В змеином кубле

Прелестные цветы из сада — свежи, как волнующая красота Ирэн. И восхитительны, как… как та загадка, что уже сегодня Констансу суждено разгадать.

Роз и лилий поэт нарвал целую охапку — сколько получилось унести. И, перевязав всё лентой, закинул за спину. Колет (как и штаны) тут же намок от влажной росы. Ничего — любовь требует жертв. А в комнате Ирэн Констанс, возможно… не так уж долго пробудет одетым.

А теперь — вперед! Точнее, вверх. Ему и прежде доводилось карабкаться на резные балкончики.

В комнате Ирэн царит волнующая тьма. Красавица спит… самое время разбудить страстным поцелуем.

Как легко ее дыхание — ни шороха. Впрочем, разве такие, как Ирэн, могут сопеть носом… или что-нибудь еще вульгарнее?

Констанс неслышно соскользнул с прохладного подоконника. Теперь — прокрасться к кровати… Она вон там — это он помнит. Плох тот влюбленный, что не подготовился заранее. Не успел заглянуть в окно в отсутствие хозяйки комнаты. Ирэн так удачно столь поздно прибывает от кузины Алисы. Вместе с Соланж.

Вон, в лунной полутьме смутно угадывается ложе…

Жаль, из сада не узнать, громко ли здесь скрипят половицы. И почему пол в покоях любимой герцогской… племянницы не застилает пушистый ковер с Востока? Самый дорогущий?

Курок щелкнул совсем близко — чуть не над ухом. Сухо и безжалостно.

Вздрогнув, Констанс потрясенно замер. Воры? Убийцы? Здесь?!

Люди Гамэля?! Окончательно спятившего? Или люди его крысовидной женушки? После смерти поганца Люсьена его родители свихнулись совсем. Не вышло интригами — не погнушаются и убийством.

А в последнее время и впрямь что-то подозрительно затихли.

— Кузен, вы сошли с ума? — в ледяном голосе Дамы из Драконьего Замка — ни намека на кокетство. — Я могла вас пристрелить.

— Ирэн… — Только бы голос не дрогнул. — Позвольте мне зажечь свечу.

— Всё необходимое — прямо перед вами. Слева от изголовья.

Свеча поддалась с третьей попытки. Потому что всё это время чудилось, как дуло пистолета целит в затылок. И противный холодок между лопаток успел расползтись по всему телу. Еще раз смочить спину.

Что может быть глупее и нелепее вспотевшего как мышь кавалера? А страшнее? Мертвый кавалер!

И можно подумать — выстрел в лицо приятнее.

Мрак внезапно отступил.

Нет, красавица успела опустить оружие. Но не выпустить из тонких сильных пальцев. И держит на весу без малейшего труда — одной рукой.

— Вы и в самом деле выстрелили бы, Ирэн? — попытался выдавить улыбку Констанс. Хотя бы натянутую.

— Вы забыли, чья я племянница? — усмехнулась девушка.

Как же ей идет этот открытый алый пеньюар! И… как восхитительно она лишена стыдливости. Соланж бы уже начала прикрываться. И большинство куда менее невинных дам — тоже.

А пистолет в столь прелестных ручках только добавляет очарования! Луна, опасность, красота… полунагая! Тот, кто изобрел пеньюары, тоже понимал толк в легком флёре тайны. А уж это алое кружево…

Невинные девы носят белое или бледно-розовое. Но вот страстные любовницы Драконов…

— Но вы не ответили на вопрос: что вы позабыли в моей спальне… кузен?

Намек на легкое кокетство — едва уловим. Но как же быстро заструилась в жилах кровь! Раза в три. Или в тридцать три.

— Отвечайте. Вы спутали балконы? Спальня Соланж — через две от моей. Хотя должна вам попенять: соблазнять незамужнюю девицу — недостойно благородного кавалера. Если, конечно, вы не лезли в окно с обручальным кольцом в кармане.

Да, недостойно — если речь о глупышке Соланж. Но не о даме, уже знавшей объятия других. Может, не слишком благородных, но вполне галантных кавалеров.

— Поверьте, Ирэн, я не добивался внимания кузины Соланж.

— Неужели я вынуждена заподозрить вас в нежных чувствах к кузине Одетте? — мелодично рассмеялась Ирэн. У нее воистину жемчужный смех! — Или к Ортанс?

— Осмелюсь ли я…

— Нет, не осмелитесь! — Столь внезапная холодность обескуражит кого угодно. Так же мило уже болтали… — Я не думаю, что вы осмелитесь зимой клясться в любви Соланж, а едва на порог весна — лезть в окно к ее кузине.

Да уже лето перевалило на излете! И да — как же это символично. Соланж — ранняя весна, Ирэн — знойное лето…

— С Соланж я был всего лишь галантен, — переборол замешательство Констанс. — Как и положено доброму кузену. В то время как с вами…

— В то время как со мной — нет нужды! — оборвала на полуслове жестокая красавица. — Потому что я не собираюсь с вами кокетничать. Я люблю другого мужчину. Так что вам, Констанс, придется покинуть мою комнату — тем же путем, каким проникли.

— Но, Ирэн… Прошло уже… Ваш возлюбленный вряд ли вернется из Квирины и…

Из двух возлюбленных лучше выбрать помоложе и покрасивее. А то если заявить, что возлюбленный Ирэн скончался у себя в кабинете на семьдесят третьем году жизни… В руке прекрасной дамы — всё еще пистолет. А с полутора шагов не промажет и Соланж. А может, и тетушка Одетта.

— Неважно, в Квирине он, в Мэнде или пиратствует на Элевтерисе! — вновь перебила Ирэн. — И неважно, увижу ли я его вновь. Имейте уважение к истинной любви, Констанс, и покиньте мою спальню.

— Но моя любовь — тоже истинна! — запротестовала раненая душа поэта.

— Уговорили! — вздохнула девушка. — Сейчас я прострелю вам ногу и закричу. Раз уж всё равно мою репутацию вы намерены погубить…

— Ирэн!

— Уходите. Считаю до трех. Раз, два…

Констанс предпочел не медлить. Ночной сад вновь принял влюбленного поэта в мокрые от росы объятия.

Глава 10

Глава десятая.

Мэнд, Тайран.

1

Кармэн усмехнулась. Почти незаметно.

Сплетни старой дуэньи, до боли серьезное личико графского наследника. А сам граф будто сжевал лимон. И сейчас дожевывает.

Очередной ужин. Очередная будущая прогулка в обществе почтенной старой дамы. И на сей раз кислая мина еще и у гувернера. В этом доме теперь вообще кто-нибудь улыбается? С тех пор, как перестали стесняться гостью. Почти во всём.

Они все приговорены? Кармэн — тоже, но это же не причина заранее себя оплакивать. И из каждой трапезы устраивать собственные поминки.