В тени Рюджина

Держась мертвенной хваткой левой рукой за Рьюджин, я опустил правую ладонь на лоб Хакуджа. Движение получилось смазанным. На белой чешуе остался длинный кровавый след от ладони, но, главное, сработала техника.

Черные линии фуиндзюцу быстро зазмеились по телу Хакуджа. Огромная голова начала сминаться, искажаться, втягиваясь в фуиндзюцу. Одновременно на волю вырывалась вторая змеиная туша, куда больших размеров, но фиолетового цвета. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы заменить в собственной печати тело Манды на Хакуджа.

Хозяйка Рьючидо была втянута в печать, я же, находясь на ней, упал на раскрошенный камень. Внезапно наступившая тишина заставила пошатнуться. В ушах стоял гул, подобный грохоту прибоя. Используя Шичи Тенкохо в комбинации с Футон но Йорой, я, похоже, переступил грань третьей активации и приблизился к четвертой. Несмотря на воссозданное Онамуджи тело, резервы были исчерпаны. Мышцы были словно ватными, но больше всего пострадала кровеносная система и мозг. Кажется, некоторые сосуды мозга лопнули, и я едва успевал их сращивать. Потребуется время, чтобы это тело вновь начало полноценно подчиняться моему сознанию. Но это потом. Сейчас важнее другое.

— Получилось? — негромко пробормотал я, пытаясь сфокусировать взгляд на собственной руке.

Зрение плыло. Глаза ныли и горели. Мне передались ощущения от развеявшегося клона, который использовал мощные техники Мангекьё. Да и собственное додзюцу сегодня пришлось напрягать больше обычного. Ничего хорошего в этом не было. Пошатнувшись, я рухнул на колени. Сильно мутило, и попытки хоть что-то разглядеть только усугубляли положение.

Хорошо, что это тело не особо чувствительно к боли. Иначе я б уже просто сдох. Причем давно.

Сдернув левой рукой обрывки кимоно с правой, я смог все же рассмотреть фуиндзюцу. Изображение Манды на печати изменилось. Теперь там была белая змея с рыжей гривой волос, что делало ее похожей на восточного дракона.

— Неплохо, — пробормотал я и зацепился взглядом за до сих пор сжатый в левой ладони предмет: — А вот это плохо.

Рьюджин, Клинок Дракона, который мне так расхваливал Тацуширо, не пережил первой же битвы в моих руках. От него осталась только оплавленная и смятая, словно глина, рукоять. Я даже не успел его изучить. Глупо как-то. Зато…

Шевельнув пальцами правой руки, я совершил манящее движение. И через секунду, рассекая плоть продолжающих валяться на камне тел Манды и моих Восьми Ветвей, ко мне метнулся сияющий лазурью клинок Кусанаги.

— Если бы еще и тебя не стало, то я бы расстроился куда сильнее, — облегченно выдохнув, сказал я, убедившись, что с мечом, вроде, все в порядке.

А вот от остатков Ямата но Дзюцу можно уже избавиться. Осмотревшись, я понял, что просто ничего не вижу за горами этого искусственного мяса.

Измученное тело с трудом повиновалось. Создать технику удалось с еще большим трудом, но все же Восемь Ветвей рассыпались прахом, который тоже быстро исчез. Остался только Манда, но с этим я уж пока ничего не могу поделать. Я и стоять-то не могу пока.

Устало усевшись на камне, я осмотрелся по сторонам, пытаясь в темноте рассмотреть Сару. Без додзюцу это было трудно, но мне быстро пришли на помощь. В нескольких метрах впереди и снизу от меня вспыхнул неровный огонек, в свете которого показались Ичикишима, Тагори и Тагицу. На руки двух последних опиралась и Сара. Ее успели подлечить, но чувствовала она себя явно неважно.

— Рюджин-сама, — с почтительным поклоном обратилась ко мне Ичикишимахиме. — С вашего позволения…

Змея в образе девушки протянула вперед руки, на которых покоились два шарика глаз. Мангекьё Шаринган.

— Подойди ближе, — поморщившись, попросил я. — Я пока не в настроении двигаться.

— Простите, Рюджин-сама, но… Я не могу, — неуверенно ответила Ичикишимахиме, украдкой посмотрев на меня. — Вы… на троне. И раньше никому не дозволялось его занимать, кроме Хакуджа.

— На троне? — удивленно переспросил я, пытаясь осмотреться, но получалось плохо.

— Именно, — вмешался в разговор еще один голос.

— Хиро, и ты здесь уже, — узнал я говорившего, но неприятно удивился тому, что сейчас я даже не смог заметить его приближения.

Тьму разрезал куда более сильный источник света, чем тот, который создавала троица змей. Он всплыл над головой большого, почти с Манду уж вымахал зараза этакий, полосатого змея. Я редко призывал Хиро, но он все равно оставался, наверное, самым близким и понятным мне жителем Рьючидо, даже в сравнении с тремя нахлебницами, вечно висящими на мне. Наверное, и он понимал меня лучше, чем они, поэтому догадался создать новый источник света, который позволил мне разглядеть не только его самого, но и большую часть окружения.

Я и в самом деле оказался на троне Хакуджа. Он сильно потрепан оказался во время битвы, но прямо над моей головой тусклые лучи света падали на свиток, сжатый в зубах каменной фигуры дракона, которая все еще была целехонькой и возвышалась сейчас за моей спиной на добрый десяток или даже больше метров. Но не это главное, за что зацепился мой взгляд. Кроме Хиро в зал успели проникнуть и иные змеи самых разных размеров. С три десятка я их насчитал.

Да уж, наверняка наша с Хакуджа битва многих привлекла.

— Хех, что же… Хакуджа Сеннин умер, да здравствует Хакуджа Сеннин, — попытался неловко пошутить я, соображая, как поскорее мне в нынешнем состоянии убраться из Рьючидо вместе с Сарой.

Не думаю, что в ближайшие пару дней я хоть на что-то буду способен. Нужно призвать сюда клонов. Сражаться с такой оравой змей, пусть каждая из которых и слабее Хакуджа, мне не хочется. Не думаю, что моя шутка разрядит странную атмосферу и что они проникнутся иронией моих слов. Ведь Хакуджа Сеннин — это дословно Белый Змей-Мудрец. А меня многие знают под именем Белого Змея и сеннина, то есть Широхеби Сеннин. Иероглифы одни, а чтение разное.

На самом деле, хорошая шутка. Сам бы над ней посмеялся, не будь я в своем нынешнем положении.

— Хакуджа Сеннин умер, да здравствует Хакуджа Сеннин! — к моему большому удивлению, хором, словно репетировали, повторили мои слова три нахлебницы, склонившись в поклоне.

— Всегда поражался, как ты умеешь находить красивые и подходящие слова под самые разные ситуации, — уважительно произнес Хиро, склоняя свою массивную голову. — Хакуджа Сеннин умер, да здравствует Хакуджа Сеннин!

— Я бы не сказал, что они так уж красивы и уместны сейчас, — больше недоуменно, чем шокировано, пробормотал я, наблюдая, как один за другим склоняют свои головы змеи, повторяя один за другим: