В змеином кубле

Дженни тоже всегда прямо называла себя шлюхой. И даже будто гордилась.

— Посиди пока. Я сейчас принесу поесть и тебе, и малышке. Располагайся пока.

Вернулась девушка мигом — вихрь просто. И поднос несла играючи — привыкла танцевать так с кубками и фруктами. Эйда в шутку тоже пыталась. Но у нее вечно что-то падало…

— Сюда должна была прийти одна девушка. Она пришла?

— Пришла. Жюли… Жанетта — неплохая, — пожала плечами Дженни. — Мне она даже понравилась. Только…

— Что? — встревожилась Эйда.

— Только я ее совершенно не понимаю. Ее купил на торгах молодой красивый дворянин. Ладно бы старик… со странностями. Тогда другое дело. Но неужели здесь — с разными мужиками — ей будет лучше? Хотя свободы больше, конечно.

Неужели муж сестры не нравился Дженни лишь потому, что не слишком привлекателен? И староват?

— Возможно, Жюли вообще не нравится, что ею торгуют?

— Так всеми торгуют, — усмехнулась Дженни. — Вот ты — из благородных. Конечно, может, у баронов, графьев да герцогов всё и не так, как у простого люда. Но ты скажи: разве благородные сестер и дочерей не продают? Жениха повыгоднее не ищут? А с лица, говорят, не воду пить. А даже если и смазливый — родителям он, может, и всем хорош, а дочь аж передергивает.

Ирию тоже передергивало при виде Стивена Алакла. Правда, того нашла Полина, а это уже говорит о многом…

А Дженни не знаешь, что возразить. С одной стороны — да, продают. А с другой — неужели разницы между графской дочерью и квиринской рабыней действительно нет?

Есть! Ирия бы мигом сообразила, в чём.

— Продают, конечно, — осторожно проговорила Эйда. — Но в Квирине, например, тебя по закону продать могут — кому угодно. А в Эвитане все такие торги — подсудное дело. За них можно и в Ауэнт попасть.

— Это если покровителей нет, — усмехнулась Дженни.

— А в Квирине для этого и покровителей не надо. Всё законно. Прямо на площади.

— Ну, здесь ты меня уела, — призналась Дженни. — Но хоть здесь и не Квирина, а твоя Жанетта — собственность того дворянина. И ее ему нужно вернуть. По законам нашего мира и ведения дел. По правилам.

— Мы, кажется, договорились, что Эвитан — не Квирина.

— Зато у этого дворянина наверняка есть покровители. Уела я тебя? Но наша маман не выдаст, не бойся. У нее самой — покровители.

— То есть тебя схватили, продали — и вот, ты уже чья-то вещь? И тебя нужно кому-то «вернуть»? По правилам?

— Выходит, что так. А ты будто к такому не привыкла? Что девиц никто не спрашивает, кому их отдавать? Пусть не как в твоей Квирине, но ведь попробуй удери.

— Привыкла… но не так же напрямую!

А почему не так? Будто мама не пыталась откупиться дочерьми от Ауэнта с плахой?

— А у простых людей всё вообще грубее. У благородных-то, конечно, поизысканнее. А по мне: что так яд пить, что из золотых кубков — всё едино ведь помрешь, правильно?

Осторожный стук в дверь оборвал говорливую Дженни на полуслове.

— Не помешаю? — сильный, уверенный голос мадам Клотильды.

— Что вы, маман?! — вырвалось у Дженни. — Разве вы можете помешать?

И ведь не испуг это. Девушки действительно любят женщину, торгующую их телами. Прежде Эйда знала о таких вещах только из рыцарских романов. Впрочем, там хозяйки борделя больше напоминали похитительницу Жюли. Тоже, наверное, обладательницу кучи «покровителей». Того же Веги в том числе.

Отбросив лишние мысли, Эйда торопливо открыла дверь. Деваться-то куда?

— Дженни, тебя очень хотела видеть Софи. Срочно.

Девушка уловила намек вмиг. Запунцовела маковым цветом. И упорхнула из комнаты легкокрылой бабочкой.

Маман немедленно заперла дверь. И веселость с ее лица стерлась. Как детский рисунок на песке — морским приливом.

— Эмили, — она присела на кровать. — Я ведь не просто так отправила тебя туда. Не по капризу. Ты — в опасности, помнишь? И твоя дочка. Конечно, благородно, что ты спасла эту бедную девушку.

А тон — по-прежнему благожелательный. Будто Эйда и не наворотила кучу дел.

Благожелательный. Только очень серьезный.

— Но теперь в опасности твоя жизнь и жизнь девочки.

— Понимаю, — опустила глаза Эйда.

— Тем более, здесь я согласна с Дженни Длинные Уши. Девушке не грозило ровным счетом ничего. Кроме того, чем она станет заниматься и здесь. А тебя, как я понимаю, за твое благородство выставили за порог.

— Хуже! — фыркнула, не удержавшись, лиаранка. Искренне надеясь, что Мирабелла — всё еще слишком мала, чтобы понять разговоры непутевой мамаши. И с Дженни, и с бордель-маман. Да и речи того… покупателя. Он ведь вообще никого не стеснялся. — Этот тип, Игнасио Вега, потребовал поменять ту девушку на меня.

— Игнасио Вега? — брови мадам Клотильды сошлись в одну линию. — Беру свои слова назад. Я была неправа. Хорошо, что ты спасла эту девушку.

И какой реакции она ждет?

Эйде мигом стало не по себе. Потому что с этим Игнасио Вегой определенно что-то нечисто. С Вегой, к которому Эйда едва не угодила в лапы. Да еще и вместе с Мирабеллой!

— Всё настолько плохо? — содрогнулась девушка.

— Не настолько, — усмехнулась бордель-маман. — Ты ведь сама — из дворян, Эмили. Что ты слышала о молодом Веге?

— Я вообще слышу о нем впервые.

— Тебя не успели вывезти в свет, или просто семья была слишком небогатой? И жили вы далеко?

— Не успели вывезти. А потом… родилась Мирабелла.

3

Когда Эйда впервые узнала о существовании шлюх — считала их всех сплошь вульгарными, перекрашенными особами в кричащих платьях. Но девушки из этого заведения — не лучше и хуже других, с кем Эйду сталкивала судьба. А бордель-маман — со вкусом одетая красавица с безупречными манерами. И до сих пор была благородна. Пока речь не зашла о Жюли.

— Видишь ли, Эйда, — вздохнула бордель-маман. — Есть люди, любящие привлекать к себе внимание. Милейшая Жюли — вовсе не несчастное дитя, угодившее в лапы к некой известной тебе маман. Ну и проданное ею уже знакомому тебе господину Веге. Иногда ситуация не такова, какой выглядит.

— То есть вы хотите сказать, Жюли не попадала к той мамам и ее не продавали?

— Нет, Жюли попадала. К сожалению. И виновата в этом она же сама. Несчастная невинная жертва — любовница Веги-младшего уже с полгода как. И она из тех женщин, что ночью страстно отдаются любовнику — поверь, действительно страстно. Еще и моих девочек чему новому научат. А наутро — рыдают, страдают и мчатся в ближайший монастырь с мольбой немедленно постричь грешницу в монахини. И хорошо, если там — трезвомыслящая настоятельница, которая просто выпроводит или приютит на пару дней, дав время подумать. А то придется драпать уже из монастыря — к любовнику. Не исключено, что уже к другому. Или просто с ближайшим табором или бродячим балаганом. И история будет уже другой — о насильно запертой в монастыре несчастной узнице. В двух монастырях наша Жюли уже была. А в последнюю неделю опять рассорилась с любовником. И носилась по Лютене с просьбой дать ей хоть какую-нибудь работу, а то она — несчастна, одинока, беззащитна и за нее некому вступиться. Так чего удивляться, что ее сцапала маман Лилит? Хорошо еще, не квиринские работорговцы. И девчонке повезло, что виконт успел ее выкупить.