В твоих глазах

Я должен был сказать тебе, о чём думал в течение двух месяцев.

О том, что мучает меня.

Я открою тебе это лично, чуть более чем через три часа.

А пока, ей-богу, не вздумай меня бросить, иначе я покойник».

Глава 20

Вермонт

Для поездки Байрон арендовал машину. В течение трёх часов они почти не разговаривали друг с другом, разве что Маркус требовал от Байрона ускориться, а Байрон твёрдо отвечал, что хочет добраться до Франчески живым, а не в гробу.

Один раз они заправились недалеко от границы штата, на переполненной людьми станции техобслуживания, привлекая внимание почти всех присутствующих женщин. Невозможно было не устремить взгляд на двух мужчин с такой вызывающей внешностью, очень непохожих друг на друга, но объединённых одним и тем же хмурым выражением лица. Каждый из них, по сути, был сосредоточен на гневных, мучительных и ностальгических мыслях, которые чуть ли не шумели.

Мужчины сообщили друг другу самый минимум — информацию между незнакомцами, проехавшими вместе триста миль и не заботящимися о тяжести молчания, — а в остальном тревожились про себя.

Когда небо полностью заволокло тучами и на Ford Escape посыпался первый снег, они поняли, что прибыли в пункт назначения.

Маркус, который и без того нервничал, начал волноваться сильнее. Он открыл дверь машины ещё до того, как Байрон остановился, и выскочил из неё на ходу. Был ещё день, но густые облака и приближающаяся зима придавали пейзажу мрачный вид, что усиливало неистовое беспокойство Маркуса. В голове у него было только её имя, Пенни, которое он повторял до тех пор, пока мозг не перегрелся, а сердце не разорвалось, и на мгновение Маркусу показалось, что восемь месяцев назад, когда он шёл по той же дороге весенним утром, после более чем двух лет, как не видел Пенни, он мучительно сомневался, с какими чувствами его примут или отвергнут. И хотя Маркус отсутствовал всего два дня, ему казалось, что прошло столетие, и за это столетие Пенни сделала ужасные выводы, которые исключили его из её жизни.

Первой он увидел Франческу. Втиснутая в кожаную куртку, Фран стояла в полумраке на улице и курила сигарету под козырьком, подёрнутым снежным вихрем. Как только она заметила Маркуса, то вздрогнула, но её взгляд пробежал мимо него, ища кого-то позади. Байрон ещё парковался, и Франческа с видом ребёнка, который не может определиться между тревогой и безудержным счастьем, смотрела, как на подъездную дорожку въезжает автомобиль серо-голубого цвета.

Проходя мимо Маркуса, она подняла левую руку, как бы призывая дать пять. Их ладони ударились друг о друга с энергией старых приятелей. Несколько мгновений они смотрели друг на друга среди мелких хлопьев, падающих, как рассыпавшиеся перья. Каждый из них улыбнулся.

— Пенни ждёт тебя, — сказала Франческа, — и не вздумай облажаться.

— И ты не вздумай. По-моему, этот маленький засранец нормальный.

После этих нескольких фраз они разошлись: один направился к дому, другая — к машине.

— Фран, — окликнул её Маркус, прежде чем переступить порог. Она повернулась, слегка наморщив лоб. — Ты встречалась с этим куском дерьма? Монти сказал мне, что дал ему твой адрес.

Франческа медленно склонила голову. На миг показалось, что её ресницы заблестели от слёз, повисших как роса.

— Я встретилась с ним.

— И как всё прошло?

— Всё нормально, Маркус. Можешь больше не беспокоиться обо мне. Жизнь — не такое уж дерьмо, как я думала. Всегда можно возродиться.

Ещё один взгляд. Последний. Они оба коснулись своей груди, как бы говоря: «Прошлое всегда будет здесь», а затем сделали шаг вперёд, как бы говоря: «Будущее впереди».

Маркус вошёл в дом тяжёлым шагом большого человека, которого мучают огромные сомнения.

Пенни лежала на диване, у ног свернулся калачиком Тигр. Её длинные волосы были распущены, великолепно соблазнительные. Она была так бледна, что у Маркуса защемило сердце. Он подошёл и наклонился рядом.

