда группа наконец двинулась в путь; я стала торопливо спускаться вниз к своему палаточному лагерю на берегу озера Танганьика.

…Все началось три года назад, с того памятного дня, когда я впервые встретилась в Найроби с доктором Л. С. Лики [11] , знаменитым антропологом и палеонтологом. А может быть, все началось гораздо раньше, еще в далеком детстве. Когда мне исполнился год, мама подарила мне игрушечного шимпанзе, большую лохматую обезьяну, которая была выпущена в продажу в честь знаменательного события — рождения первого за всю историю Лондонского зоопарка детеныша шимпанзе. Мамины друзья пришли в ужас и наперебой твердили, что от одного вида «этого страшного создания» у ребенка начнутся кошмары. Однако Джубили (так звали моего шимпанзе и его знаменитого собрата) стал моей любимой игрушкой и неразлучным спутником. Я до сих пор храню эту старую облезлую обезьянку.

11

Луис С. Б. Лики (1903–1972) — всемирно известный английский ученый, общепризнанный глава клана «охотников за черепами». До самого последнего дня своей жизни — почетный директор Центра предыстории и палеонтологии Национального музея и почетный профессор анатомии Университетского колледжа в Найроби (Кения). Наиболее замечательные находки были сделаны Л. Лики в ущелье Олдувай (Танзания).

Животные начали интересовать меня, едва я научилась ползать. Одно из самых ранних детских воспоминаний связано с тесным душным курятником, куда я забралась, чтобы увидеть как курица несет яйца. Меня нашли только через пять часов. В доме уже поднялся настоящий переполох, а мама даже заявила в полицию об исчезновении ребенка.

Года через четыре, когда мне исполнилось восемь лет, я впервые решила, что как только вырасту, поеду в Африку и буду жить среди диких животных. И хотя, окончив школу в восемнадцать лет, я поступила на курсы секретарей, а потом устроилась на работу, стремление поехать в Африку все еще жило во мне. Вот почему, получив приглашение от школьной подруги погостить на ферме ее родителей в Кении, я в тот же день уволилась со студии документальных фильмов, без сожаления расставшись с завидной должностью, и устроилась на лето официанткой в своем родном городе Борнмуте — мне нужно было скопить денег для этой поездки, а сделать сбережения в Лондоне — задача не из легких.

Через месяц после приезда в Африку кто-то посоветовал мне повидать доктора Лики: «Если вы любите животных, непременно зайдите к нему». В то время я уже присмотрела для себя довольно скучную работу в какой-то конторе, поскольку мне не хотелось злоупотреблять гостеприимством подруги. Я встретилась с Луисом Лики в Найроби в Национальном музее естественной истории (так теперь именуется это учреждение), где в то время он занимал должность куратора музея. Лики, должно быть, почувствовал, что мой интерес к животным не случаен и сразу же предложил мне место помощника секретаря.

Я многому научилась в музее. Все сотрудники были опытными натуралистами, энтузиастами своего дела. Они с радостью поделились со мной частью своих знаний. Но самая большая удача выпала мне, когда Луис Лики и его жена Мэри взяли меня в очередную палеонтологическую экспедицию в Олдувайское ущелье на равнинах Серенгети. Это было до открытия зинджантропа (щелкунчика) и Homo habilis [12] , до того, как Серенгети стал доступен туристам. Местность была совершенно безлюдной — едва ли кто-нибудь мог бы предположить, что через несколько лет здесь пройдут оживленные магистрали с туристскими автобусами, а в воздухе раздастся гул самолетов. Сами раскопки были необычайно интересными. В течение долгих часов я извлекала из глины и камней Олдувайского ущелья остатки существ, которые жили миллионы лет назад. Я привыкла к этой работе, но иногда меня охватывал благоговейный ужас при виде какой-нибудь кости. Вот эта, эта самая кость, которую я сейчас держу в руке, некогда была частью живого существа, способного двигаться, есть, спать, размножаться. Как оно выглядело? Какого цвета была его шерсть? Какой запах оно издавало?

