Ваш выход, рыцарь Вешковская!

Однако через три с половиной часа, самовар чая и кучу «ну, о-очень смешных анекдотов» я его из-за стола, все же, вытащила:

— Глеб, нам надо поговорить.

Мужчина вмиг сменил свою «лучезарную» улыбку на привычное «вменяемое» лицо:

— Говори.

— Ага… Я — про своего последнего береднянского…

— Я так и подумал. Говори.

— Так перебиваешь чего?.. Говорю… Глеб, я его вычислила, — некромант от такого заявления, почесав за ухом, сел. — Я поняла, что за демон гуляет сейчас по… да где угодно гуляет. Слушай.

— Слушаю.

— И не перебивай… Если взять за основу именно шестой нижний уровень, то количество его обитателей сужается до шести же «архиважных» персон. Во-первых, демона Вельзевула. Последнее его появление было еще в предтечном мире. Из характерных признаков: действует через смертельные эпидемии, является, в основном, в образе мухи. Или предшествует его появлению скопище мух. Так?

— Ну, так, — кивнул Глеб.

— Дальше, Левиафан. Тот, если б пришел, то, наверняка, выбрал «окном» морскую стихию, так как именно в ней он наиболее силен. Из любимых личин — змей… Потом идет Асмодей. Этот семейный интриган любит работать исподволь и тайно, раскрываясь, лишь набрав полную силу. Его любимый вид транспорта — дракон. И больше одной головы, точно… Астарот… Давно отошел от активных дел. Особенно, после того, как его хорошо потрепали в Джингаре, ну, ты — в курсе. И он, тоже на драконе, только, с одной головой… Теперь, Бегемот. Агрессия с самого начала и громкие заявления, точно, не его стиль. Он любит тихие страсти и, как и Асмодей, выявляется лишь на энергетическом пике. Личина весьма туманна. Но, всегда — огромных размеров. Особенно, живот. Отсюда — имя. Я пока все правильно говорю?

— Пока… да. Основные моменты не искажены.

— Ага… — и, набрав в грудь воздуха, выдохнула. — Ну, а раз так, остается один лишь Велиар. Весьма опасен именно в разжигании тупой ненависти, однако сам себя считает эстетом. Отсюда две любимые оболочки: ангел небесной красоты и черный медведь с огненно-красной мордой и торчащими ушами… Глеб, обе эти личины он нам продемонстрировал. И еще…

— Что именно? — нахмурясь, уточнил некромант.

— Запах. Я почуяла его запах, пока он меня изучал. Он мне тогда показался абсурдным, но, потом я много литературы и здесь, в дедовской библиотеке, пересмотрела и маму просила мои конспекты перенести. Велиар, кроме таланта в разжигании войн, известен своим сладкоречием. Он очень любит вмешиваться в дела «сильных мира», а там без такого таланта — никак… Глеб, у него из медвежьей пасти несло цедрой апельсина и медом. Ни один демон из перечисленных больше так не «воняет»… Или я не права?

— Про запах ты мне не говорила, — прозвучало даже с претензией.

— Да потому что, я повторяю: он мне абсурдным тогда показался. Не тем вся знакомая мне нечисть и нежить несет. А уж потом я…

— Получается, все же, Велиар. Ну, я, впрочем, так и предполагал, — Глеб встал со стула и снова на него упал. — Агата, у меня к тебе просьба будет. Я, в принципе, за этим сюда и…

— А кто б сомневался, — глядя на него, нервно хмыкнула я.

— Не лезь в это дело.

Вот это… заявление:

— Ты знаешь, у меня на отпуск другие планы были.

— Другие планы? — прищурился некромант. — Это — хорошо. Потому что и без тебя есть, кому загадки разгадывать.

— Кому, например?

— Да хоть твоей собственной конторе.

— А какое к ней имеешь отношение ты? Ты ведь на Главного канцлера Ладмении работаешь?

— А вот это уж, точно, не твое дело, — постучал себя по коленям Глеб.

