Ведьма-воровка, что крадет талант и вдохновение

– Вы ее после этого инцидента уволили, конечно?

Леонес замялся, словно был уличен в самой большой оплошности. Его руки задрожали, и во всем этом было что-то неестественное. Дело в том, что Мур хорошо был знаком с этим издательским домом. Их директор слыл человеком дела – серьезным, твердым, как скала, принципиальным и решительным. Как же девушке удалось с такой легкостью вить из него веревки? Да еще провернуть это в такой короткий срок?

– Я не уволил ее. Я не знаю, честно не знаю почему, господин Лисц, – наконец выдавил из себя Леонес.

– Она хотя бы как-то объяснила вам свое поведение после?

– Нет, она вела себя так, будто ничего не произошло. Мы также общались по рабочим моментам, а позже я узнал, что она флиртовала и с другими мужчинами в нашем издательстве.

– Когда точно произошел этот инцидент?

– Число сказать не смогу – я жил, как в тумане. Но это точно случилось в первую неделю, как она устроилась к нам.

– Как? Так быстро ей удалось поселиться в вашем разуме и помутить ваш рассудок?

Леонес посмотрел своим острым пронзительным взглядом на детектива и глаза его метали искры. Внешне же он оставался спокойным.

– Так получилось. Но если бы вам пришлось иметь дело с этой особой, вы бы поняли меня очень хорошо, – вновь чуть дрожащим голосом заговорил директор. Было видно, что вся эта история наложила на него глубокий отпечаток.

– Ну, я не думаю, что женщине удастся одурачить меня, – не то чтобы Муру доставляло удовольствие выводить людей из себя, просто его работа заключалась именно в этом. Хотя надо признаться, что некое наслаждение он все же испытывал.

– Что вы себе позволяете? Как вы смеете так говорить? Вы не были на моем месте, и я уверен, если бы и оказались в такой ситуации, то наверняка чувствовали себя еще хуже! – начал оправдываться Леонес, потеряв всякое самообладание.

– Да нет, я бы даже обрадовался тому, что такая девушка, как Эмили, лишила себя жизни. Такие, как она, доставляют одни проблемы добропорядочным людям. – Спокойствие Мура обескураживало. Он поднялся из кресла и начал размеренно расхаживать по кабинету, размышляя вслух, – хотя постойте! Вы точно добропорядочны? Ведь вы выставляете себя жертвой, а Эмили Эннисон играет роль самого дьявола в вашем повествовании. Но ее матушка, госпожа Дорис Эннисон, утверждает, что вы долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, затем вы, цитирую «выбежали, как ошпаренный». Хм, разве под ссорой не подразумевается беседа двух человек? Следовательно, не только Эмили что-то эмоционально вам доказывала, но также и вы должны были ей что-то да ответить. Ну а теперь я весь во внимании, говорите правду, прошу. А то мне это уже порядком надоело – из всех все нужно с силой вытаскивать, словно я тут только на это и гожусь.

Лицо Леонеса Альнонси исказил нешуточный гнев. Он стал еще бледнее, чем прежде, его рот дрожал от негодования, а Мур, соблюдавший нечеловеческое спокойствие был уже готов к тому, что доведенный до крайней точки директор, вот-вот наброситься на детектива с кулаками.

– Мать Эмили сумасшедшая женщина! Горе окончательно обнажило ее сущность! Вы что не заметили, как она себя вела? Я каждый раз, когда к ним приходил, наблюдал за ней. Она была либо в полуобморочном состоянии, либо спрашивала, пришла ли ее покойная мать! Я не ее мать, но она упорно меня звала этим именем, словно окончательно свихнулась!

Вывалив на Мура излишнюю информацию, Леонес весь красный, как багровая луна, тут же притих. Только закончив свою пламенную речь, он понял, что натворил.

– Ну что вы замолчали? Есть ли смысл теперь прерываться на полуслове? – улыбнулся удовлетворенно Мур, – но я соглашусь с вами, одна вещь в поведении госпожи Эннисон показалась мне странной, но что бы я делал без этой женщины! Так вы часто захаживали к Эмили, говорите?

На минуту щека директора задергалась от нервного напряжения, затем он бессильно рухнул в кресло и зарыдал, как дитя. На что Мур, нервы которого были крепки, словно сталь, и то опешил от такого поворота событий.

– За что мне все это? Чем я провинился? Эта бестия, я влюблен в нее! Я не знаю, что произошло, но мы начали ходить на тайные свидания! Но в то же время, она продолжала заигрывать с остальными мужчинами, а я ничего не мог поделать! Как меня это злило, но Эмили крутила мной, как хотела! – захлебываясь слезами, обнажал душу Леонес. Мур подал ему бумажный платок. Тот продолжил, – конечно, конечно, я обезумел – хотел жениться. Думал, если женюсь на ней, то она будет принадлежать только мне! Эта мысль стала навязчивой, она не давала мне покоя, изводила меня. Но Эмили не хотела и слышать о замужестве. Вот я и пришел тогда к ее родителям. Мы повздорили, я ей высказал все, что думаю и ушел. А через два дня она повесилась! Это из-за меня! Арестуйте меня!

– Я бы может и с удовольствием, но у меня нет на это прав, к сожалению, – сказал Мур, подавая несчастному стакан воды, который он с вежливой учтивостью налил из графина.

– Я преступник! Преступник! – не унимался Леонес, смотря на Мура блестящими от слез глазами.

– Мне очень жаль, что пришлось вас довести до такого состоянии, но я никак не думал, что вы разреветесь в моем присутствии. Мне просто нужны были правдивые сведения. Также я могу вас заверить в том, что это абсолютно точно не вы довели свою возлюбленную до самоубийства.

– Правда?

– Правда. Приведите себя в порядок, и хватит ныть. И не смейте больше врать мне, если хотите найти убийцу Эмили.

– Спасибо, спасибо вам огромное. Вы прекрасный человек, господин Лисц! – директор начал горячо жать руку детективу.

Еле отбившись, Мур все-таки сумел вырваться из этого гнетущего помещения. Как это восхитительно подло заставить человека сердечно благодарить тебя, когда только что ты самолично довел его до истерики. Мур усмехнулся, размышляя об этом.

Не успел он выйти на свежий воздух, чтобы закурить и успокоиться, как его окликнул паренек за приемной стойкой.

– Вы Мур Лисц?

– Да, к несчастью. Чем могу услужить?

– Вам доставили срочную телеграмму.

– Сюда? – удивился Мур.

– Да. Только что заходил почтальон и принес вместе с остальными письмами.

Недоверчиво Мур взял подозрительный листок сероватой бумаги. Отправлено 15 минут назад отделением почтамта, который находится на улице Альтонской, соседней от издательства. Написано небрежно и криво. Видимо спешили или намеренно меняли почерк таким образом. Мур пробежался глазами по тексту:

«Я осведомлена вашей настойчивостью разыскать меня. Ну, попробуйте – посмотрим, что из этого выйдет. Через полчаса в квартире четвертой самоубийцы Стейси появиться ваш ближайший друг.

Всего хорошего,

Эрика».

Кровь забурлила, и легкое покалывание страха и риска волной пронеслись по телу детектива. В его глазах загорелся огонь, он пулей выскочил на улицу, чтобы поймать ближайший мобиль, спешно доставая листок с адресом.