В тишине забвения

Алексей кивнул, задумчиво глядя на прозрачную кожу девушки, даже ключицы проступили под ней четким контуром.

— Это я виновата! — вырвалось у Маши, словно стон. Все это время она сдерживала себя и ни с кем не говорила о муках совести. — Я так хотела сделать ей больно, как было больно мне, наказать. А вот Настя до последнего винила себя во всем. Она пришла, потому что переживала за меня…

— Маш, мы все виноваты, каждый из нас замкнулся в своем эгоизме и взращивал обиду внутри, — тихо произнес Алексей, — пытались свалить всю вину на других…

— Если бы я не сказала ей тогда, — всхлипнула девушка, стирая кончиками пальцев слезы, — если бы выслушала…

— Не вини себя, — успокаивающе пожал он руку девушки, — тебе нельзя сейчас волноваться. Подумай о малыше. Тебе нужны силы, не трать их на запоздалые переживания.

Маша прижала руку к животу, словно защищая малыша. Еще три месяца назад его жизнь висела на волоске. Пытаясь догнать подругу, девушка неудачно поскользнулась и упала. А потом увидела момент, когда Настя попала под автомобиль. Водитель машины пытался уйти от удара, но все произошло слишком быстро.

Алексей сжал руки в кулаки, вспоминая те мгновения, когда Настя лежала на грязно-сером асфальте. Не Маша была виновата, а он. Слишком много наговорил обидных слов, за которые теперь не мог себя простить. Вместо того, чтобы разобраться в этой мутной истории с самого начала, он согласился с тогда с доводами Виктора Арсеньева, «что телохранитель не пара его единственной дочери. Не стоит ломать будущее Анастасии», где ему, Алексею, не было места. И Настя, почему-то, решила, что виновата во всем одна, а он опять согласился. Позже отец Насти признался, что действительно попросил фотографа сделать нужные снимки Насти и Сергея. Но так как дочь отказывалась от личных встреч с Логиновым, пришлось караулить влюбленную парочку и ждать, когда Маша познакомит подругу с Сергеем. Сделать снимки так, чтобы в кадр попали только Настя и Сергей, оказалось сложнее. Но все получилось, и фотографии помогли Виктору Арсеньеву убить сразу двух зайцев: избавиться от надоевших Алексея и Маши, а еще заручиться поддержкой родителей Сергея. Снимки Насти и Сергея стали «доказательством», что «дети встречаются, у них отношения».

А потом он и Настю попытался убить, заставил врачей отключить аппараты, поддерживающие жизнь. Простить такое отношение к любимой Алексей не мог даже ее отцу. На следующий день, втайне от Арсеньева, Анастасию перевезли в частную клинику в соседней области и записали под фамилией Алексея — Северцева. Вот только, губернатора перестала волновать жизнь дочери. Ему сообщили, что отключение состоялось, но девушка выжила. Погрозив Алексею всеми возможными карами по телефону, Виктор Арсеньев успокоился и вернулся к прежнему образу жизни, навсегда вычеркнув из нее бывшую жену и дочь. Дотошным журналистам сообщили, что «девушка находится на лечении в Германии, состояние ее удовлетворительное, когда истечет срок на губернаторском посту, отец, конечно же, присоединится к горячо любимой дочери, а пока у него множество обязанностей здесь, на родине». В тот момент, читая эти строчки, единственной мыслью Алексея была жажда убийства этого лицемерного человека. От необдуманных поступков его спасли друзья и присутствие любимой женщины. Она была рядом, пусть и в таком состоянии, но теперь ничто и никто не мог разлучить их. В тот момент мужчина поклялся, что больше никогда не позволит усомниться в чувствах.

— Как ты думаешь, она придет в себя? — тихий голос Маши вывел его из задумчивости, возвращая из воспоминаний. Она с надеждой смотрела в синие глаза Алексея, — Сможет простить нас?

— Маша, иди к себе,- глухо произнес он, отворачиваясь, чтобы скрыть боль в глазах. Девушка поняла, что задела его за живое, но ей важен был ответ.

— Думаешь, нет? — допытывалась она, а мужчина не знал ответа на ее вопрос, потому, что ответить могла только…

— Думаю, да, — раздался хриплый голос, а оба посетителя дернулись, как от удара.

