Ведьма приходит по понедельникам

– Кто такие эти Люба с Вежневым?

– В комиссии оба меньше года. Ее я в прошлом сентябре принял, его – в октябре. Надо ж кого-то на смену тебе было взять. Один с твоим объемом работ явно не справился бы, пришлось двоих брать.

– Вы все шутите, Сергей Алексаныч!.. А почему они, оба-двое, стали буквально нас с Даниловым преследовать?

– Ты в чем-то их подозреваешь? Но в чем? Их управление кадров вдоль и поперек просветило, от младых ногтей и родственников до третьего колена. У них все чисто, я тебя уверяю. А почему они стали вокруг вас виться? Извини, если тебе неприятно – но, возможно, в том моя вина. Я ведь вижу, что у вас с Даниловым друзей особо нет, нигде в обществе вы не бываете, подумал: может, скучно вам жить, вот и попросил капитана и старлея вас встряхнуть, может быть, подружиться с вами. Что плохого?

– Но эти все видения и события после их появления стали происходить!

– Ты же знаешь, Варя: после чего-то совсем не обязательно значит вследствие. Что творится, я не знаю, но могу ответственно тебе заявить: и Андриянова, и Вежнев – проверенные люди, никаких замечаний по службе с моей стороны не имеют.

– А до того, как вы их завербовали, они пересекались?

– Согласно вербовочным делам – совершенно нет.

Данилов

Чуть раньше того часа, когда Варя (и Сенечка) встречались с Петренко, к Данилову на прием пришла новая странная посетительница. Молодая, лет около двадцати пяти, она выглядела примерно как упертый тренер йоги, чрезмерно этническая особа с индуистским уклоном: широченные разноцветные штаны, льняная широкая косоворотка, десятки фенечек на обоих запястьях, в ушах, а также в обруче, перехватывающем длинные волосы. Если б не подобная чрезмерность, она выглядела б симпатичной, если не сказать красавицей: черные как смоль волосы; темно-карие, аки спелые вишни, глаза; красные, полные, волнующие губы.

Данилов устал от дневного приема; от сыночка, к которому он, как ни крути, вставал ночью; от томительных мыслей о странностях, происходивших в последнее время с ним и Варварой.

Поэтому сухо, безэмоционально, незаинтересованно кивнул пациентке на кресло у стола:

– Слушаю вас.

Девушка широко заулыбалась, обнажив белые, будто рафинад, зубы.

– А мне помощь от вас не нужна.

– Зачем же вы пришли ко мне?

– Помочь вам.

Тут пришел черед ему устало усмехнуться:

– Извините, я никакой помощи не просил. И в ней от вас совершенно не нуждаюсь.

– Может быть, вам это только кажется?

Она ловким движением закинула ногу за ногу в широких разноцветных штанах, напоминающих о джунглях с изобилием тропических птиц и цветов. Поведение ее нисколько не было похоже на то, как обычно держали себя в этом кабинете женщины (и редкие мужчины), приходившие на прием. Обычный посетитель Данилова, особенно спервоначалу, был робок, застенчив, насторожен, он тщательно изучал обстановку и хозяина кабинета, аккуратно подбирал слова. Девушка же чувствовала себя совершенно свободно, если не сказать развязно.

Сумочки никакой при ней не было, поэтому гостья залезла в холщовый с бисером ксивник, висящий у нее на груди, достала оттуда визитную карточку и протянула Данилову.

– «Дарина, потомственная ведьма», – вслух прочел он, а про себя подумал: «Боже ты мой! Вот принесла нелегкая шарлатанку и клоунессу!» Проговорил с тончайшей иронией:

– Просто «Дарина», да вдобавок «ведьма» – это для публики. А как вас по батюшке? Фамилия ваша как?

– Дарина Андреевна Капустина, если вам угодно. Имя реально, ни разу не псевдоним. Двухтысячного, или, если угодно, нулевого года рождения.

– Возраст для меня совершенно не обязателен. А вот «потомственная» – значит, матушка ваша была тоже ведьмой? Или папаша – ведьмак?

– Ах, дорогой Алексей Сергеевич, – в легком стиле продолжила она, – абсолютно ни к чему здесь ваш сарказм, потому что пришла я сюда ради вас. Я почувствовала, что помощь требуется именно вам, поэтому и заявилась, чтобы предложить вам ее. Ведь в последнее время вы видите неприятные сны, не так ли?

Данилов усмехнулся. Заход с «неприятными снами» годился для всех подряд – кого из нас, современных горожан, кроме тех, кто злоупотребляет снотворным, не посещают от времени до времени тревожащие ночные видения!

– А этот случай с сахарным пакетиком, оказавшимся наполненным солью? – продолжала гостья.

Данилов вздрогнул. Он никому, кроме Вари, об этом не рассказывал. Разве что она доложила о случившемся Петренко – но жена его с полковником встречается только сегодня, в восемь вечера, и вряд ли она ему успела тайком об этом сахаре поведать. Да и как эта этническая фря смогла узнать тайны Данилова через секретного полковника? У того-то по жизни тоже твердый принцип: не выдавать лишнюю информацию!

– А фотографии в старых альбомах вашей супруги? Я сама понимаю, насколько это странно: вдруг увидеть себя на старом фото в кофточке, которую ты купишь спустя три года после съемки. Или разглядеть рядом с давно умершими родителями человека, который нынче жив-здоров, но при этом так же молод, как на старом фото?

Алексей слушал с неослабевающим вниманием. «В самом деле, – подумалось ему. – Коль скоро у меня у самого есть талант угадывать чужие желания и читать чужие мысли – почему отказывать в этой способности другим? Значит, эта девчонка тоже – из настоящих, реальных экстрасенсов? И она вот тут, за десять минут в моем кабинете меня считала?»

Он не стал ставить блок, погружать себя внутрь непроницаемого стакана, со всех сторон заклеенного бумагой, – нет, по-прежнему оставался ментально открыт для мира (и, значит, для нее).

А девушка продолжала:

– И вы ведь думаете, Алексей Сергеевич, что сон, который вам явился – о будущем, об автокатастрофе и гибели вашего сына Арсения, – в самом деле может быть вещим? Вы ведь боитесь этого. Еще бы! А кто бы не боялся!

– Что вам надо? – не очень-то вежливо выдавил из себя Данилов. Похоже, он потерял самообладание, что с ним в этом кабинете если и случалось, то считаные разы.

– Надо – вам, Алеша. Не мне, а вам. Вам нужна наша помощь.

– Чья это ваша? Вас что, много? Вы что, организация? Секта? Союз свободных ведьм?

Гостья расхохоталась.

– Скажем так, повторяя за классиком, за солнцем русской поэзии: нас было мало на челне [1] . И, как я считаю, нам – и вам лично, Алеша – следует держаться ближе друг к другу. Поддерживать и помогать. И вершить совместно полезные дела. В масштабах государства или, возможно, всего человечества. Помните, как у другого классика: «Единица – ноль, единица – вздор, голос единицы тоньше писка!» Поэтому: «Возьмемся за руки, друзья!» [2]

1

Искаженные стихи А. Пушкина. В оригинале: «Нас было МНОГО на челне».

2

Цитаты из поэмы В. Маяковского и (соответственно) песни Б. Окуджавы.