В тишине забвения

Наверное, всхлипывания подруги или шепот, а может у Алексея был очень чуткий сон, но мужчина будто почувствовал что-то и резко встрепенулся, стряхивая остатки сна. Сонно моргая, он переводи удивленный взгляд с залитого слезами лица Маши на растерянно хлопающую глазами Настю. На ее личике читалось удивление пополам с какой-то непонятной тоской.

— Что? Что случилось? — обеспокоенно вскочил с места Алексей и бросился к кровати Насти. — Тебе плохо? Где болит?

Девушка растерялась еще сильнее. Конечно, ей было приятно, что он бросился к ней первой, а еще она пребывала в большой растерянности от слез подруги. Она просто хотела поговорить с Машей, но, видимо, та еще не простила Настю, раз реакция последней была такой бурной.

Поняв, что с Настей все в порядке, Алексей повернулся к Маше.

— Ты чего ревешь? Хочешь свести на нет все усилия врачей?! — Маша отрицательно покачала головой и постаралась успокоиться. — Рассказывайте, что у вас произошло…

— Простите, я просто хотела…не знала, что Маша так среагирует, — тихо сказала Настя, улыбка медленно угасала на ее губах. — Я так сильно скучала без вас, мне было так одиноко…

— Настя, прости меня, — Маша протянула руку и легонько сжала пальцы подруги. — Я думала, что ты никогда не простишь мне тех слов. Поэтому так среагировала, — Маша робко улыбнулась.

— Эти три месяца были для меня вечностью, — задумчиво начала Настя, а Алексей и Маша удивленно смотрели на девушку.

— Откуда ты знаешь? — первым отмер мужчина. Он просил врачей пока не сообщать девушке о сроках, что она провелав коме.

— Чтобы вернуться, мне необходимо было вспомнить все, — словно уйдя в воспоминания, произнесла тихо девушка. — Можете мне не верить, но все это время мое сознание «жило» отдельно от тела. Смотрела на все как бы со стороны. Когда приходил отец, когда отключили аппараты… мне было очень страшно.

Задумавшись, Настя не заметила, как перекосилось от гнева и безысходности лицо Алексея. Эти воспоминания до сих пор оставались для него болезненными. Он помнил то чувство бессилия, когда ни чем не мог помочь любимой женщине, злость за решение ее отца. И облегчение, когда девушка сделала самостоятельный вдох.

— Но ты шептал мне, что нужно бороться за жизнь, и я боролась, — продолжила девушка, с улыбкой глядя на любимого мужчину. — Только вспомнив все до последнего момента, я поняла, что хочу жить.

— До последнего момента, — медленно повторил Алексей, глядя ей в глаза. По его взгляду девушка поняла, что он снова вспомнил все свои обвинения в тот роковой день. — И после этого ты хочешь… — он умолк, смущенно отведя взгляд.

— Я же сказала: до последнего, — прошептала Настя, легко улыбнувшись. Все же эти признания давались ей слишком тяжело. — Последнее, что ты мне сказал…

— Я тебя люблю, — шепотом закончил мужчина, проводя пальцами по впалой щеке девушки.

— Да, именно это, — улыбнулась Настя, устало закрывая глаза и наслаждаясь лаской. — Я тоже тебя люблю. И мне нечего прощать вам, потому что я никого не виню в произошедшем. Что случилось, то случилось, а… А где Маша?

Настя заозиралась по сторонам в поисках подруги, но ее в палате не было. Алексей тихонько рассмеялся, сжав в ладонях лицо девушки, и приблизился к губам Насти.

— Вышла, когда мы признавались друг другу в любви, — он резко посерьезнел, а затем спросил. — Это правда? То, что ты сказала про свои ощущения, ты все помнишь и все чувствовала?

Настя покивала головой, а потом прижалась лбом к плечу Алексея. Ей было больно вспоминать все, что происходило тогда, в палате, вспомнила, как его держали два санитара, чтобы он не смог помешать действиям врачей. Словно, понимая ее состояние, руки мужчины сжались, привлекая девушку к себе. Что он мог бы сейчас отдать, только бы избавить ее от тяжелых воспоминаний?

— Девочка моя, как же я виноват перед тобой, — зашептал он, зарываясь лицом в волосы девушки.

— Хочешь искупить свою вину? — провокационно прошептала она ему на ухо.

Алексей удивленно смотрел в озорные карие глаза, лучившиеся мягким светом. Любовью…Настя прикусила нижнюю губку, а мужчину как током шибануло.

— У тебя должок, милый, — ласково пропела девушка, заметив его реакцию.

— М-м-м, да? И какой же? — хрипло пробормотал он, не отрываясь, смотря на губы любимой.

— Так, давай посчитаем, — она задумалась, что-то прикидывая в уме, — шесть месяцев это примерно сто восемьдесят дней, умножаем на двадцать четыре часа, по…ну скажем, по одному поцелую в час…

— Почему только по одному? — поняв ее вычисления, рассмеялся он. — Например, почему не по поцелую каждые десять минут?

— Ты должен мне много-много поцелуев, любимый, — рассмеялась она в ответ, — Лёшка, если ты не поцелуешь меня прямо сейчас, то еще и пеню назначу.

Последние слова потонули в умопомрачительном поцелуе.

—…как же я скучала…

—…мне тебя не хватало…

Шепот сливался в одно дыхание. Поцелуи плавно перетекли в нечто большее, если бы…

— Так-так, ошень хорошо, ошень, — раздался веселый голос у дверей.

Алексей нехотя оторвался от губ девушки и посмотрел затуманенным взором в глаза любимой.

— Нам помешали, — прошептал он.

— Не считается, долг не прощен, — хихикнула она в ответ, а потом также прошептала — а кто это?

Алексей ласково поцеловал девушку в уголок губ, а потом повернулся к улыбающимся врачам. Они терпеливо ждали, понимая чувства молодых людей. От группы отделился светловолосый мужчина в белом халате. Он был высок, широкоплеч, своим видом смахивая на викинга. Настя во все глаза рассматривала приближающегося мужчину.

— Настя, это твой лечащий врач, доктор Ян Фельзинг, — сухо представил Алексей, а сам готов был заскрипеть зубами от ревности и злости. Девушка удивленно посмотрела на его угрюмое лицо, а затем пожала ему руку, пытаясь взглядом показать всю свою любовь. Нашел время для ревности, -хмыкнула про себя девушка, — а ведь знает, что люблю только его…

Скрепя сердце, Алексей отпустил руку девушки, уступая место для группы врачей, и подошел к своему отцу. Северцев — старший с улыбкой наблюдал за сменой эмоций на лице сына, а потому хлопнул его по плечу.

— Все будет хорошо, она в надежных руках, — улыбнувшись, сказал он сыну, который неотрывно следил за осмотром врачей.

— В надежных руках она окажется только, когда я увижу ее в ЗАГСе в белом платье, — проворчал Алексей, глядя на робкую улыбку Насти, — и этими «надежными руками» станут мои руки.

— Ревность — опасная вещь, сынок, — он потянул сына за собой, оставляя пациентку и врачей наедине, — и очень плохой советчик. Порой она чаще разрушает любовь, чем помогает ее обрести. Доверяй своей любимой, Алексей, она заслужила это. Пойдем, там еще одна парочка истомилась в ожидании. А Марии скоро рожать…