В твоих глазах

— Уверен, всё начал Род. Всегда затевает он. Только на этот раз он нашёл достойного противника. Конечно, ты с ним жёстко обошлась. В любом случае он не собирается никому звонить, — продолжает Лорд тем же доверительным тоном. — Под кайфом и в стельку пьяный, это меньшее из его желаний. По той же причине он даже не хочет обращаться в отделение неотложной помощи. Кроме того, ему придётся признаться, что его избила женщина, а это заставит его чувствовать себя ещё большим имбецилом, чем он есть. Что собираешься делать?

— А что насчёт тебя? — спрашиваю я, понимая, что оставила «вы» за закрытой дверью.

— Что со мной?

— Твой нос не…

Он смеётся.

— И самому признаться, что меня избила женщина? Ни за что. Впрочем… если не считать этой маленькой раны, Род… обидел тебя?

— Если бы он действительно меня обидел, он был бы мёртв, — отвечаю я. Он не знает, насколько это правда.

Профессор снова смеётся и вытаскивает из кармана резинку, собирая волосы в хвост на затылке. Свет от люстры в форме дракона, такой же, как в коридоре, отражается от кольца из оникса, и глаз таких зелёных, словно их нарисовал ребёнок, который хотел раскрасить весь мир в зелёный цвет. Я вспоминаю голос, которым он пел «Ромео и Джульетту» Dire Straits, и опять чувствую себя странно, охваченной лихорадкой, испуганно. Мне хочется сбежать прямо сейчас.

— Тогда я ухожу, — говорю я решительно.

— Нам нужно продезинфицировать рану и наложить пластырь.

— Мы ничего не должны делать, максимум — должна я.

— Ты пришла одна?

— Тебя не касается.

— Касается. Хотя рана неглубокая, ты ужасно бледная. Если умрёшь здесь, мне придётся вызвать полицию.

— Я не собираюсь умирать.

«Или, да?»

Как упрямый добрый самаритянин, он не уступает.

— Ты также моя студентка, и в каком-то смысле я чувствую ответственность. Хочешь, чтобы мы кого-нибудь предупредили?

У меня нет намерения пересекаться с Вилли и Софией, по крайней мере, сегодня. Мне просто нужна кровать, чтобы лечь на неё и уснуть. «И, возможно, умереть».

— Нет, — отвечаю и направляюсь к двери. Мне не нужно больше ничего объяснять. Убедившись, что мы все живы, Род, или как там зовут того придурка, кто хотел со мной потусоваться, — обосрался, что маленький парижский носик профессора выдержал всю тяжесть моего удара, а моя рана — не более чем ссадина, я бы сказала — наши пути могут спокойно разойтись.

Однако пока иду, я чувствую, что покачиваюсь.

«Что со мной происходит? Неужели левый удар придурка с дырявыми руками может меня заставить так себя чувствовать?»

Лорд подхватывает меня за локоть. Я поворачиваюсь и испепеляю его взглядом.

— Прости. Я просто хочу тебе помочь, — объясняет он, продолжая поддерживать меня. — У меня нет намерения раздражать тебя. Просто хочу проводить тебя туда, куда скажешь.

Я медленно моргаю, между удивлением и угрюмостью.

Должно быть, я действительно умираю, в этом нет никаких сомнений. Потому что каким-то образом, который нельзя объяснить иначе, чем внезапная и таинственная болезнь, помутившая мой разум, вместо того чтобы послать профессора на х*й и ещё в миллиард известных мне шикарных мест, вместо того чтобы выйти из комнаты с видом, будто мне не нужна ничья помощь, вместо того чтобы поднять и триумфально показать ему средний палец, я слышу свой голос:

— Окей.

* * *

Официально — я сошла с ума.

Я с профессором Лордом на мотоцикле Guzzi Nevada Black Eagle. За его спиной. В серебристо-сером шлеме.

