Вечная ложь
Шрифт:
Он выжидающе смотрел на меня, в его глазах был опасный блеск, он все еще ждал ответа на свой вопрос. Станет ли Лука мишенью за то, что поделился со мной правдой? Независимо от того, какие чувства я испытывала к нему, я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня. — Друг.
— Мужчина, — заключил он.
Я поджала губы, не подтверждая и не отрицая.
— Я так понимаю, кто-то из других семей. Никто из моей семьи не осмелился бы.
— Думаю, я ценю то, что ты не пытаешься отрицать это. Не могу представить, как легко было так долго всем лгать. — Мои слова были отрывистыми, нотки гнева проникали в мое оцепенение.
Он поднял
Потом до него дошло — убийство Марко не было случайным ограблением. Его смерть была побочным продуктом мафиозных сделок моего отца. — Это был ты. Из-за тебя он умер, — выдохнула я слова больше для себя, чем для него.
Мой отец был нечеловечески неподвижен.
То, что я сказала, было обидно, но мне было все равно. Он сам навлек на себя это — и ради чего? Власти? Денег? Я бы предпочла, чтобы мы были бедны, а мой брат остался жив.
— Тебя это не касается, — холодно сказал он. — Ты всю жизнь прожила в неведении; нет причин, по которым это должно что-то изменить. Найди себе хорошего молодого человека, выйди замуж, заведи детей и вступи в родительский комитет.
— Это не моя забота? Это моя семья, конечно, это моя забота! Что случится, если тебя посадят в тюрьму или убьют? Что будет, если Triton закроют федералы? Все твои действия влияют на мою жизнь.
— Как ты думаешь, почему я держу свою личность в секрете? — выстрелил он в ответ, его гнев наконец-то взял верх. — Чтобы убедиться, что меня никогда не тронут, как и любого из вас. Никто, кроме немногих избранных, не знает, кто я - теперь это касается и того, кто снабдил тебя информацией. Ты должна сказать мне, кто это, ради нашей безопасности.
— А мама, она знает? — спросила я, игнорируя его последний комментарий.
— Конечно, она знает.
Чем больше я узнавала, тем яснее все становилось. — Мария тоже — она знает, не так ли? Вот почему вы двое всегда были так близки — она всегда знала. — Это осознание было удивительно болезненным. Неужели я недостаточно надежна, чтобы меня взяли в семью? Почему ее посвятили в их секреты, а меня нет? — Неужели я единственная, кто не знал?
— Мы никогда не говорили Софии. Джада и ее сестры, никто из них не знает. La cosa nostra, эта наша жизнь, она не обсуждается. Нет причин, чтобы дети знали — так безопаснее для всех нас.
— Джада? Дядя Эдуардо — он тоже в этом участвует?
Он опустил подбородок в знак подтверждения.
Святое дерьмо. Как я могла не знать, что вся моя семья была частью мафии? Под каким камнем я жила?
— Человек, который сообщил тебе эту информацию, — это тот человек, с которым ты встречалась?
Я была непоколебима в своем обете молчания. Я не выдам личность Луки.
— Не защищай его, Алессия. Он встречается с тобой только для того, чтобы получить информацию о нашей семье. Наш бизнес в последний год процветает, и другие семьи завидуют, ищут способы нас сбить. Он использует тебя.
Может ли он быть прав? Как я могла доверять тому, что говорил отец, если он так долго мне лгал? Конечно, я верила, что он хочет для меня лучшего, но,
возможно, он считал, что это значит держать Луку подальше любой ценой. Лука утверждал, что был честен со мной и ничего не выиграл, рассказав мне об отце, но он был так же морально развращен. Он все это время знал, кто я, подстраивал способы сблизиться со мной, а потом проникал под мою кожу. Было ли все это тактикой, чтобы подобраться к моему отцу?Я не могла доверять ни одному из них, но у меня все еще не хватало духу выдать Луку. Я не хотела быть рядом с ним, но и не хотела, чтобы отец причинил ему боль. — Я больше не буду с ним встречаться, чтобы ты не беспокоилась о нем, но я также не скажу тебе его имя. Мне нужно идти домой — от одного присутствия здесь меня тошнит. — Я встала, не встречаясь с ним взглядом, и пошла к двери. Каждый шаг был тяжелее предыдущего под тяжестью разбитого сердца.
— Я передам Лео, чтобы он был начеку с этим человеком — я не хочу, чтобы он приближался к тебе, — окликнул он меня сзади.
Я приостановилась и обернулась, не в силах больше удивляться. — Мой водитель? Значит, он один из твоих?
— Один из наших лучших солдат. То, что ты никогда не знала, не значит, что я не обеспечивал тебе защиту.
Я почувствовала гордость в его голосе, но она не поколебала меня, как он, возможно, надеялся. — Глупая я, я должна была знать, что Лео никогда не был просто водителем.
— Как, по-твоему, я смог дать тебе все это? — Он поднял руки, указывая на Triton и все преимущества, с которыми мы выросли. — Прежде чем вернуться в свою красивую многоэтажную квартиру и осудить меня, подумай обо всех возможностях, которые дала тебе эта жизнь.
— Я не вижу ничего, кроме кровавых денег.
— Ну, теперь ты член семьи, так что тебе лучше привыкнуть к этому.
Я отошла от него, слезы наворачивались на глаза. Он был прав. Неважно, что я чувствовала и что делала, я была частью жизни. Одно только мое знание может привести к тому, что меня убьют. Я никогда не хотела ничего из этого, но бороться было бесполезно. И что же мне оставалось?
Лео ждал меня снаружи, его черный Cadillac был припаркован на оживленной улице. Вместо того чтобы проскользнуть на заднее сиденье, как я обычно делала, я пристроилась впереди на пассажирском сиденье.
— Ну, здравствуй, — удивленно поднял он светлые брови.
— Ты работаешь на моего отца? — спросила я без всякого приветствия.
— А... что все это значит?
— Не надо прикидываться дурачком; теперь я знаю о своем отце. Я знаю, что он в мафии.
— Черт, Алессия, следи за языком. — Он уставился на меня так, как будто я позвонила в Белый дом с угрозой взрыва. — Не надо нести эту чушь — тебя убьют.
— Я никому не скажу. Он сказал, что ты один из его солдат, что бы это не значило, так что я знаю, что ты знаешь. Ты ведь даже не работаешь на службу, не так ли?
— Я работаю на твоего отца. Ты — мой единственный приоритет.
— Ты докладываешь ему о том, куда я хожу и что делаю?
В ответ он перевел взгляд на меня.
Все эти годы, пока мой отец безразлично относился к моей жизни, он присматривал за мной. Это немного успокаивало, когда я знала, что ему не все равно, но это не могло полностью компенсировать чувство предательства. Мне казалось, что моя жизнь — это реалити-шоу, о котором знают все, кроме меня. Я жила притворной жизнью, искренне не понимая, что ничего вокруг меня не существует.