Ведьма-воровка, что крадет талант и вдохновение

– И тебя вовсе не смутило, что она готовила этот десерт? – презрительно сощурив глаза, спросил Чарли Фленсик.

– С чего бы? – пожал плечами Май, – она очень любила готовить, тем более пробовать новые рецепты. А так как ей самой есть такое было нельзя, то я служил ей подопытным кроликом.

– О боги, ты не знаешь! – еще более презрительно протянул журналист, – в твоем возрасте стыдно такого не знать! Еще и в церковной школе учишься!

– Ну, любезный, не судите парня строго, ведь он родился уже в то время, когда десерт «Алая ведьма» и вовсе перестал упоминаться. Так, лишь вскользь в детских сказках, – вступился психолог за своего пациента. Он бесшумно отошел от окна, проявляя элегантную нерасторопность. Прямой, как струна, он аристократично возвышался над всеми. И в этих движениях было что-то нечеловеческое, что-то завораживающее, отчего становилось не по себе. – Видите ли, дорогой Май, господин Фленсик хотел сказать, что десерт «Алая ведьма» около ста лет назад готовила настоящая черная ведьма, которая погубила немало людей. Ее звали Франческа Альдофин, и она была очень кровожадной и жестокой. За это ее и прозвали Алой ведьмой, ведь ее руки были по локоть в крови своих жертв. Условно говоря, конечно. Общеизвестно, что ведьмы всегда использовали в своих целях невинных людей, околдовывая их и управляя ими с помощью обрядов, заговоров и зелий. Так вот Франческа, таким образом, подчиняла себе выбранную жертву, дав ей испробовать десерт собственного приготовления. Но в наше время постыдно говорить об этом, как-никак после убийства царя и Большого разгрома старого правительства люди думают, что всех ведьм до одной повесили и их больше не существует. Хотя это далеко не так.

Мрачное молчание повисло над присутствующими.

– Я знаю о ведьмах! И знаю, что их уничтожили. Но моя сестра не готовила никакого зелья! Это рецепт так называется. Во многих поварских книгах названия рецептов иногда поражают воображение! Это сделано для того, чтобы люди обратили внимание. В нашем мире слишком много разнообразия – можно утонуть. Вот производителям и приходиться беситься, кто во что горазд.

– Очень интересное замечание, – в задумчивости произнес доктор, на что Чарли Фленсик презрительно фыркнул.

– Почему, когда ты выбежал из дома, на тебе была мокрая ночная рубашка? – перебив всех, строго спросил Мур.

– Я…ну… – замялся Май, – когда я уже вылез из ванны, то мне пришлось надеть ночную рубашку, потому что я забыл взять с собой домашнюю одежду. А мокрый я был, потому что переодевшись, тут же потянулся за расческой, которая лежала на верхней полке прямо над ванной, поскольку свою я опять-таки забыл… и, не рассчитав силы, я поскользнулся и упал прямо в воду.

– Она была все еще не спущена? – поднял брови Мур.

– Да… – неуверенно ответил Май, – я спускаю воду прямо перед тем, как покинуть комнату…

– После того, как переоденешься?

– Да…

– Вы замучили мальчика своими вопросами, которые совершенно не относятся к делу, – опять не вовремя встрял психолог. К презрительному взгляду Чарли Фленсика присоединился возмущенный и не менее презрительный взгляд Мура Лисца.

– Совершенно, согласен! – подал голос проснувшийся Альберт Разовски. – Вопросы совершенно никчемные, как и все, что вы делаете, Мур Лисц!

– Ладно, думаю, господа, достаточно. Я, как доктор, хочу уберечь и без того пострадавшую психику ребенка. Так что прошу на сегодня закончить пытку.

Пожилой инспектор тяжело вздохнул и недовольно начал убирать записную книжку к себе в портфель. Май же посмотрел на Мура, и нутро детектива подсказало ему, что паренек хочет поговорить с ним наедине.

– Май, когда приедет твоя семья? – быстро взял инициативу на себя Лисц, пока полицейские медленно начали тянуться к выходу.

– Через два часа, а то и позже, смотря на какой поезд они сели.

– Тогда я сопровожу тебя, – вновь не дав вставить слово доктору, выпалил Мур, – лучше тебе побыть с кем-то из взрослых, пока мама не заберет тебя.

– Прошу прощения, но я собирался провести время с Маем до приезда его родителей, чтобы помочь ему пережить горе, – наконец-то высказался психолог. Его голос был мягким и внушал доверие, но от него почему-то веяло холодом. – Нас, кажется, не представили, Антуан Де-Филт, доктор психологических наук. У меня частная практика в южной части города.

– Мур Лисц, частный детектив, – они пожали друг другу руки, но их приветствие было такое же холодное, как ледники в Антарктиде. Какой-то необъяснимый мороз почувствовал Мур от этого рукопожатия – это ощущение напомнило ему случай в поезде утром.

– Но, у вас же дела, – тут же живо возразил Май, – и к тому же мне будет не так плохо с моим другом детективом. Кстати, еще я смертельно хочу есть. Денег-то у меня не водиться, а лазить по карманам покойной сестры я не собираюсь. Так что господин Лисц присмотрит за мной, вам незачем переживать.

Не смея ничего возразить, Антуан Де-Филт в свойственной ему манере вежливо раскланялся, и тут же удалился. Стоило ему выйти из комнаты, как на него тут же с упреками набросился пожилой инспектор, что, мол, было не очень корректно говорить ребенку о ведьмах в такой момент, тем более, когда пресса связывает смерть девушек с колдовством.

– Что происходит, Май? – тут же зашептал Мур, сгорая от любопытства, – ты же кричал во все горло на улице, что ведьмы убили твою сестру! Почему не сказал об этом полицейским?!

– А ты бы хотел выглядеть дураком? Хотя кому я говорю… – отмахнулся Май.

– Что?

– Ай, неважно! Они все равно ничего не будут предпринимать! Все потому что главный в этом деле этот мерзкий старикан Альберт Разовски! Я знаю, он считает колдовство чушью!

– Да это так, – согласился Мур. – Хотя странно, ему, наверное, лет двести. Должен был воочию видеть разгром правительства… Так, а теперь серьезно. Давай рассказывай, как по правде было в ванной, и почему твоя рубашка оказалась мокрой?

– Ладно, только это мне и самому кажется странным. Я вышел из ванны, и мне стало плохо. Голова ни с того ни с сего закружилась – не помня как вернулся обратно, я тут же упал в ванну. Будто кто-то с силой толкнул меня, но клянусь, никого и близко не было! Потом эта невидимая сила начала топить меня! Я еле вырвался и тут же в страхе бросился к сестре. Сбежал по лестнице, и пока добежал на кухню через гостиную и столовую, прошла целая вечность! Эта планировка так ужасна! Забежал в кухню, а там она… висит в петле, зацепившись веревкой за балку, на которой сушат траву. Мертвая. Эта картина была настолько мерзкая и ужасная! Ее лицо некогда такое светлое и красивое было словно старушечье, искаженное каким-то ужасом. Она походила на застывшую куклу, но никак не на покойника, а я их видел. Меня тут же стошнило на пол, и, не помня себя, я ринулся к ней. Тряс ее за плечи какое-то время, пока не заметил у нее на шее кулон! У нее такого не было!

– И что же тут удивительного? Твоя сестра была балериной, думаю, у нее от поклонников отбоя не было. Следовательно, и таких безделушек было полно.

– Так-то оно так, но все дело в том, что она носила только черное серебро и только от своего любовника мультимиллионера Джеса Оксфольта. А эта вещица видно не очень дорогая. Если бы Антони надела такой кулон, то она бы не только оскорбила своего возлюбленного, но и изменила бы самой себе! Тем более все подарки от поклонников она отдавала на благотворительность, иначе бы все эти презенты вытеснили ее из квартиры.