Ванька-ротный

У дивизионных разведчиков ни одного живого пленного. Они штук по пять гранат в трубу им сунули. Один немец выбил окно и в лес убежал. Пристрелить не успели. А остальные все замертво остались лежать. Так что у лейтенанта из дивизионной разведки ни одного пленного нет. *Вот мы подошли и деревянные ступеньки, уходящие в глубину блиндажа (По словам разведчика Рязанцев сидел, Рязанцев напротив стенного зеркала сидит и играет на трофейном аккордеоне) Рязанцев сидит напротив стенного зеркала, в руках у аккордеон. (Я спустился в блиндаж, увидел раскрасневшегося Федю со всей его). Увидев меня, Рязанцев поднимается с лавки. Передает сержанту блестящий аккордеон и, подавшись вперед, приветствует меня пожатием руки.

— Видишь капитан! Мы все сделали как ты говорил! Как надо! Я слышал сзади стрельбу на тропе и понял, что вы вслед за нами на опушку леса не придете. Я сразу понял, что вы на немцев наткнулись. Я посоветовался с Сенько и мы не долго думая подались сюда на блиндаж. Перерезали им связь. Пять проводов в лесу на деревьях были подвешены. Вот видишь сидим, справляем победу.

— Сержант Сенько! Доложи капитану — как было дело — пробормотал Рязанцев, (как бы) язык у него уже заплетался (косточки от компота). Он говорил и как будто слова выплевывал. Видно Федя был уже как следует поддавши. Рязанцев опустился на лавку (ноги его не держали, губы не слушались).

— Давай выпьем — за победу, капитан! — сказал он, вспомнив о главном. Он поманил к себе пальцем разведчика и показал ему двумя пальцами на ящик.

— Достань для капитана шипучего! Мадьярское, шипучее. Как сейчас помню — золотистого цвета. Открыли бутылку и оно закипело, переливаясь из бутылки в кружку. (Да, да! В бокал!) (На столе стояли тонкостенные стеклянные бокалы, немецкие фужеры) Я посмотрел на железную печку, где рванула брошенная сверху в трубу граната и удивился почему не разбилось зеркало не выбило стекла в окне.

— Давай капитан! Выпьем за наши успехи! Серега говорит, что вы тоже пленного взяли. Молва, знаешь, быстрее пули летит! Давай по первой! Потом по второй. Теперь нам можно! Ящик шнапса у нас в кармане. Шнапс для нас, а пленных для командира полка. Ты капитан с докладом не спеши. Подождем до утра! Я часовым приказал сюда никого не пускать. Здесь вдоль проволоки везде мины навешены, Пехота без нас не сунется. Утром пусть разминируют проходы. А мы до утра отдохнем. Сколько можно быть без отдыха и без сна? Разве это справедливо? Я лейтенанту из дивизионной разведки сказал, что тут не все немцы из землянок выбиты, займи оборону в двух блиндажах. Сиди и не рыпайся! С рассветом разберемся! Я знаю командира полка! Он нас опять куда-нибудь вперед сунет. Ему территорию подавай. А нам она на хрен нужна. Наше дело контрольные пленные. Пей капитан! Все равно они нас не оценят! Открой Сенько нам с капитаном еще по одной! Ребятам дай по бутылке на рыло и сам угощайся! Дежурному наряду ничего не давай! Они завтра получат свое! Так им и передай!

Рязанцев посмотрел на меня, и видя что я молчу, улыбнулся. Он был доволен, что раздал столько важных указаний и распоряжений. Решительно наполнив кружку он опрокинул ее, надел на плечи ремни аккордеона и посмотрел на себя в висевшее на стене зеркало.

— Бывало, впашешь пашенку, лошадку распряжешь! А сам тропой знакомою в заветный дом пойдешь!..

— Нет у меня больше жены, капитан! Хоть она в Москве на Рождественке, в доме два живет.

— Почему же нет?

— Уж так! Нет!

— Ты вот что послушай капитан. Лейтенант из дивизионной разведки спросил меня почему вашего капитана начальство не любит? Я ему говорю, кого ты имеешь в, виду?

— Нашего Чернова и вашего командира полка.

— Я ему говорю. Что ты понимаешь в людях? Капитан — человек! А эти двое — шкуры!

— Хватит Рязанцев! Дальше можешь не рассказывать! — сказал я, — Налей-ка лучше! Что-то ты вдруг хвалить стал меня. Как будто разлука предстоит, прощаться пора пришла.

