Варшавский договор

Артем покрутил головой. Возражать было нельзя. Пусть еще разок проорется. Газизов не проорался, а с полминуты горько спрашивал, что ж за подставы поганые и откуда молодежь такая берется. Полгода назад Артем непременно подсказал бы, что из одного примерно места, но сейчас молчал. Пока Газизов не сказал:

– Короче, сталинский палач, бери своего драгоценного рейдера, целуй в уста сахарные и выпускай с извинениями.

– Почему?

– Руководство советует.

– Не приказывает?

– Артем Саныч, это такое руководство, которому приказывать ни на фиг не сдалось. Советская власть была такая однажды, не слыхал?

– Слыхал. Была да сплыла.

– Не, не сплыла. Она к ним уплыла. Так что при всем моем к тебе уважении… А, кстати. Как узнал-то, что Филатов приезжает?

– Шепнули, – сказал Артем, не вдаваясь в подробности, в которых сам еще толком не разобрался. Надо все-таки выяснить, что это за Никулин такой, чего он бриллиантовые наводки бросает мелкоперому провинциалу то сам, то через помощника, и почему у помощника голос и интонации напоминают никулинские до степени смешения.

– А чего ради он опять?.. – начал Газизов и решительно себя оборвал: – Да без разницы, в общем. Короче, при всем моем уважении, любви и, откровенно признаюсь, зависти к тонкому слуху – хорошо поработал, молодец, но засуетился и попер не туда. Давай, выпускай Филатова.

Артем кивнул и быстро посмотрел на часы, украшавшие хрустальный Биг Бен на столе Газизова. Эксперты должны уже были успеть. Артем устало спросил:

– Чемодан ему отдавать?

– Какой чемодан? А. Ну само собой, если его. Так. Сядь.

Артем снова сел. Газизов рассмотрел его невозмутимость и жалобно поинтересовался:

– Вот почему надо мной все издеваются? Ведь не просто так про чемодан спросил, да? Что там, герыч? Инструкции муллы Омара с автографом? Пять кило тротила?

Артем пожал плечом и сказал:

– Да какое там. «Стечкин», два «глока», «беретта», «Драгунов», разная оптика к нему. Глушаки. И патроны, конечно.

Газизов откинулся на спинку и сказал что-то длинное. Артем ждал. Газизов, покивав, спросил:

– Засвеченное?

– Ну вот сейчас ребята пробивают – я потому и не хотел к вам заходить, пока результата…

– Заткнись, – сказал Газизов, поднял трубку и велел срочно соединить с Реутовым. Артем дождался, пока Газизов, дорычав, брякнет трубку на рычаги, и спросил:

– А если стволы незасвеченные – отпускать?

– Заткнись, – повторил Газизов и уставился на дверь.

Артем не успел узнать, способен ли в нынешнем состоянии на истерический смех, позыв к которому неожиданно ощутил где-то под ушами. Реутов прибежал с лысиной цвета зари, – газизовский рык действовал на эту лысину с потрясающей стабильностью и точностью до полулюмьера. И тон у руководителя службы экспертов-криминалистов был привычно оскорбленным. Он сообщил, что все стволы чистые, кроме одного «глока». Его пулю в прошлом году вытащили из головы кавказского авторитета, легшего почти со всей бригадой в любимом санатории под Пермью.

Глава 3 Чулманск. Леонид Соболев

Ибрагимов задрал голову и с треском потер под небритой челюстью. Тут он словно впервые заметил в углу собственного кабинета форточку, встал так, что кресло отъехало к стенке, и побрел эту форточку открывать, попутно уронив мышку от компьютера, стул и папку с документами. Папку Ибрагимов поднял и сунул в стол, остальное перешагнул и загремел форточкой. Выдернул ее, как кольцо из «лимонки», подышал несколько секунд и побрел обратно, в меру сил ликвидируя нанесенный интерьеру ущерб. Вернее, модернизируя его. За Ибрагимовым текла острая свежесть какого-то особого свойства – речная, что ли. Соболеву захотелось сбегать за шапкой или прикрыть лысину ладошкой. Это Кама, напомнил он себе, чуть нахохлился и продолжил вежливо улыбаться.

В кабинете Ибрагимова не было жарко, но маневры с окном объяснялись не желанием хозяина еще потянуть вола за ноздрю или там сделать постылого гостя остылым. Ибрагимова в самом деле давил душняк. Видимо, он успел привыкнуть к другим условиям, а отвыкать пришлось в экстренном режиме. Лицо и руки у Ибрагимова были неровно красными и в чешуйках, ладонь – корявой и горячей, глаза чуть слезились, а одет он был примерно как Леонов в «Мимино» – в ватно-брезентовые латы, из-под верхней кромки которых высовывалась невероятная клетчатая фланель, а из-под нижней – кожаные мокасины. Кабинетная обувь. Сапоги где-то в углу спрятались.

С полыньи мужика сняли, подумал Соболев с сочувствием. Сам он ни рыбалкой, ни охотой сроду не увлекался, но любил родного дядьку Владлена, который любил зимнюю рыбалку, лишился через эту любовь нескольких пальцев, жены и способности жить без разведенного спирта, но в этом году, мать жаловалась, уже испетлял пол-Яхромы. Дядька Владлен был хороший. Дядька Ибрагимов, возможно, тоже. Вот и проверим.

Хороший дядька Ибрагимов со второй попытки втиснулся брезентовым изобилием в убегающее кресло, убедился, что Соболев по-прежнему ждет ответа, и пробормотал с неприязнью:

– Что уж вы, сговорились все сегодня, что ли. Сперва соплячок этот, теперь вот Москва пожаловала опять.

– Какой соплячок?

Ибрагимов махнул рукой и оживился:

– Слушайте, а вы уже приходили, так? В понедельник, да, я как раз в отпуск…

Он показал рукой на штаны и сильно расстроился. Собрался, посмотрел на Соболева выжидательно. Соболев тоже посмотрел на Ибрагимова выжидательно. Ибрагимов сказал:

– Успели ведь домой обернуться, и снова… Не хочу показаться невежливым – но чего так зачастили-то к нам?

– Вот, проверить как раз, – душевно объяснил Соболев. – Так все-таки? Вы человека прикомандировали, человек поработал, откомандировался – и где он?

Ибрагимов побарабанил сизыми ногтями по столу, посмотрел в окно, потом, кажется, хотел в очередной раз потребовать для изучения удостоверение подозрительно молодого, красивого и блестящего майора Матвеева и его же командировочное предписание, требовавшее оказывать содействие и все такое, вздохнул и сказал:

– Я выполнял распоряжение.

– Так, – сказал Соболев. – И что?

– И то. Распоряжение касалось прикомандированного человека, он приехал, я прикрыл. Вопрос снят?

– Этот – да. Распоряжение можно посмотреть?

– Нельзя.

Соболев поднял брови. Ибрагимов нехотя пояснил:

– Устное.

– Устное. Так. Чье?

Ибрагимов улыбнулся. Соболев улыбнулся в ответ и продолжил:

– Уровень хотя бы для начала. Республика, округ?

Ибрагимов посмотрел в один угол, в другой, развернулся к форточке и длинно показал сквозь нее пальцем.