Валерия

— Все это было уже в нем, — отвечал мистер Сельвин. — Приемы и речь джентльмена не шли к слуге, так он их и не выказывал; теперь положение его изменилось, и личность его проявляется свободно. Надо поскорее отыскать эту мистрисс Грин. После показания старого Робертса, исповедь и завещание леди Р** не удивят сэра Томаса Мойстина, и трудно только одно: вступить во владение наследством полковника Демпстера.

Стук в наружные двери известил о возвращении Лионеля. Когда он вошел, мистер Сельвин сказал:

— Мистер Демпстер! Я совершенно убежден, что вы племянник леди Р**, которому она оставила свое имение, принадлежавшее собственно вам. Прочтите же ее завещание.

Лионель сел, и завещание было прочитано.

— Я, — сказал мистер Сельвин, окончивши чтение, — был несколько лет поверенным леди Р** и довольно приблизительно могу вам сказать, сколько вам достанется. Денег двадцать семь тысяч фунтов, по три процента; этот дом; да у банкира тысяча двести фунтов. Имения вашего отца я вовсе не знаю, но справлюсь сегодня же. Душеприказчица может смело позволить вам взять у банкира сколько вам вздумается денег, как скоро духовная будет предъявлена, что не мешает сделать завтра же, если вы согласны, мадмуазель де Шатонеф.

— Разумеется, — отвечала я, — я желала бы покончить дела как можно скорее. Тут есть еще бумаги в оловянном ящичке; но я их не могу теперь достать, потому что ключ у горничной леди Р**. Она привезет его.

— Это, без сомнения, важные бумаги, — сказал мистер Сельвин. — Если вам нужны деньги сейчас, мистер Демпстер, я могу вам служить.

— Благодарю вас; теперь я не имею в них надобности, — отвечал Лионель, — но вскоре мне надо будет взять их из банка, потому что я не намерен остаться в Англии.

— В самом деле! — воскликнула я.

— Да. Я очень понимаю, что благодаря моему бывшему положению в свете, мне многого не достает; надо поспешить исправить это; прежде нежели я явлюсь в общество в качестве наследника леди Р**, я думаю провести года два или больше в Париже. Там постараюсь сделаться тем, чем следует быть сыну полковника Демпстера. Я еще молод; пора учиться для меня не прошла.

— Не могу не похвалить вашего намерения, мистер Демпстер, — сказал Сельвин. — Дело будет обделано законным порядком без вас, и к вашему возвращению перестанут об этом толковать. Теперь позвольте мне проститься, а вас, мадмуазель де Шатонеф, прошу быть завтра в три часа в Doctors Commons. Я между тем взгляну на завещание полковника Демпстера, Прощайте.

Мы остались с Лионелем одни.

— Смею ли спросить, мисс Валерия, зачем расстались вы с леди М**?

Я рассказала ему, что случилось, и прибавила, что проживу здесь дня два и потом перееду к мадам Жиронак.

— Да почему же вам не остаться здесь? Я уеду как можно скорее.

— И хорошо сделаете. Но вы забываете, что я как душеприказчица, должна извлекать из вашего имения всевозможную для вас пользу, пока вы еще несовершеннолетний. Я не богатая леди и должна покориться судьбе, поставившей меня однажды навсегда в зависимость от других.

Лионель помолчал с минуту и потом сказал:

— Я очень рад, что леди Р** сумела оценить вас, но не могу простить ей поступка с моею матерью. Это было слишком жестоко; лучше, впрочем, об этом не говорить. Однако же вам, вероятно, хочется остаться наедине, мисс Валерия. Прощайте.

— Прощайте, Лионель. А что, кухарка вас узнала?

— Да.

— Знаете что: лучше не приходите сюда, пока я не отпущу горничную леди Р**. Я распоряжусь этим тот-час же после ее возвращения; я вас увижу в конторе Сельвина; это будет лучше.

Лионель согласился, и мы расстались.

