Ведьма на корабле - плохая примета!

К товарищам мы забирались спешно. Скользя по скинутой веревке, я несколько раз вскрикнула от шума летящих снарядов.

— Она что, стреляет в нас?!

— Припугивает, — весело отозвались снизу. Илай, разумеется, меня подстраховывал. — Либо ее моряки слепые на оба глаза, либо наша подруга действительно очень добрая.

Забравшись наверх, тут же оказалась в крепких объятиях Луиджи, потом — Альбедо. Так мы с капитаном и ходили по кругу, пока Бенедикт спешно отводил корабль от снарядов рассерженной женщины.

Закончив круг почета, уселись за готовый стол. Его вынесли прямо на палубу! Даже слезу умиления пустила.

Обмен рассказами продолжался до позднего вечера. Оказалось, что корабли почти не пострадали при загадочном взрыве, так как волна имела магический характер и ударила в основном по самолюбию и ориентации в пространстве. Привыкшие к потрясениям, наши друзья смогли вовремя воспользоваться ситуацией и захватить чужое судро (наше пострадало чуть сильнее, а новый был оснащён гораздо лучше) и пустить обидчиков по миру. Осколки неизвестного артефакта спустили в море, а нас нашли по сущей случайности, ходя поблизости.

Наши приключения тоже пришлись по вкусу пиратам. В основном рассказывал Илай, ну а я делала важные поправки, возвращая историю в русло правды.

В какой-то момент вспомнила кое-что по-настоящему важное. Но не совсем уместное. Стоило нам с капитаном уединиться в новой каюте, мужчина горячо меня поцеловал и понес на кровать. И было очень сложно устоять перед его нежными руками, нагло изучавшими мое тело. И жадными до поцелуев губами… но я выставила вперед руки, упираясь в мужскую грудь, и серьёзно посмотрела на Илая.

— Почему Ирен стреляла по нам?

Мужчина вздохнул. Очень тяжело и обречённо. Затем с укором посмотрел: может, одумаюсь и вернусь к поцелуям?

Но я была непреклонна, и капитан нехотя приподнялся и достал что-то из своего кармана.

Я удивлённо взглянула на тоненькую серебряную цепочку — точно такую же, которую я видела в сундуке на острове. Эрнест еще чуть не подрался с Илаем за право владения ею. А значит…

— Ты украл артефакт?!

— Да. Но какой!

Озорно улыбнувшись, прямо как ребёнок, капитан сел на кровати и поманил меня пальцем. Вообще-то затея не выглядела безопасной, но я доверяла пирату безоговорочно и позволила надеть артефакт на себя.

— Ты не сможешь разглядеть руны на ее звеньях, они настолько крохотные… но можешь почувствовать магию. — Илай ласково заправил мне влажную прядь за ухо. — Подобные украшения носят знатные девушки на моей родине. Зачарованное серебро приносит удачу владелице и, поговаривают, могут спасти от смертельной опасности. Тебе это пригодится на Грозовом рубеже.

— Илай… — я даже не знала, что сказать. — Может, тогда ты наденешь? Я защищена своей магией.

— Это не обсуждается. Есть еще кое-что… такие украшения дарят невестам, показывая свою заботу. Ты очень меня обидишь своим отказом.

И тут я покраснела, а потом закрыла лицо, чтобы скрыть смущение — и тем самым выдала себя с головой. Глупое женское сердце затрепетало, и я не менее глупо шмыгнула носом.

— Илай…

— Что?

— Спасибо. Это очень ценный подарок.

Остаток ночи мы не спали.

Глава 13

Грозовой рубеж был самым удивительным и вместе с тем самым страшным местом, которое я видела в своей жизни. Тяжёлые искрящиеся тучи растянулись на множество километров, и можно было только догадываться, где встречалось их кольцо.

Небо здесь соединялось с морем.

Близ рубежа волосы топорщились, а каждое прикосновение капитана сопровождалось током. Все металлические предметы (хотя что уж там — весь корабль с головы до пят) мы предусмотрительно изолировали рунами еще несколько дней назад.

И сейчас, в опасной близости от загадочнейшего явления в мире, я стояла на носу корабля — плечом к плечу с Илаем. И рядом с ним, переплетая дрожащие пальцы, чувствовала себя самой защищённой и самой сильной.

Капитан коротко сжал мою руку и поцеловал в висок. Но я знала: это не только нежность, но и молчаливый приказ.

Поэтому потянулась к грозе, чей зов услышала задолго до того, как в воздухе повис запах озона.

Здесь, в эпицентре стихии, я чувствовала себя не только сильной. Я была своей. Была грозой, молнией, током… была проводником — и проводимой.

Илай крепко держал мою руку. Быть может, он молился прекрасной Элуне, а может, вспоминал своего деда.

Молнии били в корабль, но не вредили. Лишь иногда изворотливой стихии удавалось поджечь парус или мачту, но пираты вовремя тушили пожар. Я этого не видела, но знала, потому что была везде и всем. И это чувство тоже казалось знакомым.

Тучи сомкнулись вокруг корабля, не пропуская — поглощая. Дышать было трудно, почти невозможно. А я тянулась к самому сердцу грозы, пропуская стихию через себя, но не позволяя вредить Илаю, чья рука сжимала мою до боли.

«Я дочь твоя, прямое продолжение твоей силы. А рядом кровь от крови человека, защитившего твою честь. Я верю в твою милость, Элуна, и в силу твоей благодарности. Посмотри на его знак… почувствуй мою силу. Теперь мы в полном твоем распоряжении»

Сложно сказать, сколько прошло времени — если оно вообще здесь существовало. Но я со всей ясностью ощутила ту секунду, когда тяжёлые тиски отпустили мое сердце, а искрящиеся тучи — корабль.

Грозовой рубеж принял нас.

Элуна приняла.

Я не разделяла эти понятия, как и себя от них.

А потом корабль рухнул в бездну.

* * *

Пробуждение было болезненным и тревожным — впрочем, как и всегда. Я лежала на дощатом полу, видя перед собой лишь свернутую в узел бечевку. Совершив усилие, поднялась и оглядела корабль.

Если это вообще было нашим судном, конечно. Разбитая корма, завалившаяся мачта с рисунком плесени на дереве. И ни одного человека вокруг.

— Илай? — испуганно окликнула я и едва ли узнала свой сиплый голос. Воздух этого места как будто бы поглощал часть звуков.

«А что за место, кстати?..»

Перешагнув какие-то ящики, подошла к бортику и тихо ахнула. Это не было морским дном, но и сушей тоже не являлось. Корабль как будто бы существовал среди туч — и то ли стоял на месте, то ли плыл. Облака создавали причудливые силуэты и иногда сверкали, но грома тоже не было. Звенящая тишина.

— Илаай. — Я почти что плакала, но слезы не шли. Чувство одиночества накрыло с головой, и стоило больших усилий не поддаться панике. Мама всегда говорила: «на страхе далеко не уедешь». Эти слова звучали глупо, но теперь придавали мне сил.