12

Речь идет о двух знаменитых находках Луиса Лики в древнейших слоях Олдувайского ущелья. В 1959 году был обнаружен почти полный череп высшего примата; в этом же горизонте были найдены галечные орудия. Древность находки определялась в 1,75 млн. лет. Ископаемый примат в предварительных сообщениях был назван «щелкунчиком» из-за чрезмерного развития коренных зубов по сравнению с резцами и клыками, а впоследствии получил наименование зинджантропа («Зиндж» — средневековое арабское название Восточной Африки). Первоначально зинджантроп считался древнейшим человеком, однако позднее ученые, в том числе и сам автор находки, единодушно признали в этом существе представителя австралопитековых.

В 1960 году в том же месте, но в более древнем слое были найдены обломки нижней челюсти, две теменные кости, кости кисти, стопы и ключицы другого ископаемого существа, вначале условно названного презинджантропом, то есть предшественником зинджантропа. Возраст новой находки составлял 2 млн. лет. Позднее костные остатки того же типа вместе с многочисленными искусственно подработанными гальками были обнаружены в большом количестве и в других слоях, в том числе современных зинджантропу. Многими исследователями презинджантроп рассматривается как древнейший человек, творец галечной культуры. Соответственно этому он и получил название Homo habilis— человек умелый. Целый ряд советских ученых относят Н. habilisк австралопитековым.

С особенным удовольствием мне вспоминаются вечера этих экспедиционных месяцев. Работа на раскопках заканчивалась обычно в шесть часов вечера, и я вместе с другой сотрудницей возвращалась в лагерь. Мы шли выше по ущелью, через выжженные солнцем равнины, где еще днем изнывали от жары. Во время сухого сезона Олдувай превращается почти в пустыню, но, проходя через заросли низкого колючего кустарника, мы часто встречали дикдиков, изящных миниатюрных антилоп величиной с зайца. Иногда нам попадались небольшие стада газелей или жирафов, а несколько раз мы видели, как по ущелью уныло брел черный двурогий носорог. Однажды мы лицом к лицу столкнулись с молодым львом; он был всего в каких-нибудь десяти метрах от нас, когда мы услышали глухое рычание, а потом увидели и самого зверя. Мы в это время находились на дне ущелья, где попадаются островки густой растительности, и начали медленно пятиться к одному из них. Лев наблюдал за нашими движениями, судорожно помахивая хвостом. Потом, как я полагаю, из чистого любопытства, он пошел следом за нами; так продолжалось до тех пор, пока мы не начали карабкаться в гору, намеренно выбрав для этого открытый безлесный склон. Лев отстал и исчез в кустах, и мы больше никогда его не встречали.

К концу нашего пребывания в Олдувае Луис Лики начал рассказывать мне о шимпанзе, живущих по берегам озера Танганьика. Шимпанзе обитают только в Африке, занимая значительную область экваториального лесного пояса от океанского побережья на западе до озера Танганьика на востоке. Группа, о которой рассказывал Луис, относится, по определению систематиков, к швейнфуртовской разновидности шимпанзе, Pan troglodytes schweinfurthii [13] . Шимпанзе живут в гористой местности и полностью отрезаны от цивилизованного мира. Луис говорил о недюжинном терпении, выносливости и самоотверженности, которыми должен обладать человек, решивший посвятить себя исследованию этой группы животных.

13

Известны два вида шимпанзе — обыкновенный (Pan troglodytes)и карликовый, или бонобо (P. paniscus).Обыкновенный шимпанзе подразделяется на три подвида, одним из которых и является распространенный в Центральной и Восточной Африке швейнфуртовский шимпанзе. Представители этого подвида характеризуются светлым лицом, которое с возрастом темнеет, и более длинной шерстью.

Лишь один ученый, продолжал Луис, сделал серьезную попытку проследить за поведением шимпанзе на воле. Это был профессор Генри Ниссен, который смог провести в джунглях Гвинеи два с половиной месяца. Этот срок был слишком малым, чтобы выполнить по-настоящему серьезное исследование, на которое едва ли хватит и двух лет. Луис еще многое рассказал мне во время этой первой беседы. Он объяснил, почему его особенно интересует поведение группы шимпанзе, живущей по берегам озера: костные остатки доисторического человека чаще всего находят именно на берегах озер, и Луис предполагал, что изучение поведения обезьян поможет понять особенности поведения наших далеких предков.