— Детка, что случилось?

Пенни приподнялась. Её глаза цвета карамели выглядели грустными, веки — опухшими, словно она плакала или спала достаточно, чтобы выжить, но ни секундой больше.

— Где ты был? — спросила она. — Мне не нужна ложь. Только чёртова правда. Ты видел Франческу?

— Да, я видел её.

— Боюсь, она на самом деле влюблена в этого парня, Байрона. Франческа постоянно о нём говорила. Мне жаль тебя.

Маркус нахмурил брови и выглядел откровенно удивлённым.

— Почему ты меня жалеешь?

— Ты отрицаешь, что последние месяцы своей жизни непрерывно думал о Франческе?

— Непрерывно — это сильно сказано, но да, я думал и о ней.

— А теперь как… что собираешься делать?

— Теперь я могу наконец избавиться от чувства вины.

— Что…?

— Когда начинаешь жить, заставляя свою совесть работать, она тебя заёбывает. Последние несколько месяцев я долго мучился, вспоминая грустное выражение лица Фран, когда уходил. Я волновался. Она часть моей жизни и до сих пор дорога мне, и я знаю, как она хрупка за этим стервозным фасадом. Я хотел снова увидеть Фран, поговорить с ней, убедиться, что всё в порядке. Мысль о том, что я чертовски счастлив, пока она страдает, заставляла меня чувствовать себя дерьмом. Но потом… потом я прочитал боль в твоих глазах и, главное, поговорил с Франческой по телефону. Ты не можешь стремиться поддерживать дружеские отношения с человеком, который любит тебя или, по крайней мере, думает, что любит, пока не поймёт, что это всё туман в глазах и у любви другая форма, другое лицо, другой голос.

— Но тогда… почему ты уехал, чтобы увидеться с ней?

— Я уехал не для того, чтобы встретиться с ней! Ты делаешь из меня такого засранца? Я сказал тебе, что поехал к Шерри, и я поехал к Шерри. Потом я позвонил Монти по… по другой причине, и он сказал мне, что отчим Фран ищет её и она пропала три недели назад, и они с Энни очень волнуются. Поэтому я потянулся в Массачусетс, чтобы узнать, что случилось.

— Но до этого ты был у Шерри?

— Сначала я поехал к Шерри.

— Чем занимался? Прости меня, но… для того чтобы поехать только к Шерри, ты был слишком загадочным. Я позвонила тебе вчера днём, и ты закончил звонок в спешке, самым странным образом. Скажи мне правду, если у тебя что-то ещё на уме, что бы это ни было, я… я должна знать. Понимаешь, мне кажется странным, что эта забота о Франческе появилась у тебя только недавно. Что изменилось? Разве полгода назад ты не чувствовал вины перед ней?

— Шесть месяцев назад я ещё не принял самое абсурдное, безумное, опасное решение в своей жизни. Из-за тебя. Ты сводила меня с ума день за днём. Я пытался бороться с этим наваждением, мне нелегко принять, что я настолько изменился, но в конце концов у меня не осталось выбора.

— Что… что ты сделал? — Голос Пенни прозвучал с трудом и надрывом. — Где ты был, когда я тебе позвонила? Что делал? Я слышала женщину, и это была не Шерри. Я подумала, что это Франческа, но, видимо, это была не она. Я… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя вынужденным быть со мной, Маркус, не хочу, чтобы у тебя не было выбора. Если найдётся другая, кто…

Пенни ожидала чего угодно, но только не того, что Маркус разразится хохотом. Сидя на диване, она смотрела на него, как на сумасшедшего, а он смеялся и смотрел на неё с издевательским выражением лица. Потом он перестал смеяться, обхватил ладонями её лицо и поцеловал.

— Моя маленькая ревнивая сучка, — наконец пробормотал ей в рот, почти на её мягкий, сладкий язык. — В одном ты нас раскусила. Когда ты мне позвонила, я не хотел, чтобы ты поняла, где я нахожусь. Я был почти голый и с молодой женщиной, которая глубоко меня трогала.