Вечная ложь

Мне следовало бы насторожиться, но вместо этого с моих губ сорвался стон, подстегнув его. Я потеряла представление о городе вокруг меня. Мимо нас проходили люди, вдалеке сигналили машины, проезжая мимо, но ничто из этого не влияло на мои чувства. Я была захвачена его поцелуем, его прикосновения воспламеняли мое тело, и я отдавала ему все, что он требовал.

В конце концов, он отстранился, глаза его были черны, как ночь. — Пойдем, я провожу тебя домой.

Его теплые пальцы взяли мои, между нами пробежал ток, электрический и манящий. Он повел нас по тротуару, не говоря ни слова, пока я не поняла, что мы идем в правильном направлении без того, чтобы я говорила ему, куда идти.

— Как ты узнал, в каком направлении? — спросила я с любопытством.

Он криво посмотрел на меня. — Удачная догадка — у меня было пятьдесят на пятьдесят.

Я приподнял бровь. — Ты часто используешь удачу?

— Я очень редко оставляю что-то на волю случая. Я слишком контролирую себя, чтобы полагаться на удачу в достижении желаемого.

— Ты не договариваешь, — пробормотала я достаточно громко, чтобы он услышал.

Он поднял на меня глаза, и в их темной глубине был намек на юмор. — Я вижу, что тебе, напротив, нравится жить опасно.

От его поддразнивания у меня защемило сердце, и я одарила его лучезарной улыбкой, на что он со смехом покачал головой. Я привела нас к своему зданию, где меня охватили трепет и неловкость, по крайней мере, с моей стороны. С Лукой ничто не могло быть неловким или неуверенным. Он потянул меня в сторону, прямо перед входом в здание.

— Когда ты утром идешь на работу?

— А что? — Какое ему было дело до того, когда я иду на работу?

— Я отвезу тебя. Я направляюсь в здание Triton, так что я мог бы подвезти тебя — в этом городе слишком много преступлений, чтобы ты ходила пешком.

— Вообще-то, у меня есть водитель, — неохотно призналась я. —Я не склонна говорить людям, потому что они часто относятся ко мне по-другому, когда понимают, что у меня есть деньги.

— Я не такой, как другие люди; конечно, ты это уже поняла. Никакой лжи и никаких умолчаний, только не со мной. Понимаешь? — Его рука аккуратно убрала прядь волос за ухо, и по смягчению его черт лица я поняла, что он искренне рад, что я не буду ходить. Он опустил губы и нежно поцеловал меня в висок, запустив руки в мои волосы. — Я не пойду с тобой наверх сегодня... но скоро. Я предлагаю тебе привыкнуть к этой мысли. — Он говорил, касаясь моей кожи, мягкая ласка его губ посылала волны мурашек по моему позвоночнику. Отстранившись, он с тоской посмотрел на мои губы. — Увидимся завтра, — пообещал он, а затем удалился по тротуару, оставив меня в холоде и одиночестве.

Мы не планировали больше встречаться, но его прощальные слова указывали на то, что это будет больше, намного больше. Я никогда не представляла себя с таким мужчиной, как Лука. Я думала, что найду биржевого брокера или какого-нибудь руководителя и буду жить стандартной жизнью в пригороде, похожей на мое собственное воспитание. Лука не позволял мне видеть ничего, кроме него, как будто я смотрела на солнце, ослепляя все остальное.

Был только Лука.

Мой разум погрузился в мысли о том, когда я увижу его в следующий раз. Не имело значения, что утром у меня была важная встреча, что нужно было постирать белье или что у меня были планы на воскресный обед с семьей — я хотела провести это время с Лукой. Позвонит ли он или напишет смс до этого? Позволю ли я ему трахнуть меня в следующий раз, когда мы пойдем куда-нибудь? Смогу ли я сказать ему нет, даже если захочу? Вопрос был бессмысленным — я хотела увидеть его голым с того самого момента, как заметила его, проходящего через вестибюль Triton. Возможно, я поддалась бы ему после ужина, если бы он настаивал на своем.