— А что капитан! Допьем этот ящик, возьмем я простимся! Лучше заранее проститься! Я сон не хороший видел. Некоторое время мы сидели и молчали. Выпили еще. Рязанцев отвалился на нары и тут же заснул. В это время я услышал шум и голоса наверху.

— Сергей! Сходи, узнай! В чем там дело? Сергей перебросил из рук автомат на плечо, поднялся рывком и исчез за дощатой дверью.

— Лейтенант из дивизионной разведки проситься сюда!

— Скажи, чтоб вернулся на место! До рассвета через проволоку идти нельзя. В темноте могут подорваться на минах. Когда я, Рязанцев и лейтенант из ЗОГРР явились на КП командира полка, на дворе, если так можно сказать было уже совсем светло. Командир полка сразу набросился на меня, почему я не доложил о завершении операции и не стал преследовать немцев.

— А кого, собственно, преследовать. Двое пленных остальные перебиты. Вот у лейтенанта один через окно удрал. Рязанцев молча сплюнул на пол и отошел к двери. Лейтенант просунулся вперед, нагнулся над Черновым и стал нашептывать ему что-то на ухо.

Хорошо, что мы держали его в стороне, подумал я. Он об ящике шнапса ничего не знает. А то бы нам было с этим свидетелем хлопот.

— Командир дивизии запрашивает нас о ходе операции, а мы ничего ему не можем сказать. Тебе капитан это так не пройдет. Мы сидим здесь как дураки и ничего не можем доложить.

— Вы знаете, что вдоль всей немецкой проволоки навешаны мины. Я не мог в темноте рисковать жизнями солдат.

— А как ты сам прошел?

— Где прошел один там другие могут подорваться (запросто). Я посмотрел на них. Они были выспавшись, позавтракали и начисто побриты. А у нас глаза липнут к щекам. Хорошо, что они не знают о ящике шнапса.

— После взятия опорного пункта мы дали в вашу сторону две зеленых ракеты. А то, что ваши наблюдатели прозевали их, я не виноват! Опорный пункт взят! Сколько ушло на это времени, это дело наше! Мы могли брать его двое суток или вообще не взять. Звоните в дивизию и докладывайте о деле. Солдат и командиров взводов надо представлять к награде. Вот список (представленных и) наиболее отличившихся. А обо мне можете не беспокоиться. Я и без медали вашей вшивой как-нибудь обойдусь. Себя не забудьте! Часа через два немец опомнится. Многие, что сидят на высоте, до наград не доживут. … Я положил на стол список представленных к награде и вышел на волю. Вслед за мной вышел из блиндажа начальник штаба майор Денисов. Он подозвал связных, стоявших около блиндажа и послал их в батальон с приказом пехоте занять Бондари. Чернов оказался тоже наверху.

— Вот что капитан! — обратился он ко мне — Нужно срочно пока не оправился немец овладеть отдельно рощей около деревни Уруб. Смотри сюда! Показываю по карте!

— Здесь у немцев батарея на прямой наводке стоит, — сказал я и покачал головой. — Вот майор Денисов свидетель. Восемь разведчиков против десятка орудий, которые стоят на прямой наводке! Как ты думаешь? Не смешно? Что-то я за всю войну такого не слыхал, чтобы десяток разведчиков уничтожили батарею самоходных орудий, причем днем у всех на виду. Я согласен пустить людей и сам лично пойду при одном условии — ты и командир полка будете идти рядом со мной. Ни ты, ни он из блиндажа носа не высунете. Вы же немецкую шрапнель никогда не нюхали.

— Ладно иди, капитан — сказал примирительно Денисов.

— На войне ценятся те, кто действует не рассуждая, — услышал я (фразу сказанную мне) вдогонку голос Чернова. Я замедлил шаг и обернулся.

— Я с сорок первого с ротой на немцев ходил. Тогда не рассуждал, думал так надо. А потом оказалось, что я на прохвостов работал. Кишка тонка у вас накрыть артиллерию немцев. А солдатская жизнь вас не волнует. Чужими руками жар хотите загребать! Я повернулся и пошел на высоту. Пока я вел с Черновым разговоры, Рязанцев ушел на высоту (допивать оставшийся шнапс). Он с ребятами допил бутылки (оставшиеся в ящике), ему надоело сидеть перед зеркалом и он решил погулять с гармошкою по высоте. Пока полковое начальство организует саперов на разминирование проходов, пока пехота явится на высоту, пока в разведку придет распоряжение прочесать лес, они успеют погулять.