Ведьмин бал (сборник)

Наверное, это все же был сон. С одной стороны, я видела свою привычную комнату, спящую рядом бабушку, а с другой – как снизу, в глубине земли, по трещине в камне поднимается эта мерзость. Мертвая рука, отрубленная по локоть, страшная… Вот она приблизилась к поверхности и… соединилась с рукой бабушки, которую та во сне свесила до пола.

И все, больше ничего не было. Я проснулась в своей комнате, а рядом на диванчике спала бабушка, действительно свесив до пола руку. Я потом целый день украдкой поглядывала на эту руку – обычная живая рука, ничего сверхъестественного. Да и болезнь моя прошла наутро. Но после такого мне было очень жутко. Страшно было спать в той комнате, страшно было даже заходить в нее и вообще в дом.

– А бабушке ты не рассказала?

– Частично. Про руку не говорила, просто сказала, что мне постоянно снится ведьма. Она тогда снова потащила меня к знахарке, и та, велев бабушке выйти, заставила меня рассказать все подробно. Помню, как она изменилась в лице, и как говорила потом бабушке, что меня надо срочно увозить куда подальше. И запомнилось почему-то больше всего, как знахарка строго твердит, почти кричит бабушке: «Не расспрашивай ее об этом! Никогда и ни при каких условиях – не расспрашивай!»

А тут и мама приехала и увезла меня. И со временем я все забыла, сейчас только и вспомнила.

– Больше ничего не было? – задумчиво спросила Ника. – Последствий каких-нибудь?

– Нет, ничего. И я все-таки надеюсь, что это были всего лишь навеянные самовнушением сны, и ничего серьезного… – пролепетала я, сама не слишком веря своим словам.

– Конечно, ничего серьезного, – иезуитским тоном ответила Ника. – Кстати, что у твоей бабушки с рукой?

– Болит от локтя и ниже. Кожа сохнет, трескается, врачи ничего определить не могут…

– И как давно это продолжается?

– Что? Ты думаешь?.. – до меня только теперь доходило, что эти два события могут быть связаны.

– А что тут думать, тут все понятно. Если только рука твоей бабушки не начала болеть раньше, еще до того.

– Нет, не раньше… – мне живо вспомнилось, как все было. Вот я лежу на своей кровати, а рядом бабушка на диване, на правом боку, свесив до пола правую руку, ладонью вверх. Но с тех пор как эта рука начала болеть, бабушка на правом боку вообще спать не может. Значит…

– Значит, под нашим домом действительно это проклятое захоронение! – вскричала я. – И ведьма…

– О господи! – раздалось от двери. Мы обе повернули головы туда – голос принадлежал знахарке, стоящей в дверях. Рядом с ней бледнее мела держалась за дверную ручку моя бабушка, а из-за их голов выглядывали соседи. Похоже, все они стояли там уже давно и слушали мой рассказ, затаив дыхание.

В наступившей тишине зловеще прозвучал голос бабушки Федосьи:

– Проклята могила найшлася! Ой лишенько, що ж тепер буде… [6]

6

Проклятая могила нашлась! Вот беда, что же теперь будет! (укр.)

Глава 22 История проклятой могилы

Никому из соседей не потребовалось разъяснений, что это значит. Возможно, не все верили в давнее предание, но в этом селе его знал каждый. Все разом зашумели, загалдели, обсуждая обрушившуюся на них новость. Я вскочила с дивана и помогла усадить на него свою бабушку, потому что ей стало плохо.

– Так она здесь, оказывается, могила эта! Не под Остапчуковым домом, а здесь, – испуганно проговорила Петрова бабушка. – А они все хвалились, что четвертый крестик на карте на их дом приходится. Тьфу, пустозвоны!

– Дурак он был, тот Остапчук, и вся семья его не умнее, – вторил сосед.

Я обмахивала бабушку газетой и отстраненно думала – видимо, эта история с четырьмя крестиками на карте всерьез будоражила здешние умы. Очевидно, пустозвону Остапчуку удалось пробудить к ней интерес, раз соседи сейчас так волнуются.

– Дураки не дураки, а хватило ума уехать отсюда, – огрызнулась жена соседа. – Я тебе сколько говорила, что и нам бы пора в город перебираться. А что с нами теперь будет?

– Ой, да ничего не будет, – отмахнулся тот. – Ну, нашлась могила, и что теперь? Лежали кости тыщу лет в земле, ничего не случилось, и теперь не случится.

– Говорила я, чтоб увезли Таню отсюда подальше, – горестно вздыхала Федосья. – Она знала, где оно находится, а теперь все знают! Сбылось проклятие!

– Да это разве все? – спросила я смущенно. – Всего несколько человек…

– И этого достаточно, – отрезала Федосья. – Знала ты, знала я, а если узнают трое – это уже не тайна!

А соседи спешно прощались и уходили. Видимо, им страшновато было находиться в доме, под которым обнаружилась проклятая могила. Да и поделиться страшной новостью с остальными тоже не терпелось. Интересно, они всерьез в это верили?

– Ну что, девчата, отвезти вас на станцию? – деланно бодрым голосом осведомился Петро, когда остальные ушли.

– Я никуда не поеду, – категорично заявила Ника. – В моем случае это не выход.

– А что тогда выход?

– Я должна сама с этим справиться, своей волей, – буркнула она и потянулась за расческой. – Иначе толку не будет.

Я услужливо подала ей зеркальце. Моя подруга глянула в него, скривилась и вернула зеркальце мне.

– Ну, я пойду тогда, – сказал Петро.

– Вечером увидимся, – крикнула я вдогонку. Но он покачал головой и вышел за дверь.

– Так что же случится теперь? – повернулись к бабе Федосье мы обе, тем временем как моя бабушка встала и молча вышла на кухню.

– Что случится, знает только Бог, – ответила Федосья. – Ох, чуяла я, что не к добру Остапчук ту карту нашел! Кто ее, интересно, такую нарисовал? Четыре крестика на карте… Под теми могилами, девчата, много народу лежит. В давние, очень давние времена они насыпаны.

Передается у нас одна легенда. Что давно-давно жила тут страшная ведьма, сильнее которой и не слыхали. Всех в страхе держала, никто ее ослушаться не смел, а сама она ненавидела людей лютой ненавистью.

– Они ее чем-то обидели? – спросила Ника, устало присаживаясь на скамеечку.

– Ну, детка, этого уже никто не помнит. Она умела поднимать такую нежить…

– Какую? – в один голос спросили мы.

– Ох, не знаю толком, что это было. Какой-то страшный морок выползал из старого кургана и полз по дороге к людям в села. И если он настигал молодых и здоровых, то они в одночасье старились и умирали, только настоящие старики да дети оставались. А потом ее убили…

– Убили? – удивилась я. – Разве ж такую убьешь!