На следующий день духовная была предъявлена, и мистер Сельвин известил нас, что он отыскал завещание полковника Демпстера, оставившего свое имение нерожденному еще ребенку с выделом части в пользу вдовы. Наследство, вследствие предполагаемого несуществования Лионеля, перешло к одному близкому родственнику полковника, человеку очень богатому и пользующемуся хорошею репутациею. Мистер Сельвин намерен был вступить прямо с ним в сношения. Значительная часть из тысячи двухсот фунтов, оставленных в банке, ушла на судебные издержки, но все еще осталось столько, что Лионель будет обеспечен на год, если захочет отправиться путешествовать немедленно.

Лионель сказал, что хочет уехать немедленно в Париж, и сегодня же после обеда пойдет за паспортом, а завтра придет со мною проститься.

Мы остались одни с мистером Сельвином, и я сказала ему между прочим, что у меня есть деньги, которые я желала бы отдать в верные руки. Он посоветовал мне отдать то, что у меня есть уже налицо, банкиру и обещал поискать мне верное помещение, когда я получу остальное. Он проводил меня до экипажа и обещал прийти ко мне послезавтра в три часа, в надежде, что горничная леди Р** к тому времени возвратится, и нам можно будет рассмотреть бумаги, хранящиеся в оловянном ящичке.

Возвратившись в Бэкер-Стрит, я нашла уже там горничную леди Р** и тотчас же приняла от нее все вещи. Ее я рассчитала, позволивши ей, впрочем, переночевать в доме и давши ей слово постараться доставить ей место. Я отпустила ее так поспешно затем, чтобы она не увидела Лионеля, и сказала ей, что я как душеприказчица не имею права держать ее ни дня лишнего и отвечаю за все издержки. Получивши ключи, я могла рассмотреть все в доме. Прежде всего я отыскала оловянный ящичек с хранящимися в нем бумагами; между ними был пакет с надписью: «Бумаги, касающиеся сестры моей Елены и ее ребенка». Я подумала, что лучше не трогать этих бумаг без мистера Сельвина и положила их в сторону. Потом я послала кухарку с письмом к мадам Жиронак, которую просила прийти провести со мною вечер. Мне было страшно одной в большом доме и хотелось побеседовать с истинным другом.

От нечего делать я принялась отворять комоды и шкафы с гардеробом леди Р** и изумилась множеству разных хранящихся в них вещей. Причудливая леди покупала иногда шелковые материи и бриллианты и потом клала их в сторону, ни разу не надевши. Из этих материй можно было наделать вдвое больше платьев, чем сколько было их сшито. Я нашла у нее огромную связку кружев; многие из них были чрезвычайно красивы и принадлежали, вероятно, ее матери. С собою взяла она немного бриллиантов: только те, которые всегда носила; остальные бриллианты и все драгоценные вещи отослала она, как мне было известно, к своему банкиру дня за два до отъезда, и я сочла за лучшее повидаться прежде с мистером Сельвином, а потом уже потребовать их от банкира.

Мадам Жиронак пришла ко мне вечером, и я рассказала ей все случившееся. Она порадовалась моему счастью и сказала, что теперь, имея средства к жизни и будучи независима от чужих прихотей, я не откажусь, вероятно, переехать к ней. Я не могла, однако же, дать ей ответа, не зная в точности, как велико мое состояние. Я могла только обещать переехать к ней, кончивши дела в Бэкер-Стрите, и потом уже подумать, какой образ жизни избрать мне дальше.

После долгой беседы мы расстались. Мадам Жиронак обещала провести следующий день со мною и помочь мне разобрать гардероб леди Р**. Когда она ушла, я пересмотрела много платьев, отложила из них те, которые мне не нравились или были довольно поношены, и подарила их на прощание горничной. Она была от этого в восторге, тем более что не ожидала этого подарка; комоды и шкафы были, впрочем, так полны разных разностей, что щедрость мне ничего почти не стоила. Мадам Жиронак явилась на другой день к завтраку с своим мужем, который был рад меня видеть, и, поспоривши, по обыкновению, с женою, ушел, говоря, что не хочет больше видеть несносной спорщицы.