Ваша С.К.
Шрифт:
И не понять было, что привело в такой восторг трансильванца — девичья ли дрожь или собственная похмельная дурь.
— Так где ж ваш стог? Князь уже и так слишком надолго оставил нас вдвоём. Вернется с минуты на минуту.
— Вдвоём? — Светлана метнула взгляд в сторону неподвижного оборотня и погладила за ушами Бурого. — Мы с вами не одни, а умудрились наговорить друг другу много глупостей. Пройдемте уже в дом.
— Я бы стоял тут с вами вечность…
Вампир произнёс это чужим, глубоким и страшным голосом, и княжна кинулась к двери и шумно выдохнула. Дверь отворилась
— Не запнитесь за порог, граф, — бросила она из темноты, резко обернувшись, чтобы не быть к вампиру спиной. — Осторожней! Смотрите, не растеряете всех светлячков из черепа!
Куда там ему запнуться! Услужливый оборотень проскользнул вперед и плечом придержал дверь. Череп вспыхнул и загудел, но когда княжна шикнула на него, шум мигом утих, и пламя в глазницах выровнялось.
В сени свалили все подряд — от дров до оглоблей, и только в самом дальнем углу высилось чуть ли не до потолка сено. Граф поднял череп, и тусклый свет его глаз осветил княжне дорогу. Она разворошила солому, а потом, прикрыв клетку сорванным с гвоздя рушником, закидала обратно сеном.
— Я плащ вам к вечеру верну в целости и сохранности, — удовлетворенная проделанной работой, обернулась она к графу. — Вы мне верите, граф?
— Отчего же мне вам не верить, Светлана? Вы прекрасны, а красота не может лгать…
Девичьи глаза вспыхнули ярче глазниц черепа.
— А вы действительно не поэт, граф? Нет? Тогда скажите то же самое Сашеньке про мою мать! Как красота не лжет! Окрутила его княгиня красивой ложью, охмурила ласковыми речами — так голову вскружила, что бедный, сломя голову, в Тифлис бежал, а как вернулся, с тифом слёг и помер бы, не спаси его Фёдор Алексеевич. Как говорится, смертию смерть поправ… Три года назад это было, и за эти три года Сашенька не раз и не два пожалеть успел, что не умер тогда до прихода моего прадеда.
Но вампир продолжал, не сводя жадных глаз с взволнованного лица девушки:
— Какое, право, мне дело до красоты чужой женщины и глупости незнакомого мне юноши… Какое отношение имеет то к неоспоримому факту вашей ангельской красоты, моя княжна?
— Я не ангел! — вскричала Светлана, заламывая руки. — Я убила свою родную мать и теперь мраморный ангел плачет над ее могилой на Никольском кладбище! Хватит, граф! Умоляю вас… Вы не должны говорить мне подобные вещи! Вам смешно, а здесь у стен есть уши! Если меня запрут, что станется с Сашенькой? Кто поручится, что он переживет этот день? Вам не жалко меня, охотно в то верю… Какое, право, вам дело до смертной девушки… Так пожалейте своего собрата… Идите в избу… За вами скоро придут… Совсем скоро… Да прекратите так на меня смотреть! А то я…
И княжна сложила три пальца, а потом убрала один. Граф тотчас зажмурился и отступил.
— Не делайте этого княжна. Идите в баню, как собирались… Это надо мной чеснок возымел такое действие… Прошу вас простить и забыть все мои слова. Дайте пережить этот день, и вы забудете обо мне, как о страшном сне…
Светлана спрятала руки в складки рубахи.
— Да не такой уж вы и страшный! Со мною случались кошмары и похуже, уж поверьте…
— Охотно верю, — в свой черед улыбнулся вампир. — И все же мне хотелось бы расстаться с вами друзьями. Я всецело полагаюсь на всепрощение, так свойственное русским женщинам…
— И жертвенность… — прошептала княжна, сильнее натягивая рубаху на коленках. —
Вы забыли, граф, про нашу жертвенность…— Боже упаси вам становиться моей жертвой! — вампир выставил вперед палку, точно собрался ударить, и княжна попятилась. — Ваш отец и ваш прадед собственноручно вобьют мне в сердце осиновый кол… Или даже два… Я не настолько пьян, чтобы не понимать этого… И не настолько пьян, чтобы перестать считать удары вашего сердца. Смилуйтесь надо мною, уйдите…
— Ступайте уже в избу. Да не забудьте отдать поклон иконам, тогда они вас не тронут. И на самый край лавки садитесь. Так безопаснее.
Оборотень открыл хозяину дверь, и граф, наклонившись, вступил в избу, но тут же отпрянул, ударившись головой о притолоку.
— Да что же вы, граф! — княжна тронула его за плечо, и вампир обернулся, держа в руках пустой череп. — Это же светлячки!
Светелка действительно сделалась светлой от множества светлячков, рассыпавшихся по ней…
— Электрификация всей ночи! — звонко выкрикнула княжна. — Входите! Ну что вы, как дите малое испугались света!
— Вы хотели сказать, как зверь лесной…
— Чудище косматое! — с затаенным смехом продолжила княжна. — Это вечные светлячки. Они потом заберутся обратно в череп. Хотите, можете взять его на память. У нас наконец вместо чертовой станет их простая дюжина.
— Это кто ж столько медведей завалил? — спросил трансильванец, не думая получить ответ, но княжна взяла и ответила:
— Князь, кто ж еще! Не по нраву косматым нежить столичная. И они не по нраву нам… Да вы садитесь, граф… Вас же палка еле держит…
И вампир действительно почувствовал в ногах неимоверную слабость и почти рухнул на лавку. Княжна забрала из его рук пустой череп и поставила на середину стола.
— Еще предупредить должна. Коль визги детские услышите, тоже не пугайтесь. Здесь царит настоящий домострой: муж лупит жену. Ни за что ни про что. Кикиморка наша из простых будет, так что никакой работой не брезгует — все-то у нее сияет, сами полюбуйтесь. Сколько раз отец пытался ее в город забрать в горничные, но старик ни в какую не пускает… Ещё бы, кого пилить тогда будет! Федор Алексеевич раз умыкнул ее, как Бабайку когда-то, в мешке, так ведь, строптивая, распустила мешок по ниткам и к мужу вернулась… Бьет, значит, любит… Темнота, деревенщина неотесанная… Больше и уговаривать не стали. Да и домового немного жалко, ведь со скуки помрет… Душить по ночам некого, а коль живая душа здесь и объявляется стараниями Федора Алексеевича, так, ясен день, до рассвета не доживает. Даже не знаю, чем вас тут занять… — вдруг засуетилась княжна, до той поры стоявшая перед гостем руки по швам, прямо-таки с солдатской выправкой. — О, — княжна привстала на цыпочки, чтобы взять с печки тонкую книжицу. — Вот, Евангелие почитайте пока.
— Снова за прежнее, княжна? — взглянул на нее исподлобья вампир. — Не дорожите вы дружбой трансильванского вампира, гордая девица?
Вновь голос его сделался глубоким и страшным, и княжна вздрогнула всем телом.
— Помилуйте, граф! — она выставила вперед руку с книжкой, и вампир отпрянул, с отчаянием ища в воздухе плащ, чтобы закутаться в него. — Да не смотрите ж на меня так! Это не от Луки и не от Матфея! Это наш просветленный старец из Ясной Поляны сам написал, так что ничего у вас от печатных листков этих не прожжётся. Вон же, глядите! — она распахнула книгу и сунула вампиру под самый нос. — На титульном листе написано — не в силе Бог, а в правде, а правдой тут и не пахнет, сами ж знаете!