Я начала беспокоиться, что становлюсь одержимой, что было на меня не похоже. Даже в юности я не обклеивала стены своей спальни постерами любимых знаменитостей и не рисовала сердечки вокруг имени парня. Я рационально и обдуманно подходила к своему жизненному выбору, но в моем влечении к Луке не было ничего рационального. Мой интерес к нему не поддавался логике и поглощал все мои мысли. Он был ядовитым плодом, а я была изголодавшейся женщиной. Скорее всего, он был вреден для меня, но мой рот жаждал его. Я убеждала себя, что один раз попробую, и это будет мой конец.

Я больше не буду Алессией — я буду его.

6

ЛУКА

Когда я впервые пригласил Алессию на свидание по смс, она заставила меня ждать ответа дольше, чем я ожидал. Большинство женщин, которые меня окружали, падали ниц, чтобы провести со мной время. Если бы я не остановил ее на дороге, я не был уверен, что она вообще согласилась бы на свидание. Напоминание о том, что ее чуть не убили, заставило меня сжать кулаки до боли в костяшках.

О чем она думала, будучи такой неосторожной на городской улице? Водители в Нью-Йорке были сумасшедшими; просто чудо, что каждый год не гибнет больше пешеходов. Мне было неприятно думать о том, что могло бы случиться, если бы я не следил за ней.

Когда я наклонился, чтобы сказать ей, как она может меня отблагодарить, мои легкие наполнились ее сладким ароматом. Мое нутро сжалось, и меня охватило желание узнать, так ли она восхитительна на вкус, как малина на летнем ветерке. Я думал, что уже почти гарантировал себе возможность попробовать ее в тот вечер, пока не пришло ее сообщение, отменяющее наши планы. Если она думала, что сможет так легко от меня отделаться, то она сильно ошиблась.

Я не выполз из сточной канавы без некоторой решимости и нежелания принимать нет в качестве ответа. Ей пора было понять, с кем она имеет дело, — намекнуть на жестокого человека, скрывающегося под внешним фасадом сдержанности и вежливости. Мне было бесконечно любопытно, как она отреагирует на него.

Когда я вошел в ее кабинет и увидел, что ее миндалевидные глаза округлились от удивления, а накрашенные красные губы разошлись в беззвучном вздохе, все, о чем я мог думать, — это как я хочу увидеть эту красную помаду, размазанную по моему члену. Я не был уверен, что она думала, что я собираюсь делать в ее офисе со стеклянными стенами, но она явно волновалась. Она встала со стула и потащила меня по коридору, прежде чем я успел вымолвить хоть слово. Я бы никогда не поставил под угрозу ее работу, но она этого не знала. Ее страх отлично сыграл мне на руку - как только она укрыла нас в уединенной комнате, я был волен делать все, что захочу, и для этого не потребовалось бы никакого принуждения.

Она практически умоляла меня поцеловать ее.

То, как разошлись ее губы... То, как застыли ее шоколадно-карие глаза... После этого мне пришлось кончить, чтобы взять под контроль свой бушующий стояк. Она была воплощением всего того, что я находил сексуальным в женщине. Мне потребовалось всего пара ударов, настолько она меня возбудила. Моя неспособность контролировать себя была постыдной — я не кончал так быстро с тех пор, как мой голос впервые изменился в восьмом классе.

Если бы я поддался своему желанию поцеловать ее в конференц-зале, уступил этой грубой потребности, неизвестно, как далеко бы все зашло. К счастью, я сумел сохранить контроль над собой, понимая, что важнее оставить ее желающей, чем утолить собственное желание. Она уже показала себя пугливой, как испуганный кролик. Я не хотел давать ей дополнительный повод отстраниться.

Алессия была образцом противоречия. Чем больше я узнавал, тем меньше понимал и тем больше восхищался ею. Она была колючей и в то же время мягкой, избалованной, но приземленной, независимой и в то же время уступчивой. Самым интригующим в ней была ее безобидная невинность — как будто она ничего не знала об окружающем мире.

Может ли все это быть притворством? Или сексуальная сирена действительно так наивна, как кажется? Если так, то правильнее всего было бы держать все под контролем — получить информацию и уйти. Ей было бы лучше не впутываться в мой мир. К несчастью для нее, я никогда не умел поступать правильно ни для кого, кроме себя. Она сама виновата в том, что была такой чертовски соблазнительной, по крайней мере, так я себе говорил.