Валькирия в черном

– У нее на работе что-нибудь нашли? – спросила Катя Гущина.

– Ничего, хотя обыск провели самый тщательный, даже бутик их закрыли.

Яну Лопахину ввели в кабинет, и Гущин предложил ей стул. Она села, скромно сложив руки на коленях, поверх плоской сумочки, которую тоже проверили.

– Я не понимаю, в чем дело. Меня всю обыскали. Разве вы имеете такое право? – спросила она.

– Почему вы не сказали мне в прошлый раз, что ваш бывший муж всегда имел при себе ручку-шприц для инсулина?

– Неправда, я сказала вам, что он имел при себе шприц.

– Не обычный шприц.

– Да какая разница? – Яна пожала плечами. – Вы за этим меня везли в такую даль?

– Почему вы на прошлом допросе дали неправильный адрес?

– Как это неправильный, я дала вам адрес своей квартиры.

– Вы там не живете. Оказывается, у вас всегда имелась своя квартира в Москве, так что та муниципальная площадь, которую получил ваш муж Лопахин и о которой вы так презрительно отзывались в прошлый раз, вас мало прельщала.

– А что, разве запрещается жене и мужу иметь квартиры? Если бы мы с Андреем все это афишировали, он бы никогда не получил армейское жилье. Я не собиралась делить с ним свою площадь, это моя собственность.

– Где вы проживаете сейчас?

– В квартире отчима, он инвалид, я ухаживаю за ним после смерти мамы. Петровский переулок, дом…

– Мы это проверим. Фамилия вашего отчима?

– Грибов.

– То есть?

– Грибов Петр Глебович.

Катя поняла, что эта женщина, эта тихая моль только что нанесла полковнику Гущину удар такой же силы, как и те две старые подруги, сбежавшие вместе, бросившие свои семьи на произвол судьбы.

Петр Грибов, которого видели сразу несколько свидетелей, тот старик-калека, написавший записку Адель Архиповой, выживший ученик пятой школы, питомец лагеря «Звонкие горны», жертва отравительницы. Про него лишь вспоминали: «надо допросить, надо допросить», но каждый раз от него все как-то уводило в сторону, точно нарочно. И вот сейчас он всплыл. Фигурант всплыл.

– Он ваш отчим?

– Ну да. Я не понимаю, в чем, собственно, дело?

– Когда вы последний раз приезжали в Электрогорск?

– Около недели назад вместе с отчимом. Он сам водит машину, но он инвалид, и ему трудно, когда путь неблизок. Я всегда страхую его, стараюсь быть рядом.

– А зачем он приезжал в Электрогорск?

– К одной своей старинной знакомой. У той был юбилей.

– Архипова вашего отчима на свой юбилей не приглашала.

– Он и на прошлый ее юбилей приезжал десять лет назад, – Яна Лопахина сказала это спокойно. – Но об этом вам лучше побеседовать с ним. Это не мое дело. Я всего лишь хотела быть рядом, не оставлять его одного.

– Вы присутствовали на банкете?

– Нет, он пошел искать эту свою знакомую, а я осталась в машине. Он долго не возвращался, и я отправилась его искать. Потом мы уехали оттуда. Сняли номер в местной гостинице до следующего дня.

– Вы знаете, что случилось на том юбилее?

– А что там случилось?

Катя смотрела на нее – как она спокойна, и не угадаешь, напускное это спокойствие или нет. Ничего нельзя понять по ее лицу сейчас.

– Убийство посредством отравления, – сказал Гущин. – А за несколько дней до этого тут, в Электрогорске, отравили вашего мужа.

– Моего бывшего мужа. Вы так и не продвинулись в поисках его убийцы?

– Вы приезжали на вашу дачу в тот вечер?

– Нет.

– У нас есть свидетели, утверждающие, что ваш муж в тот вечер, накануне своей смерти, был не один.

– Меня это уже не интересует.

– Почему вы с ним развелись? Мы проверили, это ведь не он, а вы подали на развод.

– Я не хочу отвечать на этот вопрос.

– Вам придется ответить.

– Нет. Я не хочу и не буду обсуждать это с вами.

Глава 53 РАДИ ЛЮБВИ

– Ладно. Мы продолжим разговор, когда здесь по-явится ваш отчим, – полковник Гущин вышел из кабинета.

Достал мобильник и позвонил в Главк на Никитский, продиктовал подчиненным адрес Петра Грибова.

– Товарищ полковник, вы срочно нужны. Там эти явились, охранник Киселев и девочка. Киселев требует свидания с Анной Архиповой, прямо из себя выходит, – доложил помощник дежурного.

– Вот еще напасть, – Гущин скрипнул зубами. – Я дело об убийстве на проспекте Мира наизусть помню, но хотел бы снова пролистать. В свете последних событий.

Возле дежурной части стояли Павел Киселев и Виола. Катя поразилась, как изменился охранник – вместо обычно спокойного, вальяжного, сознающего свою силу и привлекательность парня – нервный субъект с лихорадочным взглядом и… она поклясться была готова – с красными заплаканными глазами. Крутые охранники не плачут?

– Уведи девочку, незачем ей слушать, – тихо сказал Гущин. – Мы будем в кабинете, можешь поприсутствовать. Но вмешиваться запрещаю, понятно? Что бы ни услышала – молчи.

– Вы же не станете его лупить, правда?

Катя подошла к Виоле. Гущин увел Киселева в кабинет при дежурной части.

Катя вспомнила: с Виолой так никто до сих пор и не поговорил. Тогда в больнице не получилось. А сейчас не тот момент. Но Виола выглядела спокойной.

– С мамой не получится сегодня увидеться, – сказала ей Катя. – Следователь прокуратуры, он теперь дело ведет, пока не дает разрешение родственникам на свидание.

– Тут ведь этот лысый толстяк главный, – сказала Виола, имея в виду Гущина. – Попросите его.

– Я не могу.

– Пожалуйста, очень вас прошу, и Офелия тоже умоляет. Пустите нас к маме.

– Виола, я не могу.

– Пожалуйста! – Виола схватила Катю за руку.

– Пойми, нужно разрешение, документ, это только следователь решает. А где твоя сестра? Где Офелия?

– Филя дома. Заперлась у себя. Никого не хочет видеть. Но она тоже просит, как и я, умоляет.

– Виола…

– Ненавижу вас, ненавижу вас всех.

Девочка ринулась к выходу, едва не сбив с ног двух патрульных, входивших в отдел.