Я не знаю этого парня, разговаривала с ним всего пару раз. А сегодня чуть не сломала ему нос. И окей, я смотрела на его задницу.

Но я его не знаю.

И я никому не доверяю.

И меня тошнит.

Так почему я не пошла домой одна?

Не знаю, меня одурманивает шум мотора и шум моих мыслей. Я дала ему примерную информацию, где живу, и он сразу всё понял. Он сказал мне: «Мы соседи, я живу в нескольких кварталах.

Словно я хотела знать, где живёт он.

Когда мы оказываемся рядом с моим домом, он даже знает, где припарковаться, чтобы не украли мотоцикл. Он снимает с меня шлем и улыбается, а я в ответ корчу гримасу, которая может означать «спасибо и до свидания» или «спасибо и прощай».

Я иду к зданию, но слышу за спиной его голос.

— Если я провожу тебя до квартиры, ты же не подумаешь, что у меня плохие намерения? Просто хочу убедиться, что ты как следует продезинфицируешь рану и…

— Мне не нужна помощь, ты и так сделал слишком много.

— Нет, это не так. Ты пришла в мой клуб, и Род испортил тебе вечер.

— А я испортила ему. И тебе, — признаюсь я.

— Да, ты сильно бьёшь. Ты занималась боксом? Ходила на курсы самообороны?

«Я следовала за жизнью. И за гневом внутри меня».

Но ему я не говорю об этом.

Вставляю ключ в замок, раскачиваясь всё сильнее и сильнее. Я делаю это не специально. Мир — это волчок, землетрясение, дом, поднятый торнадо. Прислоняюсь к дверной коробке и начинаю понимать причину своей растерянности. Я не хрупкий зяблик, которому становится плохо при первом же глотке воздуха. Я хрупкая фальшивая сучка, которая впервые за много лет оказалась перед лицом опасности без Маркуса. Как бы ни старалась не придавать этому значения, странно оказаться в центре драки без него. Может быть, я менее храбрая, чем ожидалось, и, лишившись адреналина, начинаю испытывать страх? Может, я только сейчас понимаю, что этот безумец мог оставить шрам на моём лице? А может, я просто устала от боёв, от войн, от того, что приходится быть начеку, видеть врага в каждой тени, от того, что в душе больше обиды, чем надежды?

— Я провожу тебя, и не спорь. — Голос профессора менее приветлив. Не знаю, что выражают мои глаза, но точно ничего обнадёживающего, потому что он берёт ключи из моих пальцев и открывает дверь.

И вместо того чтобы послать его к чёрту, позволяю ему подняться со мной по лестнице и даже войти в квартиру. Должно быть, я действительно сошла с ума или в агонии, другого объяснения нет.

* * *

Я брожу по дому, как человек, который только что ослеп. Дохожу до ванной и долго смотрю на своё отражение в зеркале. То, что вижу, пугает. Не рана, которая тонкой, неглубокой линией проходит от уха до подбородка и скрывается ниже, не сгустки крови на шее и горле, а лихорадочные глаза и крайняя бледность, которая при моём цвете лица почти свидетельствует о скорой смерти. Я открываю шкафчик, чтобы принять аспирин, но рвотный позыв оказывается быстрее.

Меня выворачивает в унитаз выпитым в баре пивом.

За свою жизнь я проглотила литры всякой дряни, курила косяки до крови из век и никогда мне не было так плохо. Неужели я превращаюсь в хрустальную статуэтку? Мне не идёт на пользу вести себя как паинька, если ничего не стоит превратиться в шестнадцатилетнюю девчонку с её первым похмельем.

Поднимаясь, я вспоминаю о профессоре. Он сам напоминает о себе. Лорд стоит перед открытой дверью и спрашивает, не нужна ли мне помощь. Затем, не дожидаясь ответа, подходит и делает жест, похожий на тот, что был в клубе. Лорд касается моего лица и наклоняет его в сторону.