Приоткрыв глаза, Настя смотрела на их растерянные лица и слегка улыбнулась. Ради такого момента стоило бороться за свою жизнь, — подумала она, вглядываясь в любимые черты лица.

Повисла тишина. Оба смотрели на нее, как на приведение, никто не произнес ни слова. Алексей сделал шаг, приблизившись к ее кровати, и рухнул на колени перед ней. Он уткнулся лицом в ее ладонь, а Настя вздрогнула, почувствовав горячие слезы на своей коже. Маша растерянно мялась посреди палаты, чувствуя себя лишней.

— Ты вернулась, вернулась, — шептал мужчина, скользя губами по тонкой коже запястья девушки. Он боялся поднять голову, словно от этого жеста все растает, как сон, и неожиданно замер, почувствовав прикосновение руки к его волосам.

— Я возвращаюсь, — тихо поправила Настя, говорить было трудно, но она старалась.

Маша тихо покинула комнату. Она понимала, что лишняя там, им нужно побыть наедине, да и как теперь Настя станет к ней относиться?

Глава 10

С момента ее «триумфального» возвращения в мир живых, прошла целая неделя. На первых порах кого только не было в ее палате. От мелькавших постоянно белых халатов у девушки кружилась голова, такого количества врачей, Настя не видела за всю свою недолгую жизнь. Ее крутили, вертели в разные стороны, заставляли сгибать и разгибать ноги и руки. Проводили различные осмотры, делали кучу разных анализов, словно решили разобрать на атомы. Девушка быстро уставала, но говорить ей было трудно, поэтому она стоически терпела. Иногда засыпала во время осмотров.

Иногда Алексею приходилось спорить с лечащим врачом, чтобы они оставили Настю в покое. Временами девушка замечала Машу, которая наблюдала за ними из-за приоткрытой двери. Казалось, что после того разговора, девушка стала ее избегать и больше не приходила. Настя понимала нежелание подруги и на встрече не настаивала. Понимала, что своим нахождением в этой клинике она обязана связям Алексея или Сергея.

Клиника была явно дорогой, частной, медперсонал был готов выполнять любые капризы своих пациентов. Это приносило девушке дополнительный дискомфорт, заставляя чувствовать себя обязанной кому-то.

А еще пугала предстоящая встреча с каким-то «светилом науки», который должен был заняться реабилитацией Насти. Говорили о его строгом отношении к лечению, что серьезно заставляло девушку волноваться. Так же как и предстоящий разговор с Алексеем, которого она старательно избегала.

Так прошло еще несколько дней. Организм Насти постепенно восстанавливался, что прибавляло девушке уверенности, что однажды она встанет с надоевшей, до зубовного скрежета, кровати. Проснувшись в очередной раз рано утром, девушка увидела спящего рядом в кресле Алексея. Невольно отметила глубокую морщинку между бровей мужчины, осунувшееся от усталости лицо. Волосы были взъерошены, наверное, опять коротал ночь и не спал. Задумавшись, краем глаза заметила приоткрывающуюся дверь, и стоящую в коридоре Машу. Пока та не успела захлопнуть дверь, Настя махнула рукой, приглашая ее войти. Женщина несколько секунд раздумывала, что ей делать, а потом робко прошла к еще одному креслу возле кровати. Стараясь не разбудить спящего мужчину, осторожно опустилась на краешек сидения. Маша сидела, не поднимая головы, боясь увидеть в глазах Насти ненависть и осуждение.

— Машка, как же я соскучилась, — прошептала девушка, а ее подруга резко вскинула голову и удивленно посмотрела в ее улыбающееся лицо.

— Настя, я…- неожиданно для них обеих, Маша всхлипнула и заплакала. Прикусив кулак, она старалась не зареветь в полный голос, чтобы не потревожить спящего Алексея.

— Ты чего, Маш? — прохрипела Настя, испугавшись за подругу. — Тебе нельзя волноваться… — у нее перехватило дыхание, и девушка замолчала.

— Я…Ты… не должна…и я…- всхлипывая, бессвязно бормотала она.