Ваше сиятельство

Жертва не умирает, она всего лишь впадает в состояние между жизнью и смертью, в то время как в её голове копаются, пытаясь найти нужные данные. Надо всего лишь найти того, кто может читать мысли. Им нужен был Мир всё это время. Его мозги. Ещё бы, такие ценные данные хранятся в его семье. И Рада играла определённую роль во всём этом. Если бы Мир не сторонился девчат, а позволил себе хотя бы поцелуй с Радой, которая была в него влюблена... Но это проклятье сработало сейчас, пусть и не притрагиваясь к ней, но он покопался в её памяти и взломал печать. Любимый.

– Мир, не отключайся, говори со мной.

“Ясенька, моя любимая...”

– Молодец, продолжай. Дыши, давай, выгоняй из себя эту гадость.

Я с ним разговаривала долго, до самого вечера, мы дышали вместе. У меня даже голова малость кружилась от частого дыхания. Но я держалась, ради него.

Нет, я его не лечила. Это нельзя победить целительством, только собственной волей к жизни, собственным желанием победить хворь.

К вечеру мужу полегчало. Дышал он уже сам. Я даже немного позавидовала. Всё же я лечилась целый месяц, но я не знала, как лечиться. Родичей не пускали ко мне, боялись, что болезнь может быть заразна. Поддержки у меня не было. Мужу в этом плане повезло больше.

К ночи от хвори не осталось и следа.

Он вызвал тут же Ратыя по МАСу.

– О, Мирослав! Здравия! Ты как?

– Готов к труду и обороне!

– Рад слышать, но оборону оставь мне. Утром возвращайтесь поговорим, а пока отдыхайте.

Связь прервалась. Муж обратил на меня внимание.

– Ясенька, ложись, тебе надо передохнуть.

Я помотала головой, боюсь спать. А вдруг не до конца снялось проклятье. Но муж сообщил мысленно, что хочет прогнать ещё раз мои воспоминания.

Я легла ему на ноги, а он принялся меня гладить.

– Это был день Новолетия, - голос мужа был размеренным, тихим, однотонным, от которого хотелось спать.
– Ты несла нужные документы на отказ от общежития...

И я вспомнила тот день. И правда, словно вернулась в прошлое.

Я тогда спешила успеть до закрытия. Когда налетела на парня.

– Извините, - пробубнила я и бегом побежала на проходную.

Меня подвергли проверке, тоже задержав.

Но я всё же успела за минуту до закрытия.

– Могли бы и завтра принести бумаги, - возмущалась бабулька, которая торопилась по своим делам.
– Давайте.

Я протянула ей бумагу, она положила на стол, потом велела забирать. Отсканировала?

И тут мне стало плохо. Меня скрутило прямо на полу. Бабулька забеспокоилась, тут же вызвала целителей.

– Давай немного назад. Рассмотрим того парня, на которого ты налетела, - услышала всё тот же спокойный голос мужа.
– Медленно, вспоминай детали...

Легко говорить, воспоминаниями не так легко управлять как данными на МАСе.

Неприступные белые стены забора высотой в две косых сажени, накрытые невидимым куполом. Я бегу мимо стен, засматриваюсь на впереди идущую бабульку с сумками, отмечаю про себя, что неужели у неё нет родственников, которые сами будут покупать продукты или таскать тяжести, и налетаю на парня.

– Стой, - муж выводит на передний план снимок парня.
– Как интересно!

– Но зачем ему...

– Тс, - приложил палец к губам, - не думай. Всё, это не твоя забота...

И муж меня поцеловал, нежно, страстно, вызывая дрожь во всём теле. То ли с беременностью я стала такой чувственной... Все мысли улетучились, заставляя видеть лишь мужа и ощущать лишь его прикосновения.

Утром мы вернулись во дворец. Куча дел, которые надо срочно решить, заставили мужа засесть в кабинете с ханом. А мне надлежало развлекать Жана.

"Ясь, будь осторожна, ладно?" - бросил мне во след мысленно любимый.

Я так же мысленно согласилась, Жан взял меня под руку и перенёс сразу в нужное помещение, дабы не светить, что сейчас во дворце находится два Мирослава.

Мы с ним засели в книгохранилище за документы, которые удалось обнаружить и стали приводить их в порядок. Сортировать по датам, подшивать, заодно выискивать нарушения. Нарушений было много, подписано было куча бумаг, которые не имели государственной силы. Часть подписей было подделано.

В тот период времени, что мы не вступали во власть, появилось очень много законов. Так за малейшую провинность, могли отнять детей у семьи. Дети сдавались в детские дома. С каких пор появились такие заведения - было не ясно.

Всегда воспитывались дети своими родителями, родственниками. Если таковых не обнаруживалось, то приютить сироток мог тот же князь, который обычно занимал не низшую ступень общества и мог обеспечить не только свою семью, но и помогал таким вот детям выжить. Правда, такие дети не приравнивались к собственным и титул не наследовали, в остальном - такие же условия жизни, как и остальным его детям. Ну а любить ли чужих - это зависело от самих людей. Своих всегда будешь любить больше, хотя относиться можешь ко всем одинаково. Да и среди своих обычно всех любишь разной любовью. Я вот не представляю, как бы себя вела с чужим ребёнком. Понятно, что тот ни в чём не виноват, но обнимать своего и чужого - даже не представляю как? Я хоть и люблю деток, но одно дело их просто учить, а совсем другое - ласкать, лелеять, растить. Но это насчёт круглых сирот, при наличие одного из родителей, крутились как-то. Находили того, кто мог присмотреть за ещё одним малышом, пока родитель на работе.

– Яра?
– окликнул меня Жан.
– Ты вообще со мной?

– Извини, я задумалась.

– Я так и понял. Говорю, нарушений много, и не всё так просто с приютами.

– Что ещё?

– Там на каждого ребёнка выделялось куча средств из бюджета, значительно больше, чем нужно для того, чтоб ребёнка кормить, одевать. То есть тут явно отмывка средств налицо. А ещё довольно часто дети там умирали.

– Что, почему?

– Ну, судя по отчётам, от разных болезней, которые обнаруживались обычно сразу после поступления.

Не нравилось мне всё это.

– А на место умершего сразу появлялся новый малыш, а то и два, три, смотря сколько в новой семье, лишённой родительских прав, малолетних детей.

– Хочешь сказать, что детские дома - конвейеры? Для чего? Чтобы умерщвлять детей?

– Не знаю. Надо проверку организовывать. Домыслы строить раньше времени бессмысленно. Предвзятость может помешать.