В змеином кубле

Жуткий обычай. Но с другой стороны: либо любишь — и тогда ничего не страшно, либо нет. Вот только если родились дети, с ними — как? Пусть теперь растят те, кто любит не так сильно?

«И мало кто решался связать свои жизни пред ликом древних богов. Ибо никакие мольбы не тронут Бессмертных. И не будет ведать овдовевший дня и часа своего. Но и день, и час придут еще до истечения года…»

Пролистав дальше, Ирия убедилась: там романтичный диалог страницы на три. В его ходе влюбленные решили: Священный Остров — их последняя надежда.

К сожалению, хорошую легенду коснулось перо более позднего переписчика. И в разговоре герои вовсю сыпали явно излишними для сбежавших влюбленных сведениями. Всё равно, что Ирия, влюбись в нее вдруг с какого-нибудь перепугу Всеслав, вдруг начала бы на тайном свидании обсуждать тонкости внутренней политики Бьёрнланда.

Драматург, переделавший легенду, явно пытался добавить ситуации трагизма. (Можно подумать, раньше там был не сюжет, а сплошное веселье.) И накидал вперемешку с любовными признаниями еще и всевозможных жутких фактов из истории святилища.

Ну и ладно, что нелогично. В конце концов, Ирия эту книгу не романтики ради открыла.

Три упоминания о почти одновременных смертях венчанных островом супругов. Жуткая история о девушке, привезенной на остров насильно.

Что за чушь? Как можно поклясться против воли? Или «насильно» — это испугавшись угроз?

Ах ты!.. «И коснулись губы злодея ее уст, и принял остров клятву. И хоть веревки держали руки девы, и любила она другого, и ни звука обета не произнесла, и не считала себя поклявшейся — но не смогла ни с кем более связать свою жизнь. Ибо кара за измену — смерть искусителя, посмевшего возжелать любви связанного обетом. А кара связанному за любовь к другому — горести для них обоих бесчисленные».

Теперь понятно, почему у этого милого храма такая репутация. И с чего все нормальные люди предпочитают жениться попроще. Без изысков и экзотики.

Но в диалоге влюбленных это — всё равно лишнее. Уж история с похищением-то точно отношения к ним не имеет.

А это? Юноша в ответ возразил возлюбленной, что негодяй, поступивший подобным образом, уже получил свою кару. Ведь за подобное преступление ему грозит жутчайшее проклятие. Оскорбить богов — еще страшнее, чем предать сюзерена, связанного с тобой родственной кровью.

Девушка ответила, что хоть кара и постигла святотатца, оскорбившего и невесту, и богов, но и дева умерла вскоре после него. Пусть и не проклятой.

Спор преследуемые влюбленные затеяли явно не вовремя. Что поделать — драматург опять забыл, что за несчастной парочкой гонится разъяренная родня. И им надо не легенды вспоминать, а ноги в руки — и жениться. А потом — еще быстрее драпать подальше.

К счастью, еще через полстраницы автор вспомнил об основном сюжете и быстро проскочил свадебный обряд. Скорее всего, в первоначальной легенде эти подробности пропущены. И взять их ему, бедняге, неоткуда.

Зато дальше влюбленные, вместо того, чтобы наконец смазать салом пятки и удирать, вновь увлеклись болтовней. Сожалениями, что нельзя здесь задержаться. (Раз нельзя — чего задерживаетесь?) И их ребенок не будет зачат в святилище. Ведь всем известно, что Сила таких детей куда выше родительской, а могущество уступает лишь богам.

' — Если, конечно, их рождение — не последствие оскорбления богов, — непонятно к чему возразила дева… то есть уже молодая супруга. — Но, к счастью, таким детям не дают жить…'

Добрые вы, однако.

И, кстати, само рождение почти богоподобных детей этих богов не оскорбляет?

' — А сейчас проследуем к лодке, ожидающей нас, возлюбленная моя…'

Ну, наконец-то!

— Ирэн, вам надоела вышивка? — приторно-змеиный голосок.

Надоела. Еще в Лиаре. Хорошо этим влюбленным. Плывут себе в лодочке, вдвоем. И рядом — ни одной курицы или змеи.

— Предпочитаю чтение. И вам советую то же. — Улыбнуться поневиннее. — Всегда лучше заниматься тем, к чему есть талант. Хоть какой-то.

Неужели это Ирия когда-то орала на Полину, бессильно сжимая кулаки? Интересно, сейчас они встретились бы на равных? Или нежная мачеха отрастила чешую еще прочнее? Драконью броню?

Смазливое личико юной змейки из розового позеленело. И вдвойне приятно, что получившая свое противница — хрупкая, голубоглазая блондинка. С медовым голоском.

Дома — не меньше двух шпионов. А в дамском кружке Алисы — целый клубок змей в кружевах. Полноценное кубло.

И Алан не приходит уже целую вечность. С того вечера.

А Пьер пропал. В тот вечер. Когда к Алисе заявился Всеслав. А Ирия и Алан подслушали тайну, за которые убивают. И когда липовая баронесса в компании настоящего оборотня, прикинувшегося липовым слугой, рассматривала в небесах плачущее созвездие Дракона. Под крепленое вино на травах.

А Всеслав наверняка явится вновь.

С вышивками покончено. И непонятно, почему беглая преступница — всё еще здесь? Разоблачить могут в любой день — Всеслав, Ревинтер, Полина. Вопрос лишь во времени.

И жив ли еще Алан?

Нужно уходить, заметать следы, залегать на дно. Кстати, куда? Не то чтобы Ирия не сняла на этот случай домик на окраине Лютены. На время поисков Эйды. А они пока, увы, не продвинулись. Совсем.

А потом придется уходить. Прочь из Эвитана. Выдавать себя за кого угодно — бесполезно. В глуши даже студент Академии привлечет внимание. Потому что студенту там быть не положено.

В Квирину, что ли, податься? Переодевшись мужчиной? В эмиграции пусть того больше разоблачают.

Тогда что мешает? Эйда. Квирина — это конец поискам сестры. Старшую дочь Эдварда Таррента не будет искать уже никто. Кроме врагов.

Последней причины уже довольно, чтобы застрять в Лютене. Но… что еще?

Алиса. Трудно бросить на произвол судьбы беременную родственницу, совсем недавно рыдавшую у тебя на плече. Даже если та при случае сама предаст тебя с легкостью.

2

Тяжелые шаги в коридоре. Уверенный стук в дверь. Знакомый капитан — поклонник змеиных танцовщиц.