В тупике бесконечности
Шрифт:
– Раймонд-то?
У Татьи перехватило дыхание.
– Он был ее любимой зверушкой, она с ним не расставалась. Но однажды бедняга чем-то ей не угодил, и Кларисса отдала его в добрые руки. Бессердечная женщина, – без всякой печали закончил твинстер. Похоже, его чувства к Клариссе в самом деле прошли.
– Где она сейчас?
– Понятия не имею. Мне хватает ее в конструкте, – он хохотнул и вернулся к деке.
– Я похожа на нее? – неожиданно для себя спросила Татья. Должно же иметь какое-то объяснение, почему Раймонд упорно называл ее Клариссой.
– Хочешь, чтобы
– Боже упаси! Просто мне показалось, что мы с этой женщиной похожи.
Молчун поднял глаза и внимательно посмотрел ей в лицо. Татья даже немного смутилась под пристальным взглядом.
– Да, определенно, похожа, – произнес он. – Волосы перекрасить, подстричься, глаза на голубые поменять, и станешь Клариссой. А еще у нее татуировка на лобке «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate»[2]. У тебя с татуировками как?
– Дурак, – фыркнула Татья, чувствуя, что краснеет.
– Не, тогда ты не Кларисса, – он ухмыльнулся крайне довольный собой.
Татья сделала вывод, что хозяйка попугая та еще штучка.
Портьера отодвинулась, и в комнату вошел врач. Рукава по-прежнему закатаны до локтей, к тому же на нем был испачканный в крови фартук. А вот маску доктор снял.
– Как он? – спросила Татья и напряженно замерла, готовая к худшему.
– Жить будет, – ответил врач. – А при поддерживающей терапии даже хорошо будет жить. Но нашпиговали его, что надо. Не было бы ускоренной регенерации и встроенных блокаторов, которые ставят ищейкам, не выжил бы.
– Так он из полиции?! – Молчун едва не подпрыгнул.
Татья уставилась на него с недоумением. Ей казалось, все знают про них с Егором.
– Не обращай внимания, – сказал врач. – Он со своим твинсом за реалом вовсе не следит.
– Что хорошего в этом реале? Каждый день одно и то же. Скука, – презрительно откликнулся Молчун и, посмотрев на Татью, спросил: – А что, он на самом деле полицай?
– На самом, – ответила она. – Только почему-то его объявили вне закона. Вы не верьте тому, что про нас говорят. Мы никакие не преступники. Просто… Я не знаю, что происходит, но кому-то нужно выставить нас преступниками.
Она вновь вспомнила репортаж из новостей и повернулась к Молчуну:
– Можно у тебя проконсультироваться, как у профи по конструктам?
– Ну, – настороженно откликнулся он.
– В новостях показали, будто бы на мосту Егор пострелял массу людей. А я в тот момент уже прыгнула в воду и только слышала выстрелы… Короче, мне хотелось бы знать, новости – это конструкт или все было именно так? Ты со своим опытом можешь определить…
– Даже пытаться не буду, – отрезал Молчун. – Не надо впутывать меня в вашу хрень.
Татья задохнулась от негодования. Наша хрень!
– Хорошо, – процедила она сквозь зубы. – Но в таком случае, наш договор может быть расторгнут по причине моей внезапной смерти или сраного ареста.
Молчун бросил на нее косой взгляд.
– Не дави на жалость, – скривился он.
– Это не давление, а констатация фактов. Моя мать умерла – раз. Кто-то хотел похитить меня на мосту – два. Меня разыскивает вся полиция Федерации, как опасную
преступницу – три.– Короче, Молчун, посмотри, наконец, новости, – сказал врач и подмигнул ей: – Кстати, меня зовут Владимир.
– Татьяна, – слабо улыбнулась она. Подумав, что до сих пор не поблагодарила его, скомкано сказала: – Спасибо, что помогли Егору.
– Ладно, уговорили, – проворчал Молчун. – Сейчас посмотрю.
Он дотронулся до IP-кома за ухом, прикрыл глаза, просматривая образы.
– Когда он сможет ходить? – спросила Татья у врача, кивнув на портьеру, за которой лежал Егор.
– Все зависит от уровня его модификаций, – сказал он. – У меня нет специального оборудования, чтобы определить его. Сами видите, средневековье. Но уже то, что ваш друг жив, говорит о многом. Обычный человек давно бы откинулся.
– Неужели нельзя было создать более современный конструкт? – спросила она.
Он пожал плечами, улыбнулся:
– Это риторический вопрос, дорогая Татьяна.
Она покусала губу, решаясь задать следующий вопрос и осознавая всю бесперспективность. И все же, спросила:
– Вчера я вернулась домой и обнаружила мать мертвой. Она страдала алкоголизмом, – Татья болезненно поморщилась: – Такое вот позорное пятно на идеальном лице нашей цивилизации. Сначала я решила, что… Но у нас еще квартира была перевернута вверх дном. Я думала, это кто-то из ее собутыльников искал деньги, которых у нас нет. Но теперь, после нападения на мосту и прочего, я подумала… Ну вы понимаете…
Она с надеждой заглянула ему в глаза.
– В целом да. Вы подозреваете, что вашу маму отравили.
Татья кивнула.
– А что хотите от меня?
– Ну, может, у вас есть знакомые у которых можно узнать, что показало вскрытие, – сказала она совсем тихо. – Я же в розыске. Если появлюсь, меня сразу арестуют.
У него были теплые светло-карие глаза. Словно гречишный мед, подумалось Татье.
– Сожалею, но таких знакомых нет, – сказал он. – А вы сама с чем связываете все эти события?
Она потупилась. Вообще-то у нее была догадка – все началось с посещения лавки старьевщика и таблички со светящимися письменами. Но озвучивать это компаньону Молчуна она не рискнула. Возможно, у нее уже начала развиваться паранойя, но ей казалось, что все вокруг повязаны. И врач с гречишными глазами подослан, чтобы выманить у нее информацию о табличке.
– Не знаю, – сказала она вслух.
По взгляду врача Татья поняла, что он ей не поверил. Возникла неловкая пауза, которую, к счастью, нарушил Молчун.
– Я пас, – сказал он, отключая IP-ком. – Выглядит натурально, но с другой стороны, я слышал, сейчас научились делать очень качественные конструкты.
– Понятно, – печально откликнулась Татья. – Спасибо.
– Но в любом случае, это было эпично, – Молчун уважительно цокнул языком.
– Сожалею, но не могу разделить твой восторг, – язвительно заметила Татья.
Из комнаты за ширмой раздался сдавленный стон, а затем шарканье, будто кто-то очень медленно шел к двери.
– Какая стремительная регенерация! Поразительно! – воскликнул врач и поспешил к Бестужеву.