Вечная ложь

Лука.

Напряжение в моей шее ослабло, а щеки потеплели в предвкушении разговора с ним. Я сказала себе, что не хочу его видеть, пока не решу, чего хочу, но искушение было слишком велико. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я видела его, и от осознания того, что он находится всего в нескольких шагах от меня, моя рука сама открыла замок.

Когда я открыла дверь, его прекрасный вид выбил воздух из моих легких. Он был красивее, чем я помнила, и магнетизм между нами был невероятно силен после нашей короткой разлуки. Он был одет небрежно, футболка и джинсы, но его волосы были аккуратно уложены, а лицо не поддавалось прочтению, отчего мой живот сжался от волнения.

— Привет, — мягко сказала я. — Входи. — Я отступила назад, освобождая для него место, не забыв закрыть за ним дверь.

Он не поприветствовал меня, не словами. Лука был человеком действия, и он позволил своему телу говорить. Подойдя вплотную, он впился глазами в мое лицо, ища, изучая, запоминая каждую деталь. В глазах этого человека я никогда не была так почитаема, как сейчас. Он обхватил ладонями обе стороны моего лица, и я уставилась в эти черные глаза, два водоворота, засасывающие меня все глубже в глубины его тьмы.

Он стал воздухом, которым я дышала, и только теперь, когда я снова была с ним, я почувствовала себя живой.

Мои губы покалывало от желания поцеловать его. Его руки пробежали по моей спине, притягивая меня ближе, пока я не оказалась прижатой к нему. Я чувствовала, как его член твердеет, упираясь в брюки, и наслаждалась осознанием того, что он так же зависим от меня, как и я от него.

Мои руки добрались до его ремня, повозились с пряжкой, прежде чем он взял себя в руки и быстро справился с этим. Я просунула руки под его рубашку, чтобы ощутить восхитительное тепло его твердого живота. Когда его брюки упали на пол, я опустила руки ниже и обхватила его твердый член. Тепло его живота было ничто по сравнению с обжигающим жаром его члена. Наши губы пожирали друг друга, пока каждый предмет одежды падал на пол.

Он на мгновение отстранился и осмотрел мои бинты и открытые раны, которые были достаточно мелкими, чтобы затянуться самостоятельно. Его лицо ожесточилось от обещания мести. Чувствуя себя неуютно под его взглядом, я сделала маневр руками, чтобы скрыть некоторые незакрытые раны, но он схватил мои руки и отдернул их.

— Не прикрывайся. Я хочу видеть тебя, всю тебя.

— Лука, там будут шрамы — я не буду выглядеть так, как раньше. — Мои глаза опустились, когда в них появилось беспокойство.

— Посмотри на меня, — приказал он, подождав, пока мои глаза встретятся с его. — Нет ничего, что сделал или мог бы сделать этот человек, что сделало бы тебя менее красивой для меня. Понимаешь? — Он сделал паузу, ожидая моего согласия. — Теперь, я знаю, тебе все еще больно, но мне нужно быть внутри тебя, чувствовать тебя, знать, что ты моя.

Его гортанное требование пробудило ноющую потребность в моей сердцевине, заставив мое дыхание стать шатким и поверхностным. — Я в порядке, ты не причинишь мне вреда.

Лука осторожно поднял меня на руки и провел нас к моей кровати, где он уложил меня, нависнув надо мной. Долгие минуты он поклонялся каждому сантиметру моего тела, целуя, посасывая, облизывая, пока я не застонала от желания. Не дожидаясь разрешения, Лука приблизил свой член к моему входу и одним длинным движением вошел в меня.

Мои глаза расширились от восхитительного давления — мое тело привыкало к его размеру, а его глаза смотрели на меня, пока его пальцы переплетались с моими.

Позволив мне заглянуть в его душу, Лука занялся со мной любовью. Он открыл меня, обнажив для себя, и внутри меня нарастало электрическое давление, грозившее разбить меня вдребезги.

— Я люблю тебя, Алессия. Ты моя, и я не могу тебя отпустить. Ни сейчас, ни когда-либо, — прохрипел он, толкаясь в меня.

Его слова разожгли мой фитиль, отправив меня за грань, в место без правил и границ — туда, где были только мы вдвоем и бесконечное спокойствие. Когда он плавно входил в меня, позволяя мне плыть по волнам удовольствия, которое он мне дарил, меня захлестнула волна эмоций. Эмоции настолько ослепительные и чистые, что их невозможно было перепутать.

Любовь.

Я была влюблена в Луку Романо.

Независимо от того, чем он зарабатывал на жизнь или с кем был связан, я любила этого человека. Мои глаза открылись, и я встретила его взгляд, зная, что каждая частичка моего откровения отразилась на моем лице. Он затих, его тело стало жутко неподвижным надо мной, и я задумалась, не сделала ли я что-то не так. Его слова нельзя было понять неправильно, но его реакция на мое признание была тревожной — настолько тревожной, что я съежилась под его пристальным взглядом.

То, что на него нашло, длилось всего несколько секунд. Его глаза пылали триумфом и решимостью, прежде чем он вышел и снова вошел в меня. Я задохнулась от ослепительных ощущений, которые вызвал его удар в моей чувствительной сердцевине. Снова и снова он вбивался в мое тело со свирепостью одержимого, как будто пытался пробить себе путь внутрь меня, пока мы не стали одним целым.

Все еще возбужденное от оргазма, мое тело мгновенно снова оказалось на краю пропасти, но на этот раз нарастающее давление было слишком сильным. Я задыхалась и выгибалась, пытаясь контролировать ощущения, которые грозили уничтожить меня.

Не переводя дыхания, Лука потребовал от меня подчинения. — Не сопротивляйся, Алессия. Не борись со мной. Отдай его мне, отдай мне все.

Мое тело взорвалось, конечности забились в конвульсиях, а из горла вырвался нечеловеческий крик. В то же время Лука с рыком кончил, опустив голову, как человек, стоящий на коленях перед алтарем.

Он был таким же пленником этой вещи между нами, как и я.

Осознание этого поразило меня, пока я отходила от оргазмического кайфа. Лука опустился и прижался к моей шее, осыпая благоговейными поцелуями мою покрытую потом кожу. Наши тела отяжелели от напряжения, мы переплелись, молча восстанавливая силы.

Я была спокойна, когда была с Лукой. Я не чувствовала необходимости доказывать свою правоту или стремиться к признанию. С ним я была не просто самодостаточной — я была всем. Он принимал меня такой, какая я есть, и я была обязана ему ничуть не меньше.

Любовь была безусловной, и я чувствовала это, когда была с ним.

Я никогда не хотела потерять это чувство.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я в тускло освещенной комнате, и слова повисли в воздухе. Я не нервничала, произнося их, как думала. Они были естественной частью того, что выросло между нами.

Лука пристально смотрел мне в лицо, пока я не сдалась и не встретила его взгляд. — Скажи, что ты моя. Я хочу услышать эти слова.

Я не колебалась. — Я твоя. — Я хотела сказать эти слова — я хотела быть его.