— Ну, хорошо. А можно, чисто для профессионального роста поинтересоваться: чем этого монстра можно завалить? Ведь, по силе он равен, разве что, Вельзевулу, а опыта «общения» с ним на Алантаре до сих пор нет. Его еще на нашей общей прародине обратно вниз затолкали. И, исходя из курса демонологии, уж точно, не аланты.

— Не аланты, точно, — с расстановкой повторил мой бывший начальник. — Но, это тоже вне служебных полномочий обычного рыцаря Прокурата, — и снова покинул стул. — Агата, а ты знаешь, кто такие «балансии»?

— В общем-то, да, — удивленно воззрилась я на мужчину. — Эти милые полукровки, как раз — мой уровень. А причем здесь они?

— Да так, — скривился Глеб, глядя мимо в окно. — Вспомнились что-то. Балансии всегда появляются на свет, когда в них возникает нужда, и поддерживают природное равновесие. Как противовес стихии… Ты меня поняла?.. А вообще, пора мне. Пойду к твоим очаровательным дамам прощаться. А ты лечись давай: дыши правильно и нюхай целебные цветочки… Агата, а может, все-таки, вернешься ко мне?

— Ну, маршрут до тинаррских степей ты уже знаешь. Так что…

— Агаточка! — вот смелая женщина, моя тетя Гортензия. — Там мать твоя нарисовалась. И мы все вместе тебя… уф-ф, ждем… Агаточка?

Я, оторвавшись от перил, в два шага обогнула дедовскую трубу и шлепнулась на край люка с откинутой в сторону крышкой. Как раз напротив торчащей в нем тетки:

— Тетя Гортензия, а может, сюда, ко мне? Я вам такую красоту покажу.

— Что ты, что ты?! — шустро отпрянула та. — Да ни в жизнь! Ни ногой! Да пусть хоть алантской магией это место за тросы к небу подвяжут.

— Ну, это вы на себя наговариваете. Ведь, раньше блажили мне лишь с третьего этажа. Потом — с четвертого. А сейчас — вон какой прогресс!

— Да ну тебя!

— А у меня тогда предложение: вы ментальным каналом умеете пользоваться? Мысленным?

— Ну, мыслей у меня всегда полно. Творческих идей и…

— Это другое: обычный разговор между двумя, но, про себя, — и добавила с секретным прищуром. — Прокуратская разработка.

— А-а.

— Ну-у?

— А если вот я, например, нечаянно ляпну не для твоих уше… мозг… головы?

— Я услышу только то, что вы мне позволите. И лишь произнесенное в радиусе не больше десяти миль… Точно. Стоит лишь специальное свое согласие на ментальную связь с другим магом дать.

А вот про то, что «некоторые» и после запрета туда вторгаются, я тете Гортензии не сказала. Хотя, впрочем, и она ломалась недолго:

— «Агаточка?», — шепотом мне в голову.

— «Ага-а?», — аналогично ей.

— «О-ой… Кхе-кхе… Так, я зачем пришла-то? Мать твоя нарисовалась, не сотрешь… И опять будет носом своим столичным водить — пыль с полок нюхать и на Нинульчика моего коситься. А потом…»

— Тетя Гортензия.

— Ой!

— Ну, в общем… работайте над техникой. Работайте.

— Ага… Агаточка, — с помидорными, как и атласный бант на воротнике щеками…

А мама моя действительно, «нарисовалась». Яркими разноцветными узорами на парадном зеленом платье, и длиннющими бусами из прозрачного горного хрусталя. Хоть сейчас к живописцу и — на портрет. Однако истинные причины данного антуража выяснились очень скоро:

— Я к вам прямо с утра собиралась, — важно огласилась она, сидя в кресле и накручивая бусы на пальчик. — Да были дела, — быстрый взгляд в сторону и на меня.

Я — передернулась и насторожилась. Тетя Гортензия продолжила брякать на каминной полке передвигаемыми за тряпкой статуэтками (и сдалась ей эта пыль?):

— И какие же у тебя, мама, были «дела»?

— А, сначала отца твоего провожала и встречала — у них на службе конференция была, и он на ней выступал. Сильно так волновался. А, потом… Доча, я с Софико в ресторанчике на нашем